Итак, Ленин особо подчеркивает паразитизм финансовой олигархии, как одну из причин возрастания внутренних противоречий империализма. Бухарин же в своей работе акцентирует внимание на резко возрастающем значении государственной власти в ситуации, когда «народное хозяйство» превращается в один гигантский комбинированный трест, пайщиками которого являются финансовые группы и государство. Бухарин писал: «Само являясь крупнейшим пайщиком государственно-капиталистического треста, современное государство является высшей и всеобъемлющей организационной инстанцией этого последнего. Отсюда его исполинская, почти чудовищная мощь»[262]. То есть, по логике Бухарина, государство утрачивает в подобной ситуации свое первоначальное значение арбитра общественных отношений, все более сра- щиваясь с капиталистической системой. Такое государство в случае революции необходимо уничтожить. Ленин же, по сути, воспринимал государство именно как аппарат классового господства, практически не признавая за ним самостоятельного значения или сводя такое значение к минимуму. Он не воспринимал государство в роли арбитра, для него это всегда инструмент влияния и господства. До определенного момента он продолжал мыслить старыми формулами, предполагая использование старого государственного аппарата победившим пролетариатом в своих целях. И только в 1917 году он постепенно преодолевает свои старые взгляды. Вначале это было связано с его убеждением, что мировая война не может не закончиться европейской революцией, которую он мыслил себе в форме гражданской войны. Европейское же государство — насквозь буржуазно. Уже в феврале 1917 года он начинает осознавать логичность Бухарина в этом вопросе. Оказавшись в революционной России, он уже воочию видит, насколько старый государственный аппарат царской России не приспособлен к управлению (как административному, так и экономическому) в условиях революции. Он принимает «теорию взрыва государства» Бухарина, но наполняет ее своим видением организации диктатуры пролетариата.
Однако главное острие полемики в работе Ленина направлено против Каутского. Ленин последовательно подвергает критике определение империализма, данное Каутским («Он состоит в стремлении каждой промышленной капиталистической нации присоединять к себе или подчинять все большие аграрные (курсив Каутского) области, без отношения к тому, какими нациями они населены».) Ленин возражает: «Для империализма характерен как раз не промышленный, а финансовый капитал…»1 При этом он ссылается на Гобсона, который еще в 1902 году утверждал, что свойством империализма является господство над торговыми интересами интересов финансовых или относящихся к помещению капитала. Далее следует вывод: «Определение Каутского не только неверное и не марксистское. Оно служит основой целой системы взглядов, разрывающих по всей линии и с марксистской теорией и с марксистской практикой… Суть дела в том, что Каутский отрывает политику империализма от его экономики, толкуя об аннексиях, как «предпочитаемой» финансовым капиталом политике, и противопоставляя ей другую возможную будто бы буржуазную политику на той же базе финансового капитала. Выходит, что монополии в экономике совместимы с немонополистическим, ненасильственным, не захватным образом действий в политике…»[263]. Речь идет о взглядах Каутского на возможность фазы «ультраимпериализма», «т. е. сверхимпериализма, объединения импе- риализмов всего мира, а не борьбы их, фазу прекращения войн при капитализме, фазу «общей эксплуатации мира интернационально-объединенным финансовым капиталом»[264]. Ленин возвел эти взгляды в ранг «теории ультраимпериализма», хотя никакой теории здесь не было, были лишь предположения возможных путей развития капитализма (и Каутский оказался не так уж неправ, хотя современному «ультраимпериализму» предшествовали две мировые войны и крах колониальной системы в виде многочисленных локальных войн). В работе «Империализм, как высшая стадия капитализма» Ленин называет разговоры Каутского об ультраимпериализме бессодержательными. Но чуть позже, в предисловии к брошюре Н. Бухарина «Мировое хозяйство и империализм» Ленин признает: «Рассуждая абстрактно-теоретически, можно придти к выводу, к которому и пришел… Каутский, именно: что не очень далеко уже и всемирное объединение этих магнатов капитала в единый всемирный трест, заменяющий соревнование и борьбу государственно-обособленных финансовых капиталов интернационально-объединенным финансовым капиталом»[265]. Ленин, однако, называет такой вывод абстрактным и упрощенным. Тем не менее в том же предисловии он заявляет: «Типичным «владыкой» мира стал уже финансовый капитал, который особенно подвижен и гибок, особенно переплетен, внутри страны и интернационально (курсив наш. — А. Б.), особенно безличен и оторван от непосредственного производства, особенно легко концентрируется и особенно далеко уже сконцентрирован, так что буквально несколько сот миллиардеров и миллионеров держат в руках судьбы всего мира».
