В 1571 году, воспользовавшись этой «тишиной великой в людях», в Россию вторгся с войском крымский хан Девлет-Гирей. Почти не встречая сопротивления, он дошел до Москвы, разграбил и сжег город дотла, а царь едва успел укрыться в Александровской слободе. Год спустя русские воины встретили татар у реки Лопасня (приток Оки).
Битва при селе Молоди, 26 июля – 3 августа 1572 года
Разрядная книга
Русским войском командовал князь Михаил Воротынский, в распоряжении которого имелось новое оружие – так называемые гуляй-города, передвижные башни: внутри них прятались стрельцы, вооруженные пищалями.
И первое дело было с крымским царем в субботу сторожевому полку князя Ивана Петровича Шуйского на Сенкином броду. А на следующий день царь крымский Оку перелез. И было дело с ним князьям Миките Романовичу Адуевскому да Федору Васильевичю Шереметеву на Оке выше Нары. А большое дело было боярам и воеводам с крымским царем в среду на Молодях. И Божиею милостию крымского царя Девлет-Гирея и ширинских князей побили и Дивея-мурзу взяли. И боярин князь Михайло Иванович Воротынский со товарищи послали к государю с радостной вестью князя Данила Ондреевича Нохтева Суздальского.
А как крымский царь приходил, на Сенкином перевозе стояли по сю сторону Оки двести человек детей боярских. И Теребердей-мурза с нагайскими татарами пришел на Сенкин перевоз в ночи и тех детей боярских разогнал и разгромил и плетени из подкопов вынимал да перешел на сю сторону Оки. А бояре и воеводы в ту пору стояли от Серпухова в трех верстах. Июля в 28 день в понедельник тот Теребердей-мурза пришел под Москву и вокруг Москвы занял все дороги.
А крымский царь в 27 день из-за Оки пришел и стрелял по полкам государевых бояр и воевод. А государевы бояре и воеводы, князь Михайло Иванович Воротынский со товарищи, по татарским полкам из пушек из гуляя-города стрелять не велели. И той ночью крымский царь на том же Сенкине перевозе перешел Оку со всеми своими полками и на том месте оставил татар тысячи две и велел им противиться, покамест он Оку переходит. А боярам и воеводам пришла весть в понедельник рано, что крымский царь перешел через Оку на московскую сторону со всеми людьми. И того же дня бояре и воеводы со всеми людьми пошли за царем. И передового полку воеводы князь Ондрей Хованский да князь Дмитрей Хворостинин пошли на крымский сторожевой полк. А в сторожевом полку были два царевича. И учинили дело на Молодях и домчали крымских до царева полка. И царевичи побежали и стали царю говорить, что к Москве идти незачем: московские люди побили нас здесь, а в Москве у них людей и того пуще.
И царь крымский послал нагайских и крымских татар двенадцать тысяч. И царевичи с татарами передовой государев полк гнали до гуляя-города, а как пробежали гуляй-город справа, так в ту пору боярин князь Михайло Иванович Воротынский со товарищи велел стрелять по татарским полкам изо всего оружия. И в том бою многих татар побили. И крымский царь оттого к Москве не пошел, ибо убоялся, что государевы бояря и воеводы идут за ним; перейдя Пахру, крымский царь в семи верстах от нее встал в болоте со всеми людьми. А государевы бояре и воеводы пошли за царем и на другой день во вторник с крымскими сошлись. И крымский царь воротился из-за Пахры против государевых бояр и воевод. И июля в 30 день крымский царь сошелся с государевыми боярами и воеводами на Молодях, от Москвы за полпятьдесят верст. Боярин князь Михайло Иванович Воротынский со товарищи в ту пору гуляй-город поставили. И большой полк стоял в гуляе-городе, а иные полки стояли за гуляем, недалече. И начали с крымским царем биться. И в среду было дело великое. И Божиею милостию и государевым счастьем крымского царя побили и нагайского большого мурзу Теребердея убили; да на том же бою взял суздалец сын боярский Темир Алалыкин крымского большого мурзу Дивея; и многих мурз поймали да ширинских князей трех братьев убили, да царевича астраханского взяли живым.
