— Утешил ты мою душу, друг мой, — сказал Ян Поницен, прощаясь с кастеляном. — Тяжкий камень свалился с плеч!
Микулаш Лошонский лежал в постели, окруженный горой книг.
— Рано радуешься, — горестно махнул он рукой. — Я стар, душа еле жива в моем обессиленном теле. Кто знает, не настигнет ли меня смерть до того, как я увижу палатина.
— Бог даст, не случится этого!
Микулаш Лошонский уже не считал себя кастеляном чахтицкого града, гордо высившегося над Вишневым, в получасе ходьбы от Чахтиц. Он твердо решил, что, как только наберется немного сил, отправится к госпоже и попросит ее, ввиду преклонного возраста, уволить его со службы.
Но попал он к госпоже раньше, чем предполагал. Еще не рассвело, как стук в дверь прервал его тревожный сон. Стучала Дора, явившаяся с поручением от госпожи.
— Вставайте, господин кастелян! — кричала она. — Вам следует тотчас явиться к госпоже, потому как она едет в Прешпорок и перед дорогой хочет с вами поговорить.
Кастелян встал и пошел открыть Доре.
— Но как же ты, ради всего святого, попала в град?
Она затрясла перед ним ключом.
— Я знала, господин кастелян, что вы будете так крепко спать, что вас из града могли бы отнести хоть на край света. Поэтому ключ от града я взяла внизу, в каморке для ключей. Повезло мне, что ворота были не заперты. А то бы я могла там барабанить хоть до самого вечера.
— И впрямь тебе повезло: если бы я и услыхал, как ты ломишься в ворота, не знаю, хватило ли бы у меня сил пойти открыть тебе. Воротись к госпоже без меня и скажи — Пусть простит меня, что не спешу тотчас к ней. Я слишком слаб.
— Внизу ждет повозка; господин кастелян. Я знала, что дорога в замок изнурила бы вас.
С минуту он колебался, потом решился:
— В таком случае — ладно, Дора, поеду.
Он оделся. Вырядился в парадную форму. Не забыл и о поясе, пистолете и сабле. Но уже эти несколько движений его обессилили. Взяв трость, он зашатался.
Вид кастеляна, вырядившегося, точно он шел на военный парад, сперва рассмешил Дору, но достоинство, которым веяло от его внешности, так на нее подействовало, что она предложила без тени насмешки:
— Берегите силы, господин кастелян. У меня их достаточно, и я с радостью отнесу вас к повозке.
И она протянула к нему могучие руки, намереваясь поднять его, как дитя малое. Она это делала с какой-то особой нежностью, потому что кастелян был единственным человеком, которого прислуга чахтицкой госпожи искренне уважала. Он никогда никому не причинил вреда. Каждый почитал его не только за седины, но и за его познания в астрономии. Посвященный в тайны звездного неба, он пользовался у всех особым почетом.
Готовность служанки раздосадовала старика.
— Я признаю, что ты сильна, но женщина не смеет нести даже мой труп!
Медленными, неуверенными шажками, поминутно опираясь о стену, он сошел вниз, но настолько изнемог от ходьбы, что Дора, несмотря на все его возражения, подняла его как перышко и усадила в повозку.
Кастелян даже радовался, что решился предстать перед чахтицкой госпожой. Вот и случай поблагодарить ее за доверенную должность и попросить отставки.
Когда он доковылял наконец до гостевой залы и уселся в кресло, Алжбета Батори еще скакала где-то на своем Вихре. Но минутой позже конь уже цокал копытами по двору.
Весь дом был на ногах. Завершались последние приготовления к отъезду.
Узнав от Доры, что кастелян уже ожидает ее, графиня направилась в залу. Утренняя езда, возбуждение перед дорогой, воинственный восторг и ожившая вера в победу освежили ее. Кастеляна она приветствовала очень сердечно. Это придало ему мужества.
— Я состарился, высокородная госпожа, одной ногой я уже в могиле Прошу освободить меня от обязанностей Службы.
Слова кастеляна изумили ее.
Как же так? Уже и вы, господин кастелян, собрались покинуть меня? И как раз сейчас, когда все объединились против меня, когда более всего мне нужны надежные люди?
— Именно поэтому я здесь лишний. На мое место нужен молодой человек, который будет не только носить звание, но и выполнять обязанности кастеляна!
Подумав немного, она ответила:
— Я не могу принуждать вас оставаться на службе, не могу не пойти навстречу вашей просьбе. До сих пор между нами не возникало ни малейшего спора, в согласии и дружбе мы и расстанемся. Благодарю вас за службу вашу!
И с загадочной улыбкой подала ему руку. Он отвесил рыцарский поклон, как в давние времена, и поцеловал у нее руку.
