***
Мы с Чарли заходим в школьный спортзал, и я испускаю долгий вздох. Все просто, как я и опасался. Это похоже на то, как все неудачники в Питчвилле собрались вместе и купили самые ужасные дрянные украшения
У самого пола туманная машина взрывает туманные облака, а со стропил свисает огромное количество черных и оранжевых лент. Вдоль стен какой-то придурок приклеил бумажных пауков и тыквы. И оркестр, о, милостивый боже, оркестр. Они похожи на помесь мини Джастина Бибера и братьев Джонас, и музыка для Хэллоуина, которую они играют, заставляет мои уши кровоточить. Но когда я смотрю на Чарли, одетую в красное платье и ангельские крылья, все снова становится чудесным. Если она здесь, я счастлив. Но если она выйдет пописать или еще что-нибудь, я зажгу спичку.
Когда мы с Чарли идем к танцполу, все взгляды устремляются на нее. Они перешептываются, тычут в меня пальцами, и я не могу не злиться. Я имею в виду, почему они не замечали ее раньше? Тогда она была такой же потрясающей. Но, наверное, я так же виноват в том, что не замечал ее.
Сейчас, глядя на Чарли, я и сам почти не узнаю ее. Это вызывает приступ мурашек, которые мчатся через меня. Будет ли она двигаться дальше теперь, когда она физически совершенна?
Но, словно прочитав мои мысли, девушка рассеянно засовывает свои наманикюренные ногти в карман платья и кладет в рот несколько штук «Скитлс». Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться, потому что это крошечное движение говорит мне, что она все еще та Чарли. Она все еще моя девочка.
Увидев нас, Аннабель подбегает к нам.
— Чарчар! — визжит она. — Ты выглядишь феноменально, — ее лицо меняется, как будто она понимает, насколько феноменально. — На самом деле ты и в правду выглядишь по-другому, совсем не так как раньше.
— Я позволила бабушке сделать мне макияж, — щебечет Чарли.
Аннабель смотрит на нее.
— А, ну не знаю.
Чарли притягивает подругу в объятия, чтобы отвлечь.
— Дай мне обнять тебя, — говорит она. — Мне нравится твой костюм. Ты…
— Я — Кэтрин Хепберн, — говорит Аннабель, и ее лицо немного расслабляется.
Я осматриваю бесцветную одежду Аннабель и ее кремовое лицо.
— Видишь? — говорит она. — Я чёрно-белая. Как и в большинстве ее фильмов, — широкополая шляпа Аннабель подпрыгивает, когда она смотрит на меня. — Какое удивление. Ты не принарядился.
— Я пришел в виде Потрясного Соуса, — говорю я. — Ты бы, наверное, не узнала его.
Девушка отходит и складывает руки в квадрат, как будто смотрит сквозь рамку камеры.
— Нет. Нет, я вижу… я вижу… — она опускает руки. — Изношенный инструмент.
Чарли тянет Аннабель за руку.
— Знаете, ребята, вы могли бы перестать притворяться и признать, что нравитесь друг другу.
Аннабель смотрит на меня, чтобы увидеть мою реакцию. Я имитирую рукой пистолет и стреляю в ее сторону.
Улыбка скользит по ее лицу, и она стреляет в ответ.
Чарли закатывает глаза. Затем в ее голосе появляются нервные нотки.
— Эй, а где Блу?
Мои плечи расправляются при упоминании его имени. После того, как я увидел его губы на ее губах, мне ничего так не хочется, как разорвать его на части. Даже если это была глупая игра.
Аннабель показывает через плечо. Она хмурится, как будто не может поверить в то, что мы спрашиваем о нем.
— Серьезно?
Как только я замечаю его, мне приходится подавить смех. Я должен ненавидеть его, а не смотреть на его костюм. Но Блу пришел как… Блу — синий. Парень одет во все синее и даже выкрасил лицо в темно черничный цвет. Стоя у стола с закусками, он наливает себе стакан зеленого пунша. Голубые глаза останавливаются на Чарли, затем он быстро отводит взгляд. Он знает, что она здесь, вероятно, наблюдал за ней с того момента, как она вошла.
Я бросаю взгляд на лицо Чарли. Она кажется расстроенной, и это вызывает во мне темное пламя. Мне невыносимо думать, что он ей небезразличен. Чтобы удержать ее мысли там, где они должны быть — на мне, я беру ее за руку.