А в четверг да в пятницу с крымскими сталкивались, а в субботу царь крымский послал царевичей и нагайских татар и многие полки пеших и конных к гуляю-городу – отбивать Дивея-мурзу. И татары пришли к гуляю и пошли на приступ; и тут многих татap побили и руки пообсекли без числа. И боярин князь Михайло Иванович Воротынский обошел с своим большим полком крымских долом, а пушкарям приказал из пушек и из всех пищалей стрелять. И как выстрелили из всего, князь Михайло Воротынский напал на крымские полки сзади, а из гуляя-города князь Дмитрей Хворостинин с немцами вышел. И на том поле убили царева сына да внука царева, и многих мурз и татар живыми взяли.
И того же дня августа во 2 день к вечеру оставил крымский царь для прикрытия в болоте крымских татар три тысячи и велел им биться; а сам той ночью побежал за Оку. И воеводы утром узнали, что царь крымский побежал, и на тех оставшихся татар пошли всеми людьми, и тех татар побили. Да на Оке крымский царь оставил заслон в тысячи человек. И тех татар побили с тысячу, а иные перетонули, а иные ушли за Оку.
Сегодня многие историки сравнивают сражение при Молодях по его значению для России с Куликовской битвой: битва на Куликовом поле показала русским, что они способы победить монголов, а поражение при Молодях лишило татар возможности подчинить Россию – возможности, многим казавшейся вполне реальной.
О царствовании Иоанна Грозного, 1575 год
Джером Горсей
В правление Ивана Васильевича в Китай прибыло первое русское посольство (1567 год), были установлены регулярные торговые отношения между Антверпеном и портами на Белом море, Россия начала налаживать торговые связи с Европой. Этому помог случай: в Москву из устья Северной Двины прибыл англичанин Ричард Ченслер, капитан торгового корабля, искавшего «северный проход» в Индию; царь обласкал Ченслера и передал через него приглашение английским купцам торговать в России. Англия и Россия позже обменялись посольствами – в Москве обосновалась английская торговая компания («Московская компания»), получившая прежде всего право беспошлинной торговли. В состав английского посольства входил дипломат Джером Горсей, автор известных записок о царствованиях Ивана Грозного и его наследника.
Эти записки позволяют взглянуть на исторические события «глазами постороннего», человека в значительной степени беспристрастного, каковым не был ни князь Андрей Курбский, ни другие опальные, ни придворные хронисты. (В этом отношении весьма любопытно замечание другого иностранца, польского шляхтича Р. Гейденштейна, который писал об Иване Грозном: «Тому, кто занимается историей его царствования, тем более должно казаться удивительным, что при такой жестокости могла существовать такая сильная к нему любовь народа, любовь, с трудом приобретаемая прочими государями только посредством снисходительности и ласки, и как могла сохраниться необычайная верность его к своим государям. Причем должно заметить, что народ не только не возбуждал против него никаких возмущений, но даже высказывал во время войны невероятную твердость при защите и охранении крепостей, а перебежчиков было вообще очень мало. Много, напротив, нашлось и во время этой самой войны таких, которые предпочли верность князю, даже с опасностью для себя, величайшим наградам». Русские источники об этой любви народа практически не упоминают.)
Царь <…> послал собрать зажиточных купцов, ремесленников и торговцев со всех городов и мест своего государства, чтобы отстроить и заселить столицу и перенести в нее оживленную торговлю; для этого он отменил все налоги, ввел беспошлинную торговлю, затем подрядил семь тысяч каменщиков и строителей построить красивую каменную стену вокруг Москвы, что и было сделано за 4 года, стена получилась высокая и красивая, украшенная большими медными орудиями, затем он восстановил свои приказы судей и управляющих чиновников – все в той форме, в какой они существовали до этого. Сам царь находился большей частью в Вологде, которая стоит на реке Двине, и в Александровской слободе, общаясь главным образом с Элизиусом Бомелиусом, доктором медицины; царь послал в Англию за умелыми строителями, архитекторами, плотниками, столярами и каменщиками, ювелирами, медиками, аптекарями и другими мастерами, выстроил каменное казнохранилище, а также большие барки и судна, чтобы в случае необходимости отправить свою казну в Соловецкий монастырь на Северном море – прямом пути в Англию.
Обирая своих купцов, он обменивал взятые у них товары у иностранцев на одежду, шитую золотом, талеры, жемчуг, драгоценные камни и т. п., все это он постепенно присоединял к своему богатству, не платя ничего или почти ничего и получая огромные суммы от городов, монастырей, истощая их богатства высокими налогами и пошлинами. Все это разбудило против него такую ненависть, что, видя это, он размышлял, как обезопасить себя и свои владения. <...>
