под силу. Впервые в жизни она испытывала удовольствие от работы.
Каждое утро она бодрым шагом направлялась в гостиницу. Там ее ждала Катерина со свежеприготовленным бутербродом и горячим кофе. С совместного легкого завтрака они зачинали совместную трудовую деятельность.
Катерина (так, только по имени, сама попросила Валентину обращаться к ней) оказалась кроткой, доброжелательной старушкой. Она проявляла заботу о Валентине, из дому приносила обед и завтрак на двоих. Теплые отношения между ними сложились не в одночасье, но и не пришлось им обеим предварительно испытать долгую и нервную «притирку», хотя и не обошлось без «выяснения отношений».
Столкновение взглядов случилось после того, как Катерина по прошествии первых дней принесла из дому еду для них обеих. Из вежливости и желая соблюсти приличия, Валентина составила работнице компанию, но поела немного, несмотря на настоятельные просьбы Катерины и вопреки слезливым мольбам собственного желудка.
Инициативу старушки Валентина восприняла как вызов личной репутации. На следующий день она с трудом донесла до гостиницы две большие хозяйственные сумки, полные всяческой снеди. Катерина оскорбилась по данному поводу. Состоялся откровенный разговор. Доводы мудрой старушки перевесили. Она уверила Валентину в том, что ей в радость заполнять одинокие вечера приготовлением пищи. Готовка связана с приятными хлопотами, интересно вспоминать старые рецепты, что-то добавлять от себя, в результате долгие часы одиночества проходят незаметно. Еще сказала, что Валентина молодая девушка и нечего ей в таком возрасте носить тяжести, ибо, согласно бытующему поверью, таким образом можно навлечь на себя нелегкую долю – жизнь станет обузой. Призналась и в том, что с мучением наблюдала, как она, Валентина, во вред себе на протяжении всего дня довольствуется лишь холодным кофе и сухими печеньями. Первое время не решалась на поступок, ибо боялась, что услуга будет понята превратно, однако в конце концов не выдержала. (Действительно, Валентина, не помышляя о еде, но памятуя о сервисе, в первые дни лихорадочно носилась по номерам, спрашивала постояльцев, хорошо ли им живется).
Ситуацию прояснили. Впоследствии между ними установилась крепкая женская дружба.
Валентина извлекала весомую пользу из бесед с Катериной. Она постигала языковые обороты, училась правильно ставить ударения – акцент не на тот слог иногда менял смысл всего слова.
Катерина в роли чуткого педагога изощрялась в речевой стилистике, усердствовала в употреблении идиоматических выражений. Лучшего учителя было не сыскать.
Чистоту в помещениях наводили совместно. Впереди выступала Катерина, которая размахивала помелом или щеткой на длинной ручке. За ней следом с тряпкой в руке усиленно трудилась Валентина. Такой режим работы обеим пришелся по нраву.
Если первоначально Валентина чувствовала неловкость, смущалась – властное положение было ей в диковинку – то со временем она свыклась с ролью вольной и полноправной хозяйки. Дело ладилось. Дружеская атмосфера в гостинице предопределяла успех в предпринимательской деятельности. Общение с постояльцами Валентине было интересно и познавательно. Иностранцы, в недавнем прошлом загадочные обитатели иного мира, при ближайшем рассмотрении оказались похожими на обычных людей. Они так же мечтали, искали любовь, заводили семьи и…ссорились, естественно. То есть были подвержены общечеловеческим страстям. При этом Валентина находила и отличительные черты в их образе жизни. Например, те старались скупо проявлять внешне душевные чувства – если упоминали о личных затруднениях и бедах, то вскользь. Замечалась в поведении разумная сдержанность в отношениях со знакомыми, да и с близкими. Выглядело странно, если не смешно, то, что друзья при встрече здоровались, как будто знакомились, а при расставании прощались, будто извинялись. Наблюдались различия и в восприятии юмора. Порой Валентина в душе недоумевала по поводу их шуток, хотя и «смеялась от души». В то же время случалось, что и она не находила у них должного отзвука: в ответ на ее какое-либо шутливое замечание лица иностранцев вытягивались, но в рамках приличия. Одним словом, с ними можно было запросто дружить.
(Различия между народами и самими людьми есть непременное условие бытия. При данных обстоятельствах у людей сохраняется способность удивляться. Удивление служит уникальным ключом к самопознанию, то бишь к постижению вечной истины (познай себя – познаешь мир). Значит, в один прекрасный миг, раскрыв великую идею, мы распахнем двери в бессмертие. Следовательно, несходства нужно приветствовать.
Как прекрасно, что мир такой разнообразный! Какая радость, что мы все такие разные! Выходит, будем жить вечно.)
В круг общения Валентины входил и незабвенный друг – непорочный фонтан, которому она поверяла свои сокровенные помыслы. Ежедневно с наступлением сиесты, когда аборигены —по их примеру постояльцы также —погружались в сон, она поднималась наверх, к площадке – шла на свидание к нему.
Фонтан встречал восторженно. Под приветственный шум она привычным взмахом руки отвечала ему взаимностью. Садилась на скамью под пальмой. Под шум фееричного танца серебряных шариков исповедовалась другу. В минуты ее тайных признаний фонтан умерял свой пыл, внимал ее мыслям. В нем она находила понимание и поддержку.
Делилась Валентина мыслями о Вадиме. Она сердцем чувствовала, что он любит ее. В радостном ожиданий во всех тонкостях представляла себе тот счастливый момент, когда Вадим преподнесет ей обручальное кольцо и произнесет нужные, волшебные слова – ведь сожительство с любимым необходимо узаконить браком. Мечтала о том дне, когда закрепят союз записью в церковной метрической книге в России. Она обретет каноническую семью, законного мужа. Она надеялась, что к тому времени с помощью свыше докажет ему всю опасность его антирелигиозных убеждений, обратит в лоно церкви.
Валентина часто рисовала в воображении семейную жизнь. Пример родителей дал много пищи для раздумий, жить по их образцу откровенно не желала.
Мать и отец, сколько помнит Валентина, постоянно не ладили друг с другом. Скандалы в семье были привычным явлением. Маленькое разногласие, безобидное расхождение во взглядах могли привести к громкой ссоре, к взаимным оскорблениям. Порой отец срывался, допускал рукоприкладство. В такие моменты маленькая Валентина с расширенными от ужаса глазами становилась между ними и успокаивала мать, которая, в свою очередь, не оставляла без ответа ни один выпад. Конец скандалу наступал тогда, когда мать, беря ее за руку, с проклятиями в адрес отца уходила к соседке. Там, распаленная, она бранила «скотину», при этом не принимала в расчет присутствие дочери. А оцепеневшая Валентина, стыдливо потупив взор, с жалостью к родителям представляла себе, как соседка, с сочувствием соглашавшаяся с матерью, после их ухода непременно поспешит поделиться новостью с другой приятельницей по дому. Знала, что «подвергнут критике» не только отца, но и мать.
Особо больно переживала она тягостное затишье, которое следовало после ссоры.
Но какую неописуемую радость испытывала маленькая Валентина, когда приходили дни примирения. Мама, напевая
