Офицер флота пошел прочь. Великан взглянул на рабыню у своих ног и тоже начал выбираться из толпы. Через несколько шагов он остановился и оглянулся.
— Не надо, господин! — взмолилась рабыня. — Пожалуйста, не уходите.
Великан невозмутимо зашагал дальше, а рабыня вскочила на ноги и с криком бросилась за ним. Толпа смеялась, тянули к ней руки.
Но сейчас рабыня не осмелилась ни возразить, ни выразить свое неудовольствие, ни даже заметить тех, чье внимание она привлекла, поскольку теперь она понимала, как естественно для толпы было прийти в волнение при виде ее тела. Она узнала, что такие женщины, как она, находясь на улицах без чьей-либо защиты, могут ожидать, чего угодно.
Ясно, что хозяин уже начал учить ее. Но разве эта учеба не началась еще при клеймении раскаленным железом?
Выбравшись из толпы, расступившейся в стороны, рабыня оглянулась. Там, в конце маленького коридора, стояла на коленях Сеселла Гарденер.
— Шлюха! Шлюха! — крикнула Сеселла Гарденер вслед рабыне и сплюнула на камни.
Рабыня поспешила за своим хозяином. Она поняла, как глупо было с ее стороны пытаться поставить себя на одну ступень со свободной женщиной, осмелиться говорить с ней, как с равной, заступаться за нее перед мужчинами — словом, вести себя так как свободная женщина. Она должна знать свое место и поступать так, как положено рабыне.
— Вставай, проститутка, — сказал полицейский, дергая веревку на шее Сеселлы Гарденер.
Она протестующе отвернулась, но, заметив взмах плети, вскочила на ноги. Она покраснела, как могла бы покраснеть рабыня.
— Так ты говоришь, — спросил офицер, который беседовал с Туво Авзонием, — что ты не проститутка?
— Да, — сказала она.
Под смех толпы он показал ей шелковую одежду и украшения.
— Так тебе и надо, милочка, — притворно улыбнулась женщина в толпе зевак.
— Мы платили за разрешения! — крикнула другая.
— Поделом тебе!
— Получай, что заслужила!
— Сука! Рабыня!
— Нет! Нет! — кричала Сеселла Гарденер.
— Ты терпеть не можешь рабынь, верно? — спросил полицейский.
— Они все шлюхи! — выпалила Сеселла Гарденер.
— Пора в участок, — напомнил офицер, который беседовал с Туво Авзонием.
— Вперед, — приказал полицейский темноволосой красавице, закутанной в мешковину, и слегка ударил ее плетью.
Она дико огляделась.
— Тебе еще многому надо поучиться! — крикнул мужчина из толпы.
— Да, и каленое железо тебе поможет, — добавила женщина.
Сеселла Гарденер повернулась к Туво Авзонию.
— Вы ответите за это!
— Не понимаю, о чем вы говорите, — пожал плечами Туво Авзоний.
— Не говорите ему, куда меня продали, — попросила Сеселла Гарденер полицейских.
— Меня это совсем не интересует, — отозвался Туво Авзоний.
Сеселлу Гарденер увели. Она упиралась, но удар плети заставил ее двигаться быстрее. Выходя из толпы, она почувствовала резкий шлепок пониже спины, и увидела, как мужчина притворно затряс рукой. Толпа хохотала.
Она еще раз оглянулась через плечо, но Туво Авзоний уже скрылся из виду. Выходя из толпы, он поинтересовался у соседа, где продают таких женщин. Ему охотно объяснили.
Глава 19
— Вы изволили звать меня, ваше величество? — учтиво спросил третейский судья Иаак.
Аталана, мать-императрица, подняла глаза от изящной чашечки с укрепляющим напитком — горячим кемаком. Двумя руками она осторожно поставила чашку на столик, возвышающийся над ее коленями.
Иаак быстро оглядел женщин, находящихся в комнате императрицы. Большинство их были молодыми, все без исключения — потомками знатных патрицианских родов. Иаак не был равнодушен к женским прелестям, но еще больше его манили прелести власти. Как правило, он всегда учитывал возможности женщин в политических делах, в которых их роль существенно отличалась от роли мужчин. Кроме того, женщины, и свободные, и рабыни, подобно богатству, являлись дополнительным преимуществом и вознаграждением обладателю власти.
— Вы обдумали дело, о котором мы недавно беседовали? — спросила императрица.
— Да, — осторожно произнес Иаак и беспокойно взглянул на находящихся в комнате женщин.
— Я говорю о подготовке ко дню рождения императора, — напомнила Аталана.
— О, конечно! — расплылся в любезной улыбке Иаак.
— Не будете ли вы так любезны задернуть штору, Елена, — обратилась императрица к одной из своих приближенных дам. — Свет в комнате слишком ярок.
— Да, ваше величество, — откликнулась хорошенькая молодая патрицианка с каштановыми волосами и серыми глазами. Двусмысленно улыбнувшись, она заспешила к окну.
В сумраке грубоватые черты бледного, вытянутого, морщинистого лица императрицы заметно смягчились.
— Вас что-нибудь удивляет, дорогая? — сухо поинтересовалась заметившая усмешку императрица.
— Нет, ваше величество, — торопливо ответила Елена.
— Свет вреден моим глазам, — продолжала императрица.
— Да, ваше величество.
Иаак внимательно следил за этим напряженным разговором.
Приближенные дамы обменялись встревоженными взглядами. Императрица снова взяла со столика чашку с кемаком, вдохнула аромат напитка и приложила чашку к губам.
— Может быть, подарить игрушечные доспехи с оружием, разумеется, затупленным? — предложил Иаак.
— Он мирный император, — возразила Аталана.
— Может быть, игру — шашки или шахматы?
— Его раздражают такие игры, — покачала головой Аталана.
— Пони? — предложил Иаак.
— Слишком опасно, — отказалась императрица.
Елена вновь улыбнулась. Она была слишком уверена в своем положении при дворце и в ценности своих услуг для императрицы.
Императрица взглянула на нее поверх чашки с кемаком.
Молодая женщина потупилась, продолжая улыбаться. Вместе с другими дамами она стояла сбоку от постели.
— Ему исполняется шестнадцать, — сказал Иаак.
— И что же? — спросила императрица.
— Да так, ничего, — задумчиво отозвался Иаак. Императрица допила кемак и поставила чашку на столик.
— Итак? — вопросительно произнесла она.
— Я только подумал… — заговорил Иаак.
Императрица подала знак, и одна из придворных дам унесла столик. Другая расправила покрывало, а Елена взбила подушки за спиной императрицы.
— Я думал, если ему будет уже шестнадцать, — произнес Иаак, — можно подарить рабыню.
Елена подавила смешок, и императрица резко повернулась к ней. Пряча глаза, Елена поспешно отодвинулась от постели. Придворные отшатнулись от нее, как от зачумленной. В одно мгновение Елена обнаружила себя в одиночестве в комнате, полной ее подруг.