— На прощание я хочу попросить вас о небольшой любезности, которой вы весьма обяжете меня.
— Я сделаю все, что в моей власти!
— Я уезжаю в Прешпорок и думаю задержаться там на довольно длительный срок. Чтобы себя обезопасить от мятежников и разбойников и защитить права и законы, я привлеку ратные отряды. В моем тихом доме начнется большое оживление, поэтому мне понадобится больше прислуги. Хочется, чтобы в доме меня окружали порядочные, надежные девушки — вот почему я бы с радостью доверила вам отбор и наем хороших служанок.
Кровь в нем вскипела, но он сдержал себя:
— Такое поручение не по мне!
— Почему? — зловеще нахмурилась она.
— Я дворянин, — ответил он гордо. — Нанимать прислугу для другого человека — унизительно для моего звания!
— И только поэтому вы отказываете мне в услуге?
— Нет, — ответил он, стараясь изо всех сил преодолеть негодование, — это не единственная причина, но и ее вполне достаточно!
— Скажите прямо, что вы имеете в виду?
— Во всем Поважье нет девушки, которая по своей воле пошла бы служить в чахтицкий замок! — ответил он уклончиво, но и этого было довольно для того, чтобы с трудом сдерживаемый гнев графини обнаружил себя.
— Почему? — выкрикнула она.
— Не знаю, — ответил кастелян. — И не моя обязанность разбираться в этом!
Она вскочила, словно собиралась кинуться на старца.
— Оказывается, вы шпионили, совали свой нос в мои дела! — объявила она. — Я терпела, покуда вы, состоя у меня на службе, занимались своими звездами. И вот какова ваша благодарность! Вы отказываете мне в небольшой услуге и всякими окольными словами признаетесь, что занимались не только звездами, но и вполне земными сплетнями! Вы осуждаете меня, как и вся эта чахтицкая свора с проклятым пастором во главе. Прочь с моих глаз!
Поток укоров и оскорблений обрушился на седины старца, и он тщетно пытался вставить слово.
— Фицко! — позвала госпожа. Вид кастеляна все больше распалял ее.
Горбун влетел в гостиную залу, словно выскочил из-под земли.
— Выставь этого господина вон!
Фицко в замешательстве уставился на старца. К кастеляну он питал особое чувство, в свите владелицы замка то был, пожалуй, единственный человек, которого он искренне почитал. Причем с детских лет. Кастелян не раз защищал его, когда его преследовала ватага озорников, проявлявших естественное отвращение к уроду. Не раз он сочувственно брал его, презираемого и осмеянного, за руку, разгонял и стыдил озорников, отводил в замок и дорогой разговаривал с ним так, как никто другой.
При виде убеленной головы и достойной фигуры кастеляна в нем ожили давние воспоминания. Но госпожа прямо-таки исходила злобой, и горбун вынужден был повиноваться. Все перестало существовать для него — он видел перед собой только жертву, на которую должен броситься.
— Я дворянин, высокородная госпожа, — сказал кастелян, гордо выпрямившись, — и не позволю оскорблять мое достоинство! Отмените приказ, который вы отдали слуге. Дворянина может коснуться только дворянин!
По гостиной зале покатились раскаты смеха.
— Дворянин так, дворянин сяк! Фицко, укажи дворянину самую короткую дорогу из замка!
Горбун напружинился для прыжка. Плевать и на раненую руку! Пусть хоть отвалится от боли, приказ госпожи он выполнит с такой тщательностью, что она будет вполне довольна. Он выбросит отсюда кастеляна; да так, что тот никогда уж не встанет на ноги.
Но кастелян словно помолодел — к нему вернулись силы: он вытащил из-за пояса пистолет, левой рукой взмахнул саблей и в воинственном запале возгласил, как в былые времена:
— Что ж, подходи, Фицко, коли жизнь тебе надоела. Сперва накормлю свинцом, потом насквозь проколю тебя, как паршивую собаку!
Госпожа замерла, Фицко окаменел. Он смотрел в лицо двойной смерти. А Микулаш Лошонский уходил, защищая свое отступление пистолетом и шпагой.
— Какой смысл выбрасывать меня из чахтицкого замка, — спросил он, стоя в дверях, — когда я сам с радостью ухожу из него? Невелика честь для меня пребывать в его стенах!
На дворе и на улице вокруг него собирались люди, а он молча шагал, сжимая в руках пистолет и обнаженную шпагу. Но силы, пробужденные волнением, с каждым шагом покидали его. Он засунул пистолет за пояс и, опираясь на саблю, словно на трость, направился в приход. Однако у него не хватило бы сил и на какую-то сотню шагов, если бы Ян Поницен не выбежал навстречу.
