Обугленные, похожие на черных жуков остовы аэропланов – все, что осталось от двух «бреге» на месте страшной резни, на их пути через мыс Каброн и скалы Рока-Каброн-дель-Норте к Сиснерос. Словно темная коричневая родинка, большая безводная впадина, известная в тех краях как себха, расположилась на подходе к выступающему на общем фоне пальцу земли. Защищенное с двух сторон водой, цвета охры поле стало местом пребывания испанского форта, который перекрыл горло полуострова, подобно Китайской стене. Здесь они приземлились и оставались достаточно долго для того, чтобы заправить горючим свои самолеты. Они опрокинули по кружке горячего шоколада, а в это время рядом – те же самые загорелые лица и темные уродливые головы, похожие на те, что приветствовали их в Джуби, в своих синих капюшонах. Ни открытой враждебности, ни проявления дружелюбия. Молчание и непостижимые выражения лиц столь же полны тайны и угроз, как и пустыня за их спинами…
Погрузившись в свои «бреге», Гийоме, Ригель и Сент-Экзюпери продолжили путь на юг вдоль побережья, пролетая над мысом Барбас и белым берегом залива Сент-Киприен. Останки крушения все еще отчетливо были видны на том месте, где зафрахтованный французский «Фалькон-П» упал на землю полтора года тому назад и где Дели и Коле приземлились на влажный песок на своих двух «бреге», забрали пилота и раненых членов экипажа, а также мешки с почтой и взлетели за миг до появления тридцати мавританских воинов на верблюдах. Вдали показался небольшой испанский форт Ла-Гуерра, взгромоздившийся на скалистую вершину посредине этого безмолвия, затем, затерявшись в невыразительном пространстве дюн, под ними проплыла южная граница Рио-де-Оро, поскольку они пошли на посадку в Порт-Этьенне. Его вытянутая полоска земли, более широкая, чем в Сиснеросе, выдавалась в море в виде морды любопытной борзой – животного, в честь которого этот залив (залив Дю-Левриер) и был назван. Добрая половина мили отделила летную полосу из кварцевого песка от крошечного причала и бетонных навесов, где была развешена и сушилась рыба. Импозантный блокгауз выглядел успокоительно прочным, созданным, чтобы противостоять ветрам из пустыни, качающим выгоревшие на солнце цветные паруса лодок ловцов омаров в заливе.
Наступил полдень. Они были в воздухе почти шесть часов, но самый длинный перегон – 625 километров, отделяющие Порт-Этьенн от Сен-Луи-дю-Сенегаль, – был все еще впереди. Путь лежал через залив далее на юг по побережью мимо острова Аргин, известного морским крушением Джерикольта, увековеченным в «Крушении «Медузы». Проклятие моряков, этот риф из белого песка стал благом для Гийоме, совершившего вынужденную посадку на этот клочок суши незадолго до Рождества. Теперь они летели на юг – мимо мыса Тафари, островов Тидни и оконечности мыса Тимирис, последнего видимого ориентира на все оставшиеся почти 300 миль. В поисках холодного воздуха Ригель поднялся на 8 тысяч футов, от этого гребни волн на воде стали напоминать слабую рябь на синем спокойном пространстве. Гийоме слева держался побережья, поскольку Ригель предпочитал избегать высокой температуры и зон турбулентности на границе с пустыней, они летели теперь на несколько миль в глубь моря. Сент-Экзюпери был не в силах подавить слабый приступ страха при виде побережья, уходящего за белую линию горизонта. «С какой стати он так летит? – думал Антуан. – Если что-нибудь сейчас случится, хороши мы будем!» Но Ригель летел беззаботно, и постепенно Сент-Экзюпери уснул на ходу.
Его дремоту грубо прервал ужасающий шум, похожий на безумный стук неглубоких сковородок. Самолет был охвачен дрожью. Пучки дыма с фырканьем вырывались из двигателя, погрузившегося в жуткую тишину с заключительным разрушающим ударом. Они сожгли подшипники коленчатого вала. «Проклятие!» – кричал Ригель. «Помоги ему Боже!» – подумал Сент-Экзюпери, на мгновение забыв, что эту порцию несчастий им делить на двоих.
Все, что они могли сделать, так это тянуть до берега, который в этой точке маршрута виднелся у горизонта в виде конусообразных песчаных утесов тыквенного цвета. За песчаными дюнами было довольно протяженное плато, длиною в несколько сотен ярдов. Ригель из последних сил боролся с ослабевшим пропеллером, постоянно теряя высоту. Понимая, что до плато не дотянуть, он направил «бреге» между двумя барханами. Самолет приземлился с треском, потеряв крыло и шасси.
– Вы не ранены? – прокричал Ригель.
– Нет, – ответил Сент-Экс, подготовившийся к удару.
– Это то, что я называю макетированием! – добавил Ригель весело.
Сент-Экзюпери промолчал, предпочитая не высказываться по этому поводу. Но в любом случае они были живы!
Пока вылезали из пострадавшего самолета, их потрясла необъятность тишины, где их голоса исчезали, как в одеяле. «Мы оказались, – вспоминал Сент-Экзюпери вскоре после происшествия, – с тремя банками говяжьей тушенки, несколькими литрами воды в радиаторе и, кроме того, двумя пистолетами. Два пистолета на всю пустыню. И тишина, начинающаяся сразу же на расстоянии тридцати метров».
Она была вскоре нарушена долгожданным гулом «бреге» Гийоме, кружащего в поисках компаньонов. Определив их местоположение, он совершил успешную посадку на плато в нескольких сотнях ярдов от потерпевшего аварию самолета. Потребовалось некоторое время на переброску части мешков с почтой с одного «бреге» на другой, но несколько мешков пришлось оставить на песчаной поверхности плато, слишком мягкой для взлета перегруженного самолета. Было решено, что Сент-Экзюпери останется охранять груз, в то время как Гийоме и Ригель полетят на самую близкую французскую заставу, чтобы разгрузить самолет.
– Вот, это вам может пригодиться, – сказали они ему на прощание и вручили свои пистолеты и несколько обойм к ним.
После того как оба ветерана улетели, Сент-Экзюпери занял оборонительную позицию среди дюн, готовый открыть огонь по врагу на дальних подступах. Но ни один синий тюрбан, ни одна мелькнувшая тень не сломали тишину того длинного полдня, нарушаемого только шелковистым шелестом ветра о песок. На один миг беззвучно, как призрак, появился силуэт газели и исчез в волнах песка.
Пустыня была уже окрашена золотым налетом вечера, когда появился Гийоме. Ему навстречу выскочил счастливый Сент-Экзюпери.
– Понимаешь, они не появились! – прокричал он, гордо указывая на сохраненные мешки с почтой.
Гийоме усмехнулся, покачал головой, а затем взорвался издевательским смехом:
– Не стоит волноваться… Мы забыли сказать вам, что пролетели опасную зону некоторое время тому назад. Племена здесь дружественные.
Авария, к счастью, произошла недалеко от Нуакшота, сегодня столицы независимой Мавритании. В те годы там не было ничего, кроме форта с гарнизоном из одного французского сержанта и пятнадцати сенегальских солдат. Завидев Гийоме, идущего на посадку, сержант скомандовал построение и равнение на гостей. Вид тех пятнадцати темнолицых солдат, вытянувшихся в струнку, как гренадеры из почетного караула среди океана песка, поразил Сент-Экзюпери своим удивительным несоответствием, подобно дикому цветению герани или салата посреди пустыни Сахара.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