Скорее всего, Ленин в данном вопросе поддался полемическому запалу, не желая признавать правоты Каутского ни в малейшей степени, однако тенденцию к интернационализации финансового капитала он видел так же хорошо, как и Каутский. В 1916 году для него главным врагом становится именно каутскианство (или «центризм»), противостоящее радикализации западноевропейской социал-де- мократии, мешающее развернутой Лениным борьбе с оппортунизмом. Ленин все более и более сосредотачивается на работе в Циммервальдской левой группе, образованной в сентябре 1915 года. Пропагандистская работа среди европейских социал-демократов, оставшихся на позициях интернационализма, — вот теперь его главная задача. На Кинтальской конференции в апреле 1916 года группа объединила уже 12 из 43 делегатов. Выходит два номера теоретического журнала левых «Vorbote» («Предвестник»). Ленин надеется шаг за шагом перетянуть на свою сторону большинство циммервальдского объединения, т. е. повторить то, что он сделал в российской социал-демокра- тии в начале века.
4 ноября 1916 года, выступая на открытии съезда швейцарской социалистической партии, Ленин выразил надежду, что «эта партия будет и впредь поддерживать международное объединение революционных социал-демократов, которое началось в Циммервальде и должно окончиться полным разрывом социализма с его министерскими и социал-патриотическими предателями»[266].
Незадолго до этого, в октябре 1916 года Ленин пишет письмо члену Русского бюро ЦК А.Г. Шляпникову, в котором сообщает: «Кстати, раскол в международном масштабе тоже назрел. Я считаю вполне своевременным теперь, чтобы все сознательно-руководящие рабочие России поняли это и принимали резолюции в пользу организационного разрыва со Вторым Интернационалом… в пользу построения Третьего Интернационала только против каутскианцев всех стран… только в сближении с людьми, стоящими на позиции Циммервальдской левой… Самое больное место теперь: слабость связи между нами и руководящими рабочими в России!! Никакой переписки!!»[267]
Таким образом, можно констатировать, что Ленин в 1916 году все более и более втягивается в борьбу за новый Интернационал на позициях Циммервальдской левой, одновременно пытаясь наладить связь (весьма ослабленную за годы войны) с организациями в России.
В самой России положение внутри большевистской партии оставляло желать лучшего. Точные данные о численности партийных организаций отсутствуют, но, по самым общим оценкам, она вряд ли превышала 10 ООО человек. В петроградской организации насчитывалось в 1916 году не более 1200 человек, в московской — не более 500. Состав Бюро ЦК в России все время менялся из-за постоянных арестов и вынужденных эмиграций. Осенью 1916 года Бюро в очередной раз было реорганизовано, уже в том составе, в котором ему предстояло встретить Февральскую революцию. В него входили П.Л. Залуцкий, В.М. Молотов и А.Г. Шляпников. Большевики почти не вели в это время легальной работы (все попытки таковой блокировались полицией), однако участвовали в некоторых легальных изданиях (например, в журнале «Вопросы страхования») и выпускали теоретические сборники. Так, в Саратове в 1916 году вышел сборник «Под старым знаменем» с участием М. Ольминского, И. Скворцова-Степанова, А. Ломова-Оп- покова, Б. Авилова и некоторых других авторов. Это был ответ большевиков на меньшевистский сборник «Самозащита». Статьи были посвящены проблемам борьбы империалистических государств за колонии и влияния мировой войны на европейскую политику, характеристике русского либерализма и, в частности, тактике «Прогрессивного блока» в четвертой Думе, анализу экономической (прежде всего — таможенной) политики правительства. Б. Авилов предпринял попытку экономического прогноза последствий мировой войны. Конечно же, в легальном издании вряд ли можно было откровенно пропагандировать революционные лозунги, но стоит отметить, что общий настрой статей отличался умеренностью. О желательности и возможности революции говорилось намеками: «Во всяком случае, к демократизации приведет не плеха- ново-потресово-милюковский путь, а совсем иная дорога…»[268]. Планировалось издать и второй сборник под тем же заглавием, в котором Ленин надеялся поместить свою статью с критикой Каутского и каутскианства, но средств на это издание не хватило.
