— Ты должна меня наконец выслушать, Хевен, — заявил он. — И не пытайся заткнуть мне рот. Я не хочу разрушать твою жизнь просто потому, что моя собственная жизнь омрачена предчувствием ранней смерти.
— А то, что ты намерен рассказать мне, может разрушить то, что уже сложилось между нами? — спросила я.
— Не знаю, — ответил он. — Тебе решать.
— И ты не боишься потерять меня?
— Нет, я надеюсь, что ты всегда будешь со мной, но если нам все же придется расстаться, я смирюсь с этим.
— Нет! — закричала я и, вскочив на ноги, устремилась к двери. — Я не желаю думать летом о зиме!
Я выбежала из его коттеджа и побрела через лабиринт к дому. По дорожкам уже стелился холодный туман, навевая тяжкие мысли. Задумавшись, я чуть было не налетела на слуг, разгружающих длинный черный лимузин Тони. Итак, они вернулись! Я спряталась в лабиринте, не желая, чтобы кто-то увидел, что я иду от коттеджа Троя.
Пока шофер вносил в дом чемоданы, я слышала, как Тони выговаривает Джиллиан за то, что она не уведомила меня об их приезде:
— Ты же ведь обещала мне вчера, что позвонишь Хевен!
— Тони, поверь мне, я несколько раз собиралась это сделать, — оправдывалась Джиллиан, — но меня все время что-то отвлекало. Я уверена, что наше внезапное возвращение будет для нее приятным сюрпризом. В ее возрасте я пришла бы в полный восторг от подарков, которые мы привезли для нее из Лондона.
Едва они вошли в дом, я пробралась через черный ход, а затем по черной лестнице в свои комнаты и, бросившись ничком на кровать, разрыдалась. Раздался стук в дверь, и в спальню вошел Тони. Признаться, я была рада вновь увидеться с ним после его продолжительного отсутствия. Дружелюбно улыбаясь, он стал расспрашивать меня, как я проводила здесь время, не скучала ли, чем занималась и как развлекалась.
Если бы моя покойная бабушка слышала, что я ему наврала, она перевернулась бы в гробу. На всякий случай я скрестила за спиной пальцы. Тони интересовался, как прошло выпускное торжество в школе, еще раз извинился за то, что не смог присутствовать при вручении мне аттестата. Ему также было весьма любопытно, была ли я на вечеринках и не познакомилась ли с каким-нибудь молодым человеком. Энтони с интересом выслушивал все мои небылицы, ни разу при этом не сделав удивленное или подозрительное лицо. Казалось, он не допускал и мысли, что я могла нарушить данное ему обещание и затеять интрижку с Троем.
— Что ж, мне приятно слышать, что тебе понравилась летняя телевизионная программа. Я не большой любитель сидеть перед телевизором, возможно, потому, что не жил многие годы в Уиллисе, — произнес он со своей подкупающей улыбкой, хотя слова его можно было расценить и как насмешку. — Надеюсь, у тебя находилось время и для чтения хороших книг?
— Я всегда нахожу время для чтения, — ответила я.
Он внимательно взглянул на меня своими проницательными голубыми глазами, обнял и направился к двери.
— Перед ужином мы с Джиллиан хотели вручить тебе наши подарки. Так что, может быть, тебе стоит умыться, перед тем как переодеться в вечернее платье? — обернувшись, сказал он на прощание.
Значит, мне не удалось одурачить его, он заметил следы от слез у меня на щеках! Нет, Тони провести невозможно!
Позже, однако, когда я рассматривала в библиотеке подарки, он не стал при Джиллиан спрашивать, почему я плакала.
— Тебе нравятся эти свитера? — спросила Джилл, снисходительно улыбаясь мне. — По-моему, я не ошиблась в размерах, и все они тебе к лицу.
— Мне они очень нравятся, — сказала я. — Все вещи как раз моего размера.
— А как ты находишь мои подарки? — спросил Тони. Он привез мне дорогие ювелирные украшения и тяжелую шкатулку, обитую синим бархатом. — Сейчас уже не изготавливают таких вещиц. Этот ларец эпохи королевы Виктории — антикварный, он очень ценный.
Положив шкатулку на колени, я стала рассматривать серебряное зеркальце, щетку для волос, гребень, две хрустальные пудреницы с узорчатыми крышечками и два флакона для духов, выполненные в том же стиле. Глядя на все эти вещицы, я вспомнила, как в возрасте десяти лет впервые открыла чемоданчик своей матери, с которым она пришла в Уиллис. Сейчас он хранился в стенном шкафу моей спальни, и внутри него лежал почти такой же туалетный набор.
Мне вдруг стало не по себе от этого страшного переплетения настоящего и прошлого. Ведь Тони знал, что Джиллиан уже подарила мне один туалетный набор. Зачем же мне, в таком случае, второй? Странная догадка пришла мне в голову, и я пожалела, что не дала Трою возможность сообщить мне нечто важное, на чем он так настаивал.
В тот же вечер после ужина, дождавшись, когда Тони и Джиллиан легли спать, я пробралась через лабиринт в коттедж, где застала Троя расхаживающим по комнате с задумчивым видом. Обрадованный моим появлением, он радушно улыбнулся, и на душе у меня потеплело.
— Они вернулись, — выпалила я, едва переступив порог и захлопнув за собой дверь. — Видел бы ты, сколько вещей мне надарили. Этой одежды хватило бы на дюжину студенток.
— У тебя озабоченный вид, — заметил Трой. — Чем ты так расстроена?
— Я готова тебя внимательно выслушать, — сказала я. — Пусть даже это будет мне и не совсем приятно слышать.
— Тебе что-то сказал Тони?
— Нет, ничего особенного. Он поинтересовался, как я тут без них проводила время, но ни словом не обмолвился о тебе. Мне это показалось странным. Тони держался так, словно тебя вообще не существует, чем напугал меня.
— Тогда слушай меня внимательно и не задавай вопросов, пока я не закончу. Все это очень серьезно!
Трой начал говорить, и, глядя на него, я поняла, что он пытается объяснить мне нечто такое, в чем сам еще до конца не разобрался.
— Дело совсем не в том, что я, как тебе кажется, не люблю тебя, Хевенли. Я безумно тебя люблю, и не подумай, что я говорю все это, чтобы как-то оправдать свое нежелание жениться на тебе. Я лишь пытаюсь помочь тебе найти способ, как уберечь себя.
Пока я ровным счетом ничего не понимала из того, что он говорил, но решила набраться терпения и молча выслушать до конца.
— Твой характер и твоя воля вызывают во мне одновременно и восхищение, и зависть. Ты по натуре борец, готовый сражаться до последнего ради поставленной цели. Я же на своем печальном опыте давно убедился, что не отношусь к людям такого сорта. Характер человека формируется в детстве, и я точно знаю, что вы с Томом сделаны из более прочного сплава, чем я, потому, что суровое детство закалило вас.
Он пристально взглянул на меня своими темными бездонными глазами — я прочла в них отчаяние, но прикусила язык и воздержалась от вопросов. Лето было в самом разгаре, зеленая листва деревьев оставалась еще по-весеннему нежной и светлой, а до зимы была целая вечность. Мне хотелось сказать ему: Трой, опомнись, я здесь, рядом с тобой, и тебе никогда уже не будет тоскливо и одиноко по ночам, если только ты сам не пожелаешь этого. Но я промолчала.
