Однако большинство убеждений обретает эпистемический статус обоснованных на основе базовых (самообоснованных) убеждений. Другими словами, есть (1) убеждения, обоснованные сами по себе (что это за убеждения и каким образом они обоснованы сами по себе - вопросы дискуссионные) и есть (2) убеждения, обоснованные на основании других убеждений. Между убеждениями (1) и (2) существует эпистемическая зависимость: в своем обосновании убеждения (2) зависят от убеждений (1).
Проиллюстрируем стратегию фундационистского обоснования двумя примерами. Вот я читаю книгу у окна. Вечер, горит лампа. Мой домишко расположен в саду. Я слышу, как шелестят листья на деревьях. Шелест листьев я воспринимаю непосредственно. Я воспринимал этот звук много раз в жизни, поэтому на основании своего опыта и благодаря своему слуху я знаю, что эти звуки - именно шелест листьев. Это даст мне основания утверждать, что на улице дует ветер. «Звуки, которые я слышу, - это шелест листьев» является примером базового, или самообоснованного, убеждения (мне достаточно лишь услышать этот звук, и я сразу же понимаю, что это шелестят листья в саду). «На улице ветер» является примером убеждения, которое приобретает обоснование через непосредственный опыт слухового восприятия.
Еще один пример: тот, кто знает, что такое целое и что такое часть, считает самоочевидным выражение «целое больше части». Значение терминов «целое» и «часть» я понимаю непосредственно. А обоснованность моего убеждения, что «целое больше части» опирается на непосредственное (самоочевидное) знание того, что означают оба термина. Идем дальше. Когда мне говорят, что этот кусочек торта - только часть торта, я понимаю, что торт больше этого кусочка. Здесь перед нами трехшаговая структура обоснования: понимание терминов (значение слов), понимание высказываний (имеющих априорную природу) и понимание высказываний, имеющих опытную природу.
Фундационизм может существовать в разных версиях. Уже Платон учит о том, что фундаментом знания является абсолютный первопринцип (archê anypotetos). Во «Второй аналитике» Аристотеля мы находим учение о том, что первые принципы доказательства и знания сами по себе не требуют обоснования. Аристотелево учение получило свое дальнейшее развитие в средневековой теории самоочевидных принципов (principia per se nota). Это учение сыграет важную роль в философии Фомы Аквинского и других схоластов.
В философии Нового времени фундационистские стратегии обоснования были господствующими. Хотя философы Нового времени по-разному отвечали на вопрос о том, какие именно убеждения следует толковать как базовые и, соответственно, что именно является фундаментом наших знаний. Например, для Джона Локка фундаментом нашего познания является опыт (который он понимает преимущественно как чувственный опыт), а для Рене Декарта фундаментом нашего знания является интеллектуальная очевидность.
В современной эпистемологии фундационизм часто подвергается уничтожающей критике. Например, в работе Ганса Альберта «Трактат о критическом разуме» мы находим одну из версий откровенного антифундационизма. Альберт сформулировал свои контраргументы в виде так называемой трилеммы Мюнхгаузена. Тот, кто пытается дать своим утверждениям абсолютное (предельное) обоснование, имеет выбор между тремя вариантами: (1) бесконечным регрессом (чтобы обосновать А, необходимо предположить В, а чтобы обосновать В, необходимо предположить С и так далее), (2) логическим кругом в дедукции или (3) искусственным прерыванием процесса обоснования[93].
Претензии на предельное обоснование содержат в себе скрытые теологические предпосылки. от которых наука должна освободиться. И модерный интеллектуализм, и модерный эмпиризм исходят из абсолютистских предпосылок, ведь они предусматривают привилегированный доступ к базовым очевидностям (будь они интеллектуальными или чувственными). В обоих случаях на первый план выдвигаются свободные от критики утверждения об очевидности определенных положений или переживаний. Назовем ли мы эти переживания чувственным созерцанием или будем называть их интеллектуальными созерцаниями, по сути речь идет о догматической установке, которая стремится создать для себя иммунитет от любой критики[94].
