она.
Нос и рот Джея слегка подергиваются. Он взволнованно жестикулирует, начиная объяснять.
– Знаете, как бывает, когда поёшь хорошую песню с людьми, которые тебе нравятся? Люди поют по-разному, но хорошо звучат вместе?
Журналистка на полминуты делается печальной. Может быть, пытается вспомнить, сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз пела вместе с друзьями.
– Ты как будто разговариваешь с мамой?
Он хмурит брови; ему не очень-то нравится этот вопрос.
– Никто ничего не говорит вслух, если вы это имеете в виду.
– Но ты можешь чувствовать ее? Ты понимаешь, что это она?
Он пожимает плечами. Я вижу Робина старого образца.
– Я понимаю, что это мы.
– Ты чувствуешь, что она там, с тобой? Когда ты тренируешься?
Голова Робина поворачивается, как цветок на стебле. Он видит что-то слишком колоссальное, чтобы сказать об этом журналистке. Он поднимает руку над головой, хватается за нижние ветви ивы и позволяет им проскользнуть сквозь пальцы.
– Она здесь прямо сейчас.
Видео мигает, обрывается.
Они прогуливаются по берегу озера. Ди Рейми заводит руку за спину, как будто она врач, сообщающая деликатные, но не катастрофические новости.
– Тебе, должно быть, было так больно, – говорит она.
Мне опять хочется заорать на нее. Но Джей внимает миру, а не журналистке.
– Когда началась боль? Когда ушла твоя мама или раньше?
Он хмурится, услышав слово «ушла». Но все схватывает на лету.
– Моя мама не ушла. Она умерла.
Ди Рейми спотыкается и останавливается. Может, его слова ошеломляют ее, заставляя слушать. Может, будоражат, их странность обещает еще пару тысяч лайков. Может, я слишком жесток.
– Но ты научился подстраиваться под паттерны ее мозговой активности. Теперь ее часть внутри тебя, верно?
Он улыбается и качает головой, но не в знак несогласия. Он уже знает, что взрослым невдомек, как все устроено. Протягивает руки к траве, небу, дубам и липам, окаймляющим озеро. Взмахивает ими, словно желая охватить и наш далекий, невидимый район, университет, дома наших друзей, Капитолий и штаты за пределами Висконсина.
– Все внутри всех.
Запись прерывается, дальше следуют ролики, снятые в начале его тренировок. На экране какой-то другой мальчик, он сгорбился на пластиковом стуле, отвечает на вопросы уклончиво, монотонным голосом. Прикусывает губу и рычит, когда что-то не получается. Вокруг него повсюду враги. Затем отрывки, где он рисует, пребывая в восторге от линий и цветов. Я смотрел это видео столько раз, что не счесть. Тысяча просмотров на моей совести. И все равно эти два мальчика бок о бок потрясают меня до глубины души.
И снова Джей с Ди Рейми у озера.
– Ты казался таким обиженным и злым.
– Многие люди обижены и злы.
– Но ты больше не такой?
Он хихикает; поразительный контраст с мальчиком в клипах Карриера.
– Нет. Больше нет.
На скамейке под деревьями Ди Рейми держит на коленях один из его блокнотов и переворачивает страницы. Он объясняет рисунки.
– Это кольчатый червь. Крутое существо, ага? Это офиура. А вот эти создания – водяные медведи. Также известны как тихоходки. Они могут выжить в открытом космосе. Серьезно. Они могли бы полететь на Марс.
Переход к съемке средним планом, Джей ведет Ди Рейми по тропинке, чтобы кое-что показать. Камера приближается для крупного плана: клумба с растениями, чьи округлые листья с зубцами усеяны крошечными капельками после утреннего дождя. Он указывает на стручки, все еще свисающие со стеблей.
– Обхватите один стручок вот так. Осторожно! Не сжимайте!
Как будто рассказывает анекдот и ему не терпится дойти до кульминационной реплики. Ди взвизгивает от изумления, когда прикосновение ее сложенных чашечкой рук заставляет стручок лопнуть: на ее ладонях после взрыва остаются странные зеленые спирали.
– Ух ты! Что это такое?
– С ума сойти, да? Бальзамин. Семена съедобные!
Он перебирает стимпанковые завитушки, извлекает бледно-зеленое зернышко. Ди Рейми гримасничает на камеру – «Надеюсь, ты прав!» – и засовывает его в рот. Она явно удивлена.
– М-м. Пальчики оближешь!
Я не помню, чтобы когда-нибудь рассказывал сыну об этом растении. Зато помню тот день, когда узнал про него от женщины, которая стала его матерью. Прошедшие с тех пор годы лежат, как шрапнель, на моей раскрытой ладони.
В видео мой сын никогда не упоминает другое название растения: недотрога[17]. Он говорит лишь одно:
– Тут много вкусненького, просто надо знать, где искать.
– Все сломлены, – говорит Джей.
Они с Ди Рейми сидят на пляже, устроившись на перевернутом каяке, и наблюдают, как одинокое низкое солнце растекается красками заката. Две лодки на всех парусах скользят рядом друг с другом, стремясь вернуться к причалу до того, как погаснет свет.
– Вот почему мы разрушаем всю планету.
– Мы разрушаем ее?
– И притворяемся, что это не так – вы только что именно это и сделали. – Стыд на ее лице проявляется только в стоп-кадре. – Все знают, что происходит. Но мы предпочитаем отворачиваться.
Она ждет, пока он уточнит. Объяснит, что не так с людьми и что может их исцелить.
Джей говорит:
– Жаль, у меня нет солнцезащитных очков.
Она смеется.
– Зачем?
Он указывает в сторону озера.
– Там есть рыба! В темных очках мы могли
