заблестела и превратилась в силуэт девушки. Суюки покачала головой.
– Не совсем, – прошептала она. – У меня было… видение с этим лабиринтом. Но не тревожьтесь: тот, кто меня к вам отправил, показал мне дорогу. Я… знаю, куда идти.
– Какой удобный маршрут, – заметил ронин своим грубым голосом. – Трудно поверить, что о нем никто не знает. Тем более что он ведет как раз туда, куда нам нужно.
– Путь был… потайным, – ответила хитодама. – И только недавно открылся. Никто о нем не знал… даже даймё. – Девушка содрогнулась, на миг утратила форму, потом снова появилась и встревоженно огляделась. – Здесь царствует… смерть. Ками сторонятся этой горы. Боятся… того, что прячется в этих коридорах.
– Чудненько. А мы бежим прямиком ему в пасть. Очень в нашем духе, – парировал Окамэ.
– Слышали? – вдруг спросила Юмеко шепотом.
Мы остановились. Вокруг тут же воцарилась тишина – нерушимая, словно в гробу. Над головой у нас из стороны в сторону взволнованно сновала девушка-призрак, отбрасывая на стены беспокойные тени. Я слышал только тихий стук собственного сердца – и ничего больше.
И тут неожиданно уловил тихий, дрожащий и гулкий звук, плывущий по коридорам, – казалось, кто-то задыхается. Волосы у меня на затылке встали дыбом, а хитодама опять пропала из виду, а через мгновенье снова превратилась в светящийся шар.
– Что это такое? – прошептала Юмеко. Она склонила голову набок, прислушалась, подергивая ушами, нахмурилась. – Как будто… кто-то плачет.
– Еще чего не хватало, – проворчал ронин. – Как-то я не горю желанием встречаться с обитателями таких вот мрачных, жутковатых пещер, и не важно, рыдают они или нет.
Звук затих. Опять повисла тишина.
Юмеко содрогнулась и посмотрела на хитодаму.
– Суюки-сан, ты знаешь, что это может быть?
Светящийся шар подлетел к ней поближе, заморгал, снова принял девичий облик, а потом Суюки покачала головой.
– Нет, – прошелестела она. – Знаю только… что это что-то очень опасное и лучше нам с ним не сталкиваться. Но… другого пути через долину… нет. И если мы хотим добраться до места призыва Дракона, придется идти дальше.
– За нас не беспокойся, Суюки-сан, – сказал Дайсукэ. – Что бы это ни было, мы встретим его с честью и не позволим нас остановить. Так что прошу, веди нас дальше.
Хитодама безмолвно поплыла по узким коридорам, а мы вновь последовали за ее бледным светом. Какое-то время было тихо, но потом снова послышались всхлипы, тихие и душераздирающие, тут же наполнившие пещеру своим эхом. Трудно было определить, с какой стороны слышится плач: он то усиливался, то прекращался, то становился громче, то делался едва различим. Казалось, весь подземный лабиринт пещер наводнен страшным горем и сами стены сочатся им.
И чем дальше мы заходили, тем отчетливее слышался плач. Наконец он стал таким громким, что уже невозможно было не уловить полных боли дрожащих всхлипов и низких, протяжных, горестных стонов. Кто бы их ни издавал, мы уверенно к нему приближались.
Юмеко вдруг остановилась, развернула вперед уши – должно быть, что-то привлекло ее внимание. Она нахмурилась, отошла в сторонку, опустилась на корточки и стала внимательно всматриваться себе под ноги. Снедаемый тревогой и любопытством, я тоже шагнул вперед и увидел в тени камня что-то маленькое и хрупкое, а спустя мгновение понял: это цветок! Ирис темно-фиолетового, почти черного цвета.
– И как он тут вырос? – вполголоса спросила Юмеко. Она задержала ладонь над лепестками, осветив их мягким светом лисьего пламени. – Такой он… печальный…
– Я, конечно, не знаю, но, может, все-таки не стоит трогать непонятные цветы посреди жуткой хныкающей пещеры? – едко заметил Окамэ. – Вдруг он пьет кровь и пускает ядовитые споры – или сороконожек. Словом, всякую мерзость. Давайте не будем к нему лезть.
– Не знаю, что это за цветок, – пробормотал я, когда Юмеко распрямилась, а огонек лисьего пламени на ее ладони погас, – но раз мы на него наткнулись, выходит, житель лабиринта где-то рядом. Если он, конечно, живой.
– Обязательно было уточнять про живого, а, Каге-сан? – Ронин со стоном стянул лук с плеча. – Уж не знаю, какой от меня будет прок, если мы нарвемся на рыдающего призрака-любителя плотоядных цветов, но постараюсь помочь. Никто бумажных талисманчиков для обряда экзорцизма не прихватил?
Он тут же осекся и поморщился, но было уже поздно. Юмеко застыла, ее глаза на миг остекленели.
– Как жаль, что Рэйки нет с нами.
– Мне тоже… – Окамэ со вздохом положил руку Юмеко на плечо. Почему-то внутри меня сразу что-то ощетинилось. – Но мы не имеем права осквернять память о ней, забыв о ее подвиге, Юмеко-тян. Как сказал бы Тайо-сан, она умерла благороднейшей смертью, защищая тех, кого любила. Мы должны следовать ее примеру. А потому… – Окамэ сжал плечо кицунэ, потом вытянул руку, указывая на туннель. – Вперед! К победе, к славнейшей смерти!
Его клич, не лишенный дерзости и высокомерия, эхом пронесся по пещере. Казалось, он бросает вызов неведомой опасности, таящейся в темноте, хочет ее раззадорить. Мы поморщились – а Юмеко прижала к голове уши – и двинулись дальше.
Как только ронин отошел от кицунэ, я коснулся ее руки.
– Юмеко?
– Всё в порядке, Тацуми. – Она глубоко вздохнула, утерла глаза. – Окамэ прав. Рэйка-сан понимала, что делает. И сознавала, что может умереть, защищая Киёми-саму. Но это ее не испугало. И я тоже должна быть смелой. Нельзя отступать, что бы ни случилось, чего бы мне это ни стоило, я не допущу, чтобы Генно призвал Дракона. Ее жертва не будет напрасной.
Вскоре мрак, в который нас уводила хитодама, разбавился оранжевым светом – то ли от факела, то ли от свечи. Мы продолжили путь. Всхлипы, которые становились всё громче и безутешнее, теперь доносились из одной точки, и находилась она где-то впереди, рядом с источником света.
Коридор вывел нас в просторную пещеру, на стенах которой горели факелы, а свод был таким высоким, что их свет не рассеивал тьмы, сгустившейся в вышине. Дно пещеры было устлано цветами – теми же черными ирисами, на которые раньше наткнулась Юмеко. От них исходил жутковатый, тошнотворный запах – запах крови, гниения, увядания, хотя цветы выглядели вполне свежими. Воздух тут был прохладный, влажный и очень странный на вкус. Он напоминал… слезы.
Я поднял взгляд, похолодел и тут же выхватил Камигороши. Алый свет моего меча разлился вокруг, как мерцание от хитодамы.
В тени у дальней стены сидела гигантская фигура – футов в двенадцать высотой, и это она еще сгорбилась. Она была обращена к нам спиной. Исполинские плечи дрожали от рыданий, огромное тело издавало низкие, горестные стоны. Некогда изящное, пышное кимоно, в которое
