Он пристально взглянул на меня своими темными бездонными глазами — я прочла в них отчаяние, но прикусила язык и воздержалась от вопросов. Лето было в самом разгаре, зеленая листва деревьев оставалась еще по-весеннему нежной и светлой, а до зимы была целая вечность. Мне хотелось сказать ему: Трой, опомнись, я здесь, рядом с тобой, и тебе никогда уже не будет тоскливо и одиноко по ночам, если только ты сам не пожелаешь этого. Но я промолчала.
— Я хочу рассказать тебе о своем детстве, — продолжал он. — Моя мама умерла, когда мне не исполнилось еще и года. А спустя еще год скончался отец. Родителей заменил мне мой старший брат Тони. Он был для меня всем в этом мире, я боготворил его. Когда он уходил, солнце меркло, а когда возвращался, наступал восход. Он был золотым божеством, способным исполнить любое мое желание, и еще до смерти отца стремился сделать все, чтобы я был счастлив. Хотя самому Тони было всего лишь восемнадцать. Я рос болезненным и хилым мальчикам, я мог умереть от любой напасти и часто был на волосок от смерти, доставляя Тони массу тревог. Случалось, брат по нескольку раз заходил в мою спальню ночью, чтобы убедиться, что я еще дышу. А если я лежал в больнице, он навещал меня по три-четыре раза в день, приносил лакомства, игрушки и книги. В три года мне казалось, что он принадлежит только мне одному и существует лишь ради меня. И вдруг наступил тот ужасный день, когда он познакомился с Джиллиан ван Ворин. От меня он это скрывал, а когда наконец сказал, что намерен на ней жениться, то представил это так, будто бы делает это исключительно ради меня, чтобы у меня появилась новая любящая мать, а также заботливая сестра. Я насмерть перепугался и очень разволновался. Я ревновал Тони к этой чужой женщине и, как потом, смеясь, рассказывал мне он сам, буквально рвал и метал. Едва увидев ее, я своим детским чутьем почувствовал, что ей претит сама мысль об уходе за мной. Тони не понимал этого, лишь детям Богом дано читать мысли взрослых. И тем не менее она развелась со своим мужем и вышла за Тони, переехав жить в его дом вместе со своей двенадцатилетней дочерью. Подробностей свадьбы я не помню, у меня сохранились лишь общие впечатления.
Я был несчастлив, и твоя мать тоже. Я хорошо помню, что Ли, стараясь стать мне настоящей сестрой, подолгу просиживала у моей кровати и играла со мной. Но еще ярче в моей памяти воспоминания о том, как Джиллиан мешала Тони уделять мне больше внимания, чем ей.
Трой говорил примерно час, рассказывая грустную историю о двух одиноких детях, мальчике и девочке, которых судьба свела помимо их воли и которые сильно привязались друг к другу. И вот однажды случилось нечто ужасное: новая сестра Троя, которую он полюбил всем сердцем, вдруг убежала из дома. Ни понять, ни оправдать ее поступка маленький Трой не мог.
— Когда это случилось, — рассказывал он, — Тони был в Европе. Джиллиан вызвала его по телефону, он бросил все дела и прилетел. Они наняли частных детективов, но Ли словно сквозь землю провалилась. Сперва думали, что она объявится у родственников в Техасе, у какой-нибудь тети или у бабушки, но ее и там не оказалось. Джиллиан постоянно плакала, а Тони, как я уже позже узнал, обвинял ее в том, что Ли убежала из дома. Я знал, что она давно умерла, я почувствовал в тот же день, когда это случилось, мне было видение. Мои сны всегда сбываются, — с грустью добавил он.
— После бегства Ли меня свалил суставной ревматизм, на два года приковав к постели, — продолжал Трой свой рассказ. — Тони настоял, чтобы Джиллиан забросила свои общественные дела и все время уделяла только мне, хотя у меня была нянечка-англичанка по имени Берта. Вот ее я обожал, а Джиллиан была мне абсолютно не нужна, она лишь раздражала меня и пугала своими резкими неловкими движениями и острыми ногтями. Джилл не знала, как ей себя вести и что делать с таким хилым и болезненным мальчишкой, как я. Она часто с упреком говорила мне, что ни разу в жизни не болела, постепенно вдалбливая мне в голову мысль, что я появился на свет только для того, чтобы портить другим людям жизнь. Хорошие сны редко снились мне, а все чаще — страшные кошмары, после которых я еще больше убеждался, что мне не суждено быть здоровым и счастливым, иметь друзей, возлюбленную, жениться и вырастить детей. Позже мне стало сниться, что я умру молодым еще человеком. Так что когда я начал ходить в школу, то избегал детей, которые пытались подружиться со мной, и рос нелюдимым и замкнутым, постоянно думая о неминуемой ранней смерти. Я не хотел ни с кем связывать свое недолгое пребывание на этом свете, боясь своей кончиной причинить кому-то боль, подобную той, от которой постоянно страдал сам. Я думал лишь о том, как несправедлива ко мне судьба.
— Не понимаю, как человек с таким развитым умом, как у тебя, может поверить во всесильность выдуманного им же самим злого рока! — в сердцах воскликнула я, начиная злиться на Троя.
— Как же я мог не поверить в это, если все мои ночные кошмары и видения всегда сбывались! — возразил Трой.
В открытое окно пахнуло сырым и холодным ветром с океана.
Морские чайки и олуши с резкими криками парили над линией прибоя.
Я прижалась ухом к груди Троя и слушала, как бьется его сердце.
— Но это только фантазии болезненного ребенка, — успокаивала я, прекрасно сознавая, что эти фантазии слишком крепко засели у него в голове, чтобы я могла ему что-то объяснить.
Впрочем, Трой и не слушал меня.
— Ни у кого во всем мире не было такого преданного и заботливого брата, как у меня, — продолжал он. — Но рядом с Тони находилась Джиллиан, и она притворялась, что убита горем, и требовала, чтобы Тони утешал ее. Чтобы забыть о постигшей ее утрате, Джиллиан необходимо было путешествовать, бродить по шикарным салонам и магазинам Парижа, Рима и Лондона. Они с Тони объездили весь свет, и из каждой страны он присылал мне открытку и сувениры, и я тоже стал мечтать, что, когда вырасту, непременно побываю в тех же местах. Учеба давалась мне легко, преподаватели называли меня вундеркиндом. В колледже я тоже не обзавелся друзьями, так как был намного моложе однокурсников. Девушки дразнили меня сосунком. В восемнадцать лет я с отличием окончил Гарвард и тотчас же после получения диплома пошел к Тони, заявив ему о своем решении немедленно отправиться в кругосветное путешествие, чтобы увидеть, египетские пирамиды, пустыню Сахару и все такое прочее, что видели они с Джиллиан.
Тони не хотел отпускать меня одного, умолял подождать, пока у него появится возможность поехать вместе…
Однако неотложные дела удерживали его, а меня подгоняло время, которого, казалось, в моем распоряжении оставалось все меньше и меньше… В результате я отправился один кататься по пескам на верблюдах и карабкаться по ступеням египетских пирамид, повторяя маршрут Джиллиан и Тони. Увы, я пришел к выводу, что в своих детских грезах совершал несравненно более увлекательные путешествия…