— Хочешь потанцевать, красавица?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Девушка лучезарно улыбается мне и кивает. Затем она поворачивается к Аннабель.
— Ты не против, если мы потанцуем?
Аннабель отмахивается от нас, как будто ей все равно.
Когда я веду Чарли на середину зала, Тейлор поворачивается и смотрит на мою девушку, ее челюсть отвисает. Она не может поверить в то, как прекрасна Чарли, а я не могу поверить, что когда-то не замечал этого. Тейлор встречается со мной взглядом, затем быстро отводит глаза, делая вид, что не замечает нас.
Я притягиваю голову Чарли к себе и прижимаюсь губами к ее волосам. Медленная песня омывает нас, и я обнимаю девушку за талию и раскачиваюсь взад-вперед. У Чарли, похоже, проблемы с покачиванием.
— Ты в порядке? — спрашиваю я.
Ее розовый ротик открывается, но она отводит глаза.
— Для меня это сложнее.
Я не знаю, почему для нее это сложнее, и мне все равно. Не раздумывая, я заключаю ее в объятия. Она смеется долго и громко. Этот звук разрывает мое сердце и наполняет его сладкой добротой. Я танцую по кругу, иногда опускаясь так, что ее волосы касаются пола. Находясь здесь — в окружении плохих костюмов, слушая еще и худшую музыку — я счастлив, как никогда. Это чувство ошеломляет, как будто в любой момент я больше не смогу с ним справиться. Как будто мое тело взорвется от удовольствия.
Чарли прислоняется ко мне головой и что-то бормочет мне в грудь.
— Что ты сказала, красавица? — спрашиваю я.
Чарли смотрит на меня широко раскрытыми от радости глазами.
— Я сказала, что очень люблю тебя.
— Ну конечно, — говорю я. — Я чертовски великолепен.
Девушка смеется и прижимается ко мне головой.
— Спасибо, Данте.
— За что?
— За все это. За этот вечер, — она делает паузу. — И за то, что рассказал мне все.
Холодок пробегает по моим рукам, и на секунду я боюсь, что уроню ее. Я осторожно опускаю ее на землю, но продолжаю обнимать ее тело.
— За то, что рассказал тебе все?
— Ты же знаешь. То, о чем мы не должны говорить сегодня вечером. О чем я и не говорю. Я просто… рада, что ты мне сказал, — говорит она. — Ты мог бы солгать. Возможно, тебе было бы легче, если бы ты это сделал. Но так как ты этого не сделал, это заставляет меня понять, что я могу полностью доверять тебе.
Мой желудок сжимается, как кулак, и я чувствую себя опасно близко к рвоте. Я пытался забыть о том, как закончится эта ночь, когда я расскажу ей, кто я на самом деле, но, может быть, мне лучше покончить с этим. Холодный пот выступает у меня на лбу. Чарли протягивает руку и проводит пальцами по моей коже.
— Тебе жарко? — спрашивает она. — Хочешь чего-нибудь выпить?
Я киваю, потому что если я собираюсь сказать ей это, мне нужно найти тихое место. Чарли берет меня за руку, и я невольно задаюсь вопросом, будет ли она все еще держать ее после этого. Подойдя к столу, девушка берет стакан пунша, делает глоток и протягивает его мне. Я пробую его на вкус и внутренне вздыхаю, обнаружив, что оно до скрипа чистое. Я мог бы серьезно использовать эффект чего-то покрепче.
Собрав все свое мужество и вспомнив угрозу Валери разоблачить меня, я бросаю взгляд на Чарли. Мои голосовые связки угрожают прекратить работу в любой момент. Но каким-то образом мне удается сказать.
— Мне нужно поговорить с тобой, — слова слетают с моих губ, как будто я только что съел арахисовое масло. И теперь я уверен, абсолютно уверен, что меня сейчас стошнит.
— Хорошо, — говорит она, и широкая улыбка касается ее губ. — Давай послушаем.
— Мы можем куда-нибудь пойти?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Лицо Чарли вытягивается. Она самый невинный человек из всех, кого я знаю, но даже она распознает звук гибели.
— О, нет. Хочу ли я это слышать?
Я запускаю руки в свои волосы.
— Скорее всего, нет.
Она делает шаг назад, изучая мое лицо. Затем оглядывается по сторонам.
— Да ладно.
Она направляется в пустой коридор, и я следую за ней. Когда двойные двери закрываются за нами, она поворачивается и смотрит на меня.
