и задержала ее всего в нескольких дюймах от моей головы. Я поморщилась, но кончики ногтей лишь легонько коснулись моей щеки, скользнули по ней, обвели контур лица. – Я никогда не хотела возмездия, – пробормотал дух Киёми-самы. – И мечтала лишь о том, чтобы смотреть на нее, наблюдать, как она растет, разделять все испытания и победы на ее пути. – Тут она подняла вторую руку, обхватила когтистыми ладонями мое лицо, пригладила мои волосы. – Она выросла такой сильной, такой красивой. Какая радость для матери!
У меня сдавило горло. И хотя сердце по-прежнему колотилось как сумасшедшее, а руки дрожали, я медленно вытянула их и притронулась к краям маски но, скрывавшей лицо демоницы. Холод фарфора обжег пальцы. Великанша впилась в меня пронзительным взглядом.
– Вы так настрадались, Киёми-сама, – тихо проговорила я. – Пора на покой.
Я осторожно потянула на себя маску. Хрупкая и безжизненная, она легко отделилась от кожи. Под ней оказалось лицо Киёми-самы: оно ничем не отличалось от человеческого, разве что на лбу торчали рога и на самом лице лежала печать бесконечной скорби и отчаяния. Зрачки заплыли кровью, острые скулы ярко выделялись на исхудавшем лице. От былой красоты ничего не осталось. Но взгляд, по-прежнему полный бездонной печали, не утратил своей ясности.
– Ты дома, – прошептала она и поймала длинным когтем прядку моих волос. – Теперь ты дома.
Я натужно сглотнула, глядя, как дух Киёми-самы начал рассыпаться облаками черной сажи, уплывавшей во мрак. Сперва исчез коготь, подцепивший мою прядку, потом и все запястье, и вот уже растворилась рука. Боковым зрением я заметила, что цветочный ковер тоже осыпается черным пеплом и поднимается в воздух, а потом сливается с чернотой под сводом пещеры.
– Юмеко-тян, – позвал дух. От него остались только обрывки одежды и лицо, но и те стремительно исчезали. – Не дай себя обмануть, – пробормотал дух. – Порочная душа, открывшая врата Дзигоку, просто пешка. Все, что случилось, все испытания, которые выпали на твою долю, все твои проигрыши и победы – все происходит по его замыслу. Мы – лишь фигурки в его игре, но в самом конце тебе придется встретиться с ним лицом к лицу.
– С кем, Киёми-сама? – прошептала я. Под ногами словно пропасть разверзлась. При мысли о том, что сам Владыка демонов Генно лишь пешка, что у нас есть еще один, более могущественный враг, мне стало не по себе. Я привыкла действовать по обстоятельствам, полагаться на судьбу и удачу, доверять свою жизнь друзьям, а теперь оказывалось, что упорства и удачи недостаточно. – Если он сильнее Генно, как же мне его победить?
Дух Киёми-самы улыбнулся.
– Будь смелой, доченька. Он могуществен, но и себя не принижай. В конце концов, в тебе есть его частичка.
Последние крупицы пепла Киёми-самы еще немного покружили вокруг меня, а потом рассеялись. От духа ничего не осталось, даже одежды великанши – и те рассыпались пылью. Теперь о ней напоминала только холодная фарфоровая маска у меня в руках.
После исчезновения демоницы огни факелов затрепетали и погасли. Святилище погрузилось во тьму, а вслед за ним и вся пещера. Воцарилась зловещая тишина. Мрак разбавляло только слабое сияние хитодамы, парящей под сводом.
Послышался стон. У меня екнуло сердце. Подбросив в воздух шар кицунэ-би, я поспешила туда, где остались мои спутники.
В дрожащем свете лисьего пламени я тут же заметила на голом каменном полу пещеры темный силуэт. Когда я подошла ближе, он пошевелился. Тацуми медленно приподнялся, встал на колени, тяжело дыша. Плечи у него были напряженно приподняты, мышцы одеревенели, будто он готовился к приступу мучительной боли. Откуда-то из темноты неподалеку послышалась хриплая, глухая ругань – должно быть, это пришел в себя Окамэ, а потом шорох – кто-то с трудом поднялся на ноги.
– Тацуми-сан! – Я опустилась на колени рядом с убийцей демонов, всмотрелась ему в лицо. – Ты как? Что-то болит?
Он сперва замешкался, а потом медленно расслабился. Мышцы стали разжиматься одна за другой.
– Кажется, уже нет, – пробормотал он. – Проклятие рассеялось – то ли само по себе, то ли… его кто-то снял… – Он поднял на меня глаза, потом оглядел пещеру. – А где кидзё?
– Исчезла, – прошептала я. – И вряд ли вернется.
Тацуми напряженно кивнул.
– Это и впрямь была даймё?
Я покачала головой.
– Нет, не думаю, – задумчиво ответила я. – Скорее, это воплощение всех отрицательных эмоций Киёми-самы. Всей злости, скорби, потрясения и безысходности, которые она испытала, когда узнала, что ее дочь украли. Почему-то чувства Киёми-самы на долгие годы стали пленниками этой пещеры. – Я глубоко вздохнула, пытаясь прогнать свинцовую тяжесть, окутавшую сердце. Последние ниточки отчаяния упрямо цеплялись за мой разум. – Так вот о чем предупреждал меня Кирин… – сказала я. – Он говорил, что остров сковывает печаль. Что она поработила весь Клан Луны. Вот почему спустя столько лет Киёми-сама не может оправиться от того, что случилось. Все из-за этого духа.
– Но ты его освободила, – добавил Тацуми.
Глаза беспощадно защипало. Я заморгала.
– В нем было столько ярости. Столько боли. Этот дух знал лишь предательство и неустанно оплакивал свою потерю. Может, хоть теперь Киёми-сама утешится.
– Да. Думаю, так и будет, – произнес новый голос, эхом разнесшийся по пещере. Мы встрепенулись. Серебристый свет вспыхнул, осветив все вокруг.
Кто-то выступил из полумрака и остановился рядом со святилищем. Я тут же узнала этого человека, и сердце бешено забилось у самого горла. Я видела его всего раз, на узких улочках города Чочин-Мачин, но забыть его было невозможно.
– Ты молодец, Юмеко, – сказал вместо приветствия Сейгецу-сама, как и тогда блистательный и неотразимый, и улыбнулся мне. Его желтые глаза сияли в полумраке, а длинные серебристые волосы мерцали, как водопад в свете луны. – Впрочем, не удивительно, учитывая твое происхождение. И все же я и не надеялся, что ты настолько хорошо справишься.
24. Девятихвостый лис
Суюки
Сейгецу-сама?
На глазах у потрясенной девушки-призрака из мрака вынырнул Сейгецу. На его губах играла улыбка, а серебристые волосы и длинные одежды точно светились. Таки с ним не было, и почему-то это только сильнее растревожило Суюки. Казалось, вот-вот случится что-то страшное.
Убийца демонов вскочил на ноги и выхватил Камигороши, тотчас вспыхнувший алым. Следом за ним из темноты показались ронин и Дайсукэ-сама и встали по бокам от Тацуми.
Дайсукэ-сама, не надо! – Суюки вытянула руку. Как же ей хотелось подлететь к аристократу и схватить его, помешать ему броситься на среброволосого господина. Тайо был доблестным воином и потрясающе владел мечом, но Суюки успела повидать, на что способен Сейгецу-сама, и знала, что он куда могущественнее.