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Эту атаку довольно успешно отбивает Карл-Отто Апель. Апель отвечает на эти упреки так: аргументация Альберта и Поппера верна, если под предельным обоснованием понимать дедукцию в рамках определенной аксиоматической системы. Но критика не срабатывает, если за исходный пункт доказательства принимается трансцендентально-прагматическая рефлексия. И если Поппер считает, что у нас нет рациональных аргументов в пользу выбора рациональности (и поэтому мы должны полагаться только на веру в рациональность), то по Апелю выбор в пользу рациональности хорошо обоснован.
Если мы возьмем содержание фразы Карла Поппера «нет рациональных аргументов в пользу рациональности», то это содержание будет противоречить намерению того, кто это утверждает. Ведь Поппер тем самым применяет аргументы из арсенала рационального дискурса. То есть, в своем утверждении он уже подразумевает то, что сам отрицает. Перед нами перформативное (или прагматическое) противоречие. Точно так же будет противоречием утверждать: «я сомневаюсь, что я существую» или «ты не существуешь». Здесь нарушаются правила универсальной языковой игры.
4.2. Когерентизм
В свою очередь представители когерентизма отрицают существование самообоснованных убеждений. Они утверждают, что определенные убеждения являются обоснованными благодаря тому, что являются частью определенной системы взаимосогласованных убеждений (см. когерентную теорию истины). Когерентистское обоснование имеет холистическую природу.
Приведу пример Роберта Оди, немного изменив детали. Петр удивляется, откуда я, читая у лампы книгу, знаю, что на улице ветер. Я отвечаю, что слышу шелест листьев. Он снова спрашивает меня, откуда я знаю, что это ветер, а не Мария сейчас трясет ветки яблони. Я отвечаю, что яблоневые деревья растут далеко от моего окна. Петр продолжает удивляться: как же я отличаю шелест листьев от тихих звуков автомобилей, проезжающих мимо моего дома по щебенке (ведь звуки от шин так похожи на шелест листьев). Я отвечаю, что услышанное мною больше похоже на шепот, чем на шорох щебня. Таким образом мое обоснование движется по линейному пути рассуждения: я привожу обоснования своего убеждения, что шелестит листва и на улице ветер. Но я не основываю свои убеждения на каком-то базисе, на каких-то фундаментальных положениях. Я защищаю собственное убеждение, обращаясь к ряду других убеждений, образующих определенную целостность. Эта стратегия может обретать дальнейшее развитие. Например, я мог бы сказать Петру, что шелест листьев во время тряски ветвей дерева отличается от шелеста листьев, вызванного дуновением ветра. Таким образом, сторонники когерентизма не считают, что путь обоснования имеет какой-нибудь конечный пункт.
Для того чтобы позиции фундационистов и когерентистов стали еще более понятными, приведу пример из области права. Фундационизм по схематике мышления подобен правовым традициям, в которых в роли основного закона выступает конституция. Эта традиция сформировалась в контексте базовых идей jus civilis (римского гражданского права). Классическими примерами такой традиции являются Германия и Франция. Напротив, когерентизм близок к схематике мышления английского обычного права (common law). В этой традиции, если взять ее классическую британскую версию (в отличие от США, где имеются лишь элементы common law), не существует ни одного фундаментального писаного документа наподобие конституции. Авторитетными правовыми источниками здесь является целый ряд нормативных инстанций: судебные решения (так называемое прецедентное право), статуты, произведения выдающихся философов и юристов, а также неписаные традиции (обычаи), которые не определены никакими правовыми документами, но соблюдаются просто потому, что это является чем-то общепринятым. Поэтому в рамках такой традиции нельзя построить цепочку обоснований, которые привели бы нас в конце концов к нормам конституции как окончательному фундаменту правовой нормативности. Традиция common law предусматривает сразу цельный ансамбль нормативных источников, которые могут взаимодействовать в режиме взаимных ссылок и подтверждений. Понятно, что предложенную мной аналогию не стоит воспринимать слишком буквально, но она позволяет лучше понимать специфику мышления фундационистов и когерентистов.
