это тем, что и Бог часто изменял свой завет с людьми:
«Бог время от времени обновлял свой Завет; например, Завет с Ноем, что потопа не будет, Бог ознаменовал радугой[940]. Договор с Авраамом он ознаменовал обрезанием[941]. Во времена Моисея число верующих резко увеличилось, и во избежание путаницы Бог дал письменный Завет, где и написал обетования на будущее»[942].
По мнению реформатора, Бог предложил людям соглашение, поскольку никакой человек не мог своими силами исполнить закон[943]. Во вводной части к переводу Послания апостола Павла к Римлянам Тиндел вновь пишет о трех категориях людей в зависимости от их отношения к закону Бога: «Первая — те, кто сохраняют закон своими внешними делами из-за страха наказания в этой жизни, вторая — те, кто выполняют его из-за жажды награды и тщеславия, а третья — те, кто выполняют закон не из-за боязни или награды, но из-за имеющейся в сердце любви к закону»[944]. Напомним, что в «Послушании христианина…» в первую категорию входили те, кто вообще не соблюдал закон. На позднем этапе творческого пути исполнение человеком закона Бога стало для Тиндела необходимой вещью, но оно должно было осуществляться по доброй воле верующего, исходя из искреннего стремления его сердца, а не по принуждению[945]. «Причина, по которой я грешу против любого предписания, — пишет реформатор, — состоит в том, что нет любви в моем сердце, если бы закон был в моем сердце, он сохранил бы мою душу от совершения какого-либо греха»[946]. Такого духовного состояния можно достичь, согласно реформатору, благодаря работе Святого Духа в сердце человека[947]:
«Никакой человек не может быть преобразован к доброму, прежде, чем Святой Дух не прибудет в человека и не пробудит его от бездействия <…> и не покажет ему его скудное состояние и несчастность, и не заставит его ненавидеть себя, и желать исправления, а затем успокоит его снова приятным дождем Евангелия, приятными обетованиями Бога через Иисуса Христа»[948].
Под вхождением Святого Духа Тиндел понимает, прежде всего, божественную благодать, дарованную Богом для того, чтобы люди обрели способность жить праведно. Ни один человек не может быть преобразован к лучшему без помощи Божией, которая оказывается привнесением благодати в его сердце.
Упоминаемый выше Д. Смитон отмечает, что на полтора столетия ранее Тиндела предшественники Реформации и последователи Дж. Виклифа — лолларды тоже говорили о любви к закону, который, по их мнению, является путеводителем в земной жизни человека и необходим для получения вечного блаженства[949]. Автор утверждает, что любовь к закону для лоллардов была основополагающей в их христианской этике. Любовь и закон не являлись противоположными понятиями, поскольку первая побуждала к выполнению второго[950]. Однако к этой бинарной схеме «любовь-закон» реформатор добавил еще и веру. В результате сотериологическая парадигма Тиндела представляла собой триаду, состоящую из веры, любви и закона Бога, где вера являлась началом любви, а любовь — началом для христианского поведения и исполнения закона Бога. В отличие от Пятикнижия, где соблюдение закона не требовало веры, в Новом Завете 1534 г. Тиндел настаивает на том, чтобы закон был обязательно исполнен через веру[951]. Приняв закон сердцем, нужно исполнять его без принуждения, как если бы и не было никакого закона[952]. Такое состояние Тиндел называет «духовной свободой»[953].
Основным тезисом позднего Тиндела стало осознанное соединение закона Божьего с Евангелием на основе христианской любви:
«Христианин должен знать, что закон, Евангелие, грех, благодать, вера, справедливость, Христос, Бог, хорошие дела, любовь, надежда — все это относится к христианской вере»[954].
Английский реформатор уверял свою читательскую аудиторию в том, что если человек обращает себя к Богу, с любовью и без принуждения соблюдает все его законы, по примеру Христа, тогда и Бог соединяется с ним и милостиво исполняет свои обетования, изложенные в Священном Писании[955]. Через двустороннее соглашение, как казалось Тинделу, преодолевалось отчуждение между Богом и Его творением, возникшее после падения Адама и Евы. Человек мог теперь не думать с содроганием сердца о той непреодолимой пропасти, которая разделяла его с Творцом.
Поскольку в Библии, как считал Тиндел, представлено соглашение, заключенное между Богом и людьми, а также прописаны условия для его исполнения, то не иметь этой священной книги в качестве руководства, значило бы находиться в процессе вечного наказания.
«Наши великие столпы святой церкви, которые набросили на закон Моисея пелену ложных глосс, чтобы затемнить понимание закона, не войдут внутрь. И потому они громко говорят, что чтение Писания делает еретиками, и для них невозможно понять его по-английски, т. к. они не понимают его уже по-латыни. И со зла, что не выходит по их [желанию], они убивают своих братьев по вере в Спасителя, исполняя тем самым волчий закон страшнейшей тирании того, кто их учитель»[956].
Тот, кто имеет Библию и выполняет все предписания, предусмотренные законом Божиим, тот, по мнению мыслителя, получает награду в жизни вечной[957]. И реформаторы, и гуманисты активно выступали за популяризацию Священного Писания. Тинделовский Новый Завет 1534 г., как уже отмечалось, оказал большое влияние на Библию М. Ковердела. Последний преподносил ее как книгу жизненного руководства и получения обещанной от Бога награды; пренебрегающий Священным Писанием рисковал, по мнению переводчика, подвергнуть свою душу опасности[958]. Английский историк У Клебст обнаруживает след тинделовского «договорного богословия» в «Большой» английской Библии (1540–1541 гг.), поскольку в предисловии к ней говорится о том, что Заветы должны рассматриваться как главное руководство для христианской жизни[959]. Как уверяет Л. Тринтеруд, тинделовская доктрина соглашения, ведшая к глубокой набожности и строгому соблюдению всех религиозных предписаний, была впоследствии востребована английскими пуританами[960]. Таким образом, если в начале своего творческого пути Тиндел, как и Лютер, представлял христианство как простое провозглашение незаслуженного милосердия человеку, то в заключительной стадии своих богословских штудий, разработав доктрину договора, заключенного между Богом и человеком, он мог с полной уверенностью объяснить, почему церковь запрещала переводы Библии, в которой, по его мнению, и был представлен этот договор.
У. Тиндел придал своему новому оригинальному богословию и политическую окраску. Светские власти представлялись реформатором исполнителями закона Бога, предопределившего их для управления людьми; соответственно они должны были руководствоваться Священным Писанием в служении народу, дабы удостоиться беспрекословного повиновения своих подданных[961]. Практику католического епископата Тиндел рассматривал как возродившееся фарисейство, и был убежден, что современный
