называемый «широкий читатель»… выстраивался в библиотечные очереди и, не надеясь уже дождаться книжного издания, нес новомирские комплекты в переплетную. Своим не замороченным разумом он оценил мой трижды непреодолимый роман как более или менее достоверное повествование о людях моря, имеющих столько же притязаний на изображение их в литературе, сколько и все иные россияне самых разных профессий и мест проживания. Этот читатель имел свободу полагать, что главное действие происходит в душе человека и в его взаимоотношениях с близкими, а сценическая площадка может быть любая (2/394).
* * *
Из ранних академических исследований о романе «Три минуты молчания» самый глубокий и обширный анализ содержится в статье А. Коца «Художественное своеобразие прозы Георгия Владимова»[204]. В 1998 году Лев Аннинский обратился к роману в предисловии к владимовскому четырехтомнику, прослеживая прямую преемственность характера главного героя Сени Шалая от Виктора Пронякина: хотя на генеалогическом уровне связь существует, аргументация Аннинского кажется не особенно убедительной. Но, как обычно, он замечательно пишет о своем, современника и друга Владимова, восприятии романа[205].
Позднее, уже в 2010-х годах, о «Трех минутах молчания» было написано несколько серьезных статей. Владимир Соболь предлагает подробный обзор ранней критики и интерпретацию отдельных мотивов произведения, прослеживая его связь с литературной традицией. Наиболее важная частью этой работы[206] – исследование соотношений романа с текстами писателей того же поколения – В. Аксенова, А. Гладилина и других. Но также очень ценен проведенный анализ связи с западными источниками – Джеком Лондоном и Р. Киплингом, особенно любимыми Владимовым, и с писателями «потерянного поколения» Р. Олдингтоном и Э. Хемингуэем. А.В. Чистяков в своем реферате «Концепция личности в романе Г. Владимова “Три минуты молчания”»[207] проводит интересный анализ персонажей, особенно Сени Шалая. И необходимо упомянуть статью Е. Скарлыгиной, предлагающую яркий обзор творчества писателя[208].
* * *
После публикации критика книги в прессе не умолкала, но открыто ссориться с известным молодым писателем «производственной тематики», куда твердо записали Владимова после публикации «Большой руды», литературная номенклатура не хотела:
Начальство решило, что я попал в «плохой рейс» и «неправильный коллектив». Мне предложили плавание на большом круизном теплоходе с заходом в Индийский океан, где я мог бы увидеть все прелести «настоящей жизни советских моряков»: никаких штормов, никаких аварийных ситуаций, никаких катящихся бочек рыбы. А наоборот, штиль, радость труда, песни и пляски на палубе. Я, конечно, немедленно согласился, нагло потребовав отдельную каюту: «Мне нужно писать». Но, по размышлении зрелом, власти все-таки решили, что не стоит тратить на меня деньги, и поплыл вместо меня в отдельной каюте по волнам Индийского океана какой-нибудь Граков (ГВ).
* * *
Писать о романе «Три минуты молчания» было очень трудно. Жизнь из него «так прет», что я, как и сам Владимов, никак не могла «уложить текст на страницу». Каждое слово, наполнение каждой фразы этого произведения столь весомо и поразительно, что самым трудным было решение отбора материала.
Я испытала и продолжаю испытывать глубокое сожаление, что, не перечитав «Три минуты молчания» в период нашего частого общения, я больше не могу сказать Георгию Николаевичу, какой прекрасный роман он написал.
Глава тринадцатая
«Шестой солдат»
Мы стоим за дело мира,
Мы готовимся к войне!
Александр Галич. Рассказ, который я услышал в привокзальном шалмане
Следом за написанием морской эпопеи Владимов обратился к драматургии. Первым опытом в театре была постановка пьесы «На дороге Пронякин» по повести «Большая руда»:
Взялся ее поставить Театр Советской Армии. Драматический вариант написала и поставила Маргарита Микаэлян (жена режиссера Сергея Микаэляна). Пьеса вышла малоудачной, шла недолго, всего девятнадцать постановок, и на те-то солдат пригоняли. Из моих книг не получаются ни экранизации, ни театральные постановки. Вещь, отлитая в определенную форму, не поддается переливке в другую (ГВ).
Несмотря на неудачу, театр считал Владимова «своим автором». Ему было предложено участвовать в конкурсе на лучшую пьесу о подводниках или ракетчиках. Владимова заинтересовала тема ракетчиков, и возникла идея поехать на какой-нибудь полигон межконтинентальных ракет, чтобы набраться реального опыта и посмотреть, как происходят испытания. Удалось даже получить «допуск на запуск», но «друзья-коллеги» объяснили, что после этого можно и не мечтать о поездках за границу. Владимов отказался под предлогом, что будет писать языком метафорическим и вводить реалии из жизни ракетчиков в пьесу все равно нельзя. Он работал быстро и с большим вдохновением: «Мне всегда очень хотелось написать пьесу. Но как-то раньше у меня не получалось. А эта написалась легко. История про живые и мертвые души, от Гоголя в России никуда не денешься» (ГВ).
Пьеса была закончена в 1970 году, и автор представил ее в театр. На чтении присутствовали режиссеры Леонид Хейфец и Андрей Попов, которым она очень понравилась. Актеры много смеялись и явно радовались, что «Шестой солдат» пойдет у них на сцене.
Приступили с энтузиазмом, но репетиции очень скоро были остановлены, так как вмешалась цензура – Главное политическое управление армии и флота объявило пьесу «пацифистской». Театр пробовал «пробить» постановку через министра обороны, но маршал А.А. Гречко пьесу читать отказался, так как, по его компетентному мнению, «даже подозрения в пацифизме на сцене Театра Советской армии возникать не должно». Хотя Владимов слегка переработал текст, «клеймо пацифизма было не отмыть», и постановка не состоялась.
Позднее Владимов посвятил пьесу «Шестой солдат» А.Д. Сахарову и передал через Е.Г. Боннэр опальному академику в горьковскую ссылку. Сахаров прислал благодарность в стихах: «Там было про Афину Палладу, милое стихотворение, сахаровское». Письмо изъяли у Владимова при обыске, и больше не отдали, «затеряли».
В 1981 году пьеса «Шестой солдат» была впервые опубликована в журнале «Грани»[209]. Она состоит из двух действий, восьми актов и эпилога. Кроме основных персонажей, на сцене действуют жители Олимпа, Афина Паллада – богиня справедливой войны и ее брат Арес – кровожадный, вероломный и трусливый бог войны.
Я понял, что существование ракет, их функции и возможные последствия выходят за сферы нормального земного человеческого быта и общения. Поэтому мне показалось, что нужно ввести в сюжет божества вроде Марса и Афины Паллады (ГВ).
XX век изменил многое в ведении войн, и Владимов, воспитанник военного училища, сознавал это очень остро: «Всегда у военных было понятие воинской чести, даже в войнах, особенно в войнах. А в последнем всемирном кровавом потопе схлестнулись два преступника, Гитлер и Сталин» (ГВ).
В
