Каждый день рано утром я шел к устью реки, нанимал лодку и отправлялся на остров. Он бело-зеленой полоской тянулся вдоль берега — небольшой коралловый островок в миле от поселка. Там рыбаки оставляли меня, а сами отправлялись к барьерному рифу — «кикуйя», где было много рыбы и за которым в шторм вдоль всего горизонта вытягивалась пенная полоса.
В ожидании их возвращения я забирался на скалы или лежал на песке, наблюдая, как уходит в отлив вода, обнажая подножие острова — ровную известковую платформу, выстроенную миллионы лет назад неутомимыми жителями моря — коралловыми полипами.
КОГДА УХОДИТ ВОДА
В отлив берег обнажался на протяжении нескольких морских миль.
Вот вода ушла. До самого горизонта тянется ровная как стол серо-зеленая равнина. Лужицы. В них шевелятся, мечутся, пускают пузыри не успевшие уйти вместе с водой обитатели океана.
А впрочем, зачем уходить? Им и тут неплохо. Здесь, в лужицах, пересидят отлив, дождутся большой воды мелкая рыбешка, осьминожки, крабы.
Бродить по лужам опасно: того и гляди в ногу вопьется игла морского ежа, осколок раковины или цапнет за палец похожая на зеленую змею мурена. Вот почему я отправлялся туда в носках и ботинках, в них шлепал по горячей, как чай, воде, бродил по камням, с хрустом продавливая каблуком мелкие, похожие на собачьи зубы белые раковины балянусов.
Берег острова — известковые скалы. Океанские волны выдолбили в них ниши, пещеры. Здесь царство крабов. Целые полчища их облюбовали эти места. Подходишь и уже издалека слышишь непрерывный треск. Это пощелкивают, пускают пузырьки тысячи ногастых существ, облепивших каменные стенки. Ты замер — утих и шум, крабы ждут. Сделал еще несколько шагов — дрогнула, поползла вниз стена. Двинулись к воде, к спасительным лужам, колченогие обитатели ниш. Ты еще ближе, и уже потекли ручейками пучеглазые угловатые твари, с плеском посыпались в воду, разбежались, скрылись на дне.
Секунда — и их нет, снова тихо стоят известковые стены, молча глядят черными провалами пещер.
РАКОВИНЫ
Изредка на берег обрушивался шторм. После шторма я шел собирать раковины.
Их выбрасывали волны. Вода складывала длинными кучами хрупкие разноцветные домики. В этих кучах хорошо было копаться. Там лежали обломки огромных нежно-розовых стромбусов и алые, похожие на коровьи вывернутые губы касисы. Рогатые спайдеры цеплялись друг за друга и были похожи на мертвых окаменевших пауков. Лиловатые ребристые хапры и двойные раковины-бабочки торчали из песка.
Но я собирал только каури.
Раковина каури похожа на желудь и проста по рисунку. Ей далеко до великолепных изумрудных турбо или коричневых пятнистых тритонов.
Для того чтобы проникнуть в тайну каури, надо подержать в руках не один их десяток.
Эта раковина давно обратила на себя внимание человека. На берегах Индийского океана, на Средиземном море и на островах Полинезии каури ходили вместо монет. Из них делали украшения, их нанизывали как четки, вставляли в перстни, прикрепляли к ушам.
Эти плотные блестящие раковины никогда не повторяют одна другую. Их рисунки разнятся, как разнятся человеческие лица или оперения птиц.
Есть каури пятнистые, как спины леопардов, есть однотонные — от золотисто-желтого до молочно-белого и густо-коричневого. Есть раковины полосатые и есть сетчатые. И наконец, изредка встречаются несущие на себе изображения материков, островов, проливов — их так и называют картографические каури.
Я возвращался каждый раз с карманами, оттянутыми мокрым грузом, сваливал его дома в кастрюлю, наливал туда воды и начинал трясти каждую раковину, выбивая из нее кусочки водорослей, песок и ногатых цепких рачков-отшельников.
МАНГРЫ
Неподалеку от хижины в океан впадала река. Берега ее густо поросли лесом. Собственно, никаких берегов у реки не было: кусты и деревья стояли прямо в воде. Лес вместе с рекой вливался в океан и двумя узкими черно-зелеными мысами уходил от берега. Соленая вода качалась между стволов.
Лес, растущий из моря! Деревья по колено в воде!
Это был мангровый лес — мангры. Они манили. И однажды я рискнул углубиться в них.
Я пришел со стороны поселка. Кончился песок, розовый ил зачавкал под ногами.
Бредешь, сгоняя с кустов тучи насекомых. Плотные кожистые листья ударяют в лицо. Вокруг блестят лужи…
Потом ветки поднялись, сомкнулись над головой, и я очутился в царстве полумрака. Ил стал жидким. По колено в грязи, окруженный полчищами жалящих, я брел вперед. При каждом шаге со дна поднимались тучи пузырей. Они лопались, распространяя удушливый запах серы.
Впереди блеснул свет. Я вышел… На прогалину? На лужайку? Фантастические переплетенные друг с другом стволы. Отделяясь от них, прямые как стрелы корни падают в воду. На корнях сидят крабы.
Крабы сучили около безгубых ртов клешонками и ели. Огромная лягушка с выпуклыми коричневыми глазами повернула ко мне голову, качнула уродливым шишковатым лбом, грузно шлепнулась в воду.
Две змеи, плоские и полосатые, беззвучно скользнули следом.
Я сделал шаг и провалился по пояс. Под ногой кто-то завертелся, забился. Невидимое, плоское на ощупь существо вырвалось, ударило хвостом по ноге и, прочертив в воде полосу, умчалось.
ЛЕТАЮЩИЕ РЫБЫ
На опушке мангрового леса в прилив деревья стоят по колено в соленой воде. Вдали катит на берег светло-зеленые волны океан. Волны опрокидываются, выбегают на мель, откипев белой и желтой пеной, гаснут.
Среди мангровых стволов вода и вовсе теряет силу, колышется еле-еле.
Дальше — в реке — движения волн совсем нет. Дыхание океана чувствуешь только по скорости, с какой идет вода. В отлив она бежит стремительно, дрожат погруженные в воду корни мангров, наклоняются стволы, завиваются кольцами речные струи. В прилив река останавливается. Выпрямляются стволы деревьев, перестают танцевать корни, гаснут водовороты. Когда бредешь по воде, желтые облака мути, поднятые босыми ногами, долго стоят на месте.
Бредешь, присматриваешься — кто притаился на следующем дереве? С кем следующая встреча?
Каждая следующая — самая интересная.
Как-то я брел по мелководью, высматривая в желтой полупрозрачной воде мохнатых крабов. Впереди, уронив в воду десяток узловатых корней, стояло дерево. С него при моем приближении кто-то головой вниз бросился в воду. Лягушка? Я сделал шаг. Бульк! Бульк! Еще один такой прыгун, прочертив по воздуху дугу, упал на мелководье. Он упал, не смог нырнуть и вдруг, трепеща — не то плавниками, не то крыльями, — понесся по воде, оставляя за собой цепочку переплетенных между собой колец. Добежав до глубокого места, таинственное существо исчезло.
