твой!
— Я скоро! Раз уж моя попка ничего, то я претендую на половину пирожков, — я поскакала к выходу.
— Янка…. Какая же ты девчонка!
Выбежав на улицу, зажмурилась. Глаза настолько привыкли к серости дождливой осени, что сейчас на миг показалось, что я попала в рай. Нет, я, конечно, люблю осень за ее ласковые дожди, за красоту опавших листьев, за тяжелое небо и устрашающие грозы. И лето люблю за предвкушение чего-то сказочного, нового, за тепло и бронзовый загар. А весну люблю за дурманящий аромат, который наполняет грудь свежестью, а душу надеждой…. А от зимы я просто в восторге! Она показывает всю природную мощь, решая судьбы букашек. Кто-то замерзает, кто-то впадает в спячку. Она морозит деревья, покрывает льдом машины, дома, заставляя людей греться не только физически… В такие моменты хочется чего-то больше, чем просто согреться. Хочется мира, уюта.
Вот и сейчас расплылась в улыбке, смотря на переливающееся покрывало. Уже декабрь, а снег в этом году не торопился укрывать уже промерзшую землю. Все три недели белые мушки летали, только изображая видимость приближающейся зимы. А сегодня всё, как я люблю. Уснула осенью, а проснулась зимой. Разбежавшись с крыльца, упала на заваленный снегом газон. Снег лежал такой чистый, настоящий. Блестел, заставляя жмуриться. Набрала полные ладони снега и подбросила вверх. Рыхлые легкие снежинки закружились в воздухе, ложась на лицо. Легкое покалывание сменялось приятным холодком. Справа послышался шорох. Ко мне бежал черный лохматый пес, который категорически отказывался жить в доме, выбрав себе место в стоге сена у конюшни. Вечером зарывался в засохшую траву и спал до утра. Дикарь. Невозможно приручить. Делает только то, что хочет. Точно, Скала. Лохмач подбежал и сходу лизнул меня в щеку. Не в силах сдерживаться, рассмеялась так громко, что из домика охраны высыпали парни. Они почесали затылки и снова вернулись к своим делам. Собака легла рядом со мной, наблюдая, как я подбрасываю пригоршни снега в воздух, лишь изредка поскуливая, когда в него прилетали холодные комочки.
— Яна! — голос отца заставил привстать, опираясь на локти. Отец переоделся и стоял у крыльца. За его спиной стоял Олег, прислонившись к своей черной «бэхе». Скрещенные на груди руки, удлиненное серое пальто, кожаные перчатки и черный шарф, небрежно переброшенный через плечо. Несмотря на то, что он стоял довольно далеко, видела, как прищурился, наблюдая за мной. Как обычно, не скрываясь и не таясь. Он свел брови, словно о чем-то напряженно думал. Что-то в его взгляде сменилось.
— Мне пора. Я заехал только тебя повидать, — отец поднял меня с земли, заботливо отряхивая от снега. — Это еще что за чертяга?
— Это Ск… Скуби. Его зовут Скуби. Смотри, какой он хорошенький! — вовремя осеклась, понимая, что отец не обрадуется абсолютно прозрачному прозвищу песика. — Куда ты?
— Дочь, я скоро вернусь! Меня не будет несколько дней. Я обещаю, что скоро вернусь. — отец снял перчатку и стер с моих щек растаявший снег.
— Пап, тебя постоянно нет дома! — слезы брызнули из глаз, я встала на цыпочки, чтобы дотянуться до шеи папы. Он снова подхватил меня за попу и приподнял, прижимая к себе.
— Я не могу взять тебя с собой. И не могу отправить тебя отдыхать, потому что тебе безопасней здесь. За тобой присмотрят, я буду знать, что ты в безопасности. А когда я приеду, то познакомлю кое с кем. Кролик, не плачь. Ты рвешь меня.
— Я не плачу, — взвыла я, зарываясь носом в родные волосы.
— А что тогда катится из твоих глаз?
— Это льдинки.
— Все, мне пора.
Олег
Город был полностью засыпан снегом. То, что раньше называлось дорогами, теперь больше походило на непроходимые бурханы, только вместо песка был снег. Бежал по узкой протоптанной тропинке, вдыхая ледяной воздух, превращающийся в горячий пар на выдохе. Рука автоматически подносила телефон к глазам, постоянно проверяя входящие сообщения. Но их не было. Эта засранка не написала ни вчера вечером, ни сегодня. Все три недели заваливала меня подробными сообщениями, в которых описывала все свои передвижения, не упуская из виду ни одной подробности, как, например, прием ванны, купание в бассейне или массаж. Подобные смс-атаки стали учащаться в последнюю неделю, подкрепляемые фотографиями, в объектив которых, словно случайно, попадали ее ноги, руки или волосы. Меня так и подмывало заблокировать ее номер, чтобы нормально работать. Но меня хватило только на один день. Потому что утро перестало быть добрым без ее сообщения. Кофе перестал быть вкусным без щепотки сахара, а сон не приходил, пока она не скинет фото своей комнаты с ярко-малиновым диваном. Даже аромат любимых сигарет отличался от того, что я чувствовал от ее волос, когда Янка тайком их курила. Не звонил и не писал, обходясь только перезвонами с Курановым. Парень оказался очень дисциплинированным, на время моей поездки в Казахстан, перевез семью в гостевой домик, чтобы находиться с Янкой рядом, при этом ни разу не задал вопроса.
Вернувшись в город, сразу помчался на пробежку, чтобы размять затекшее от двенадцатичасовой поездки тело. Бесило ее молчание, хотя знал, что она дома, потому что вчера звонил Андрею. Бесило собственное состояние, в котором мог нормально думать только тогда, когда знал, что через пять минут придет сообщение, где Кролик поделится со мной смешной историей про заснувшего преподавателя или про проделки того лохматого пса. Она как наркотик, вызывающий не физическую, а моральную зависимость. Хочется еще и еще!
— Андрей! Как дела? — не в силах больше терпеть, остановился, набрав номер Куранова.
— Мы в ветеринарке. Вчера вечером лошадь лягнула Скуби, всю ночь сидим тут.
— Почему не написал?
— Ну, не думал, что должен докладывать о здоровье пса.
— Ладно, если что, звони, — бросил трубку в карман брюк и помчался на еще один круг, ускоряя темп, чтобы сердце забилось быстрее, вырабатывая адреналин, способный заглушить переживания.
Но перед глазами все равно стояла грусть голубых глаз. Вспомнил, как увидел ее, выбегающую из дома. Она разбежалась и рухнула в сугроб, подбрасывая снег в воздух. Янка не заметила меня, пробежав всего в паре метров. Ее радостные вопли и такой чистый смех перевернули все внутри, напоминая, что я человек. Не смог смотреть из машины, хотелось подойти ближе и
