— Я посижу с ней и погуляю, — подает голос Керри. — Алекс, соглашайся! Просто Клейтон разучился приглашать на свидания.
Ах, вот оно что! На лице маркиза читается некоторая разновидность обреченности. Он недоволен вмешательством Керри. Он мог бы сказать мне все и сам. Я не понимаю почему должна была тащить все из него клещами и… Что значит свидание?
— Хорошо, я подумаю.
Клейтон тянется ко мне, берет с осторожностью за руку и тащит в холл, подальше от Керри.
— Мы с Керри считаем, что тебе нужно развеяться.
Это многое объясняет. Если есть имя Керри, то понятно откуда растут ноги у этого предложения.
— Из кучи приглашений я выбрал скачки. Я англичанин и мне это близко. Я не подумал об опере, но признаю, что это тоже хорошая идея. Мне показалось, что вся эта кутерьма со шляпками и платьями…
Ох, что я вижу?! Он вроде как смущен. Этот день надо как-то записать в календаре. Можно будет отмечать его наравне с днями рождениями, сочельником и Рождеством.
— Лошадками.
— Именно, — он неожиданно отступает, взлохмачивая темные волосы, и перестает быть человеком в футляре. — Послушай, у меня под Эйнтри поместье. Керри справится с ней на те пару часов, что тебя не будет рядом. Анне понравится там. Вена хороша, а природа еще лучше. Там тоже есть лошади, а еще соседские дети.
Я открываю рот, чтобы возразить, но тот продолжает, повысив тон. На место парня со шкодливо взлохмаченными волосами вновь возвращается маркиз, которому слово поперек не скажи, так как он всегда прав.
— Составь мне компанию, черт бы тебя побрал! Скажи «да»! Развлечешься, шляпки, платья, туфли и да, лошадки. Разве тебе это не интересно?
Глава 33
— Кажется, я понимаю зачем ты меня взял с собой, — произносит Алекс, после того как у нее сходит первый шок от происходящего.
Шляпки, платья, туфли, модные сумочки, эпатажные и модные образы — это все есть. В довесок к этому идут короткие юбки, заголенные части тела и груди, груди, груди. Маленькие, большие, обвисшие, огромные — от всего этого женского великолепия рябит в глазах. Девушки не стесняются рекламировать себя, искать жениха и напиваться. В воздухе завис солодовый чад.
— Лошадки, — произносит Клейтон. — Я звал тебя посмотреть на то, как они бегают.
Алекс чувствует себя белой вороной в своем сдержанном наряде и то, что у нее начинают появляться первые ростки комплекса неполноценности. У нее ничего не вываливается. Не предполагает такого хода развития событий даже в перспективе.
— Маркиз…
Клейтон держит ее за руку, переплетает ее пальцы со своими. Кажется, что за этим весьма личным жестом на самом деле скрывается страх, что его уведёт какая-нибудь особо ретивая и пьяная английская кобылка.
— Раньше было принято обращаться «милорд», ну, а сейчас…
— Это даже интересно, что сейчас!
Алекс сложно представить, что будет Эйнтри к вечеру. Это кажется не ужасным сном, а насмешкой и местью упрямого аристократа.
— Ты можешь звать меня по имени.
— Хорошо, Вэст, — Алекс немного сердится на него, что он выставляет все в таком свете, но в основном ей смешно. — Ты звал меня посмотреть на платья и туфли, а вот лошадок в это дело вклинила я.
* * *
Он уводит ее с тротуара прямо на идеальный английский газон. Никто не сделает им замечания. Здесь уже все в стаканчиках из-под пива, шампанского, вместе с тарой из-под первого и второго.
— Ты в курсе, что ты невыносима?
Клейтон отпускает ее, перед этим разворачивая ее к себе. Алекс видит на его лице тень какого-то непонятного чувства.
— А ты?
Клейтон признает, что идея с Национальными скачками была не самой лучшей и даже удачной. Кое-кто из уважаемой публики еще остался на ипподроме, но в основном все разъехались по домам. Тогда как остальные напиваются в усмерть. Некоторых сцен ему не развидеть никогда. Он каждый год читает о чем-то подобном в «Times», но, увы, фотографии уважаемого издания не дают полного представления творящегося здесь безумия. Что-то пошло не так, когда он выбирал приглашения, решил, что этот светский прием подходит для свидания лучше, чем все остальное. Конный спорт, есть место азарту, разношерстная публика, шум помогли бы скрыть любые отрицательные чувства и возможную скуку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Слушай, ну, вот чего ты злишься, а?..
Оказалось, ни черта не скучно, но и романтичным пьяные оргии вокруг назвать ни в коем случае нельзя.
— Я не злюсь.
Алекс поднимает голову повыше. Шляпка и наряд выделили ее из основном безвкусно одетой публики, сумела подобрать сдержанный и одновременно дерзкий наряд. Она так мила и сексуальна, и темно-зеленые глаза, словно редкие нефриты с причудливым рисунком.
— Мар… Клейтон, — исправляется она быстро и ее глаза блестят, так словно их подсветил солнечный луч. — Я уже много раз видела тебя таким.
Она права. Клейтон понимает, что ему еще никогда не было так стыдно за то куда он привел женщину.
— Мне понравилось.
— Прекрати успокаивать мое самолюбие, вампир.
Это провал. Не стоит пытаться убедить его в обратном.
— Что происходит в твоей голове, а Вэст? Что ты себе выдумал и в каком порядке сложил? Я говорю, что мне ни черта не скучно и я посмотрела на лошадок, на туфельки, наряды, на самую пьющую нацию в мире, хотя до этого я думала, что все заезды происходят так как в Аскоте…
— Ты была там?
— Нет. Я видела фотографии и о нем мне рассказывал друг.
Ее глаза на миг отдают грустью, и Клейтон делает свои собственные выводы на этот счет.
— Он не взял тебя с собой?
— Он был на нем с родителями.
Она поправляет лацканы его сюртука, проводит по краю жилетки. Они как два пережитка прошлого среди этих грудей, целлюлита, коротких юбок, выпивки и мусора.
— Мы были подростками и уже заканчивали школу. Наши семьи дружили, но брать меня в Аскот означало привлечь к себе внимание и вызвать кучу вопросов.
— Кем были его родители?
Она жмет плечами. Какая разница теперь?
— Отец занимался бизнесом, а мать всячески помогала ему в этом.
— Ты не помнишь фамилии или не хочешь говорить ее?
Алекс не отвечает, улыбаясь ему одними глазами. От прежней грусти не осталось и следа. Все в прошлом. У нее есть будущее. Не стоит грустить о том, кого уже не вернешь.
— Признай, что взял меня Эйнтри…
— О, Боже, женщина!.. Как говорят американцы? Проехали!
Алекс фыркает. Этот человек точно дипломат? Опять это обращение по гендерному признаку!
— Нет, мы говорим «забей», — она держит его за лацканы. — Тебе придется дослушать.
— Да ты зануда!
Он убирает ее руки и держит их в своих. Алекс замирает на мгновение. Он не сделал ей больно, наоборот, Клейтон Вэст очень, бережен, осторожен и тактичен. Она не уверена, что сможет отойти когда-либо, полгода — это очень мало.
— Ты права! Почему тебе так нужно сказать это?.. Чтобы позлить меня или смутить? Джентльмены не смущаются! Знай об этом.
Он не улыбается, когда говорит это, но видит, как она смотрит на него: с тенью тревоги и заинтересованности переводит взгляд с одной части лица на другую.
— Ах, да!.. Прости, я совсем забыла об этом! Ты у нас по горло в манерах.
Она оказалась замечательным человеком, что все это время наблюдал за ним и знает обо всех разновидностях его злости и раздражения. Говорит ему дерзости, но мягко, с какой-то улыбкой. Трудно представить ее невыносимой мегерой.
— Да, я не хотел, чтобы одна из этих леди напала на меня.
Он кивает в сторону стайки девушек на дороге. Они кричат, пьяно гогочут, орут что-то в их направлении.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мне нужен был кто-то сильный и зубастый, чтобы если что!.. Ну ты понимаешь.
Неожиданное признание. Алекс смеется, представляя, с каждым новым кадром фантазии ей становится все смешнее и смешнее.
— Ох, нет! Нет! О, Боже нет! Ты не можешь так поступить со мной!
