— Проигрыш впереди… — повторил Олег и передернул плечами. — Я бы не смог рассуждать с таким спокойствием о том, что меня наверняка убьют. Понимаю, воплощение, Верья и все такое… но жить-то все равно очень хочется.
— А тебе не хотелось, когда ты приказал Бранке бежать, а сам остался задерживать хангаров с одним револьвером? — напомнил Йерикка.
Олег смутился:
— Ну, это дело такое… Она девчонка. Я и не думал особо.
— Правильно, потому что кроме жизни есть еще и честь. Высшая ценность в мире! Смерти не хотят все. Но смерть — это миг. А жизнь без чести — смерть длиною в жизнь. И негодяям часто жизнь отпущена долгая — не как награда, а как мучение! Вечная, свинцовая, непреодолимая мука. Снова и снова вспоминать свою трусость, свое предательство, свою мерзость — вот это настоящий христианский ад на земле… Ладно, берись наконец за меч! Легендарные герои прошлых дней за нас клинками работать не станут…
* * *
На протяжении дней, заполненных тренировками, Олег часто видел Бранку — как правило, с Гоймиром. Но она всякий раз махала мальчишке рукой и улыбалась. Олега уже и это страшно смущало… впрочем, горские девчонки сердечно относились не только к «своим» парням. У них находились хорошие слова и внимание для любого — да и удивительно оказалось бы, случись здесь, на краю земли, в немногочисленном, обескровленном племени иные отношения между людьми.
Гоймир относился к этому совершенно спокойно, хотя частенько отпускал в адрес Олега грубоватые шуточки — но именно шуточки. На близкое общение с какой-либо девушкой у Олега просто не оставалось времени…
…Олег жарил сам себе оладьи на кухне. Настроение у него было отличное, и, пока оладьи, шкворча, подрумянивались, он напевал:
Ничего, что песня этатак беспечна!Горяча была б любовьи вечна…
Ничего, кроме этого куска, он не помнил, поэтому повторял его снова и снова. Олег как раз снял последнюю оладью и полез за медом и маслом, когда в кухню вломился Гостимир:
— Ты… чего тут?.. — почему-то косноязычно спросил он, что было для певца отнюдь не характерно.
— Оладьи жарю, — невозмутимо пояснил Олег. — Буш?
— Зачем оладьи?! — выпучил глаза Гостимир. — Тебе что, ум застило туманом Мораниным?! Подхватывайся, коней седлают! Приспело!
Вот оно. С треском захлопнув дверцы шкафа, Олег помчался наверх, в свою комнату. Его трясло от нетерпения. Гостимир мчался по пятам, комментируя ситуацию:
— А мы тебя спохватились… глядь — нету… ну, двое потекли в школу… а Гоймир-то и скажи — да он, станется, в корчме… я и сюда… ты собирай там все, как есть…
Снаряжение было давным-давно готово. Олег перепоясался поверх спешно накинутой местной рубашки поясом с мечом и камасом, закрепил на локте щит. Привычный местным топор он так и не научился использовать, зато сунул в кобуру наган, а через оба плеча перекинул рыжие трехмагазинные подсумки из вытертой свиной кожи. Седьмой магазин вставил в ЭмПи, передернул затвор и поставил его в предохранительный вырез. Забросил оружие на правый бок, под руку.
— Готов, пошли.
Проскакивая у выхода мимо зеркала из полированной бронзы, Олег на секунду пораженно застыл. Из зеркала на него глянул персонаж дедовых фотографий.
— Он сказал «поехали!» — сообщил Олег своему отражению.
И махнул рукой.
…Около коновязи пахло металлом, кожей, лошадьми и возбуждением. Гоймир, метавшийся вдоль бревна, набросился на Олега — и заодно на Гостимира:
— Кровь Перунова! Да где вас носит — Кащей с собой уволок, что ли?! А ты его еще какое время искать не мог?!
Гостимир хмыкнул и вспрыгнул в седло своего конька, уцепившись за луку седла соседа. Тот замахнулся на него:
— Лапаешь, ну?!
— А ты что стал, своей задохлей все пути сгородил?! — огрызнулся Гостимир, удобнее устраивая за спиной АКМС со смотанными пластырем магазинами. Его конь подал назад, кого-то брыкнул, сзади заорали:
— Еще, еще! Прешь куда?! Держи коня! Носилку перекинешь!
— А куда ты со своей волокушей, калечный, что ли?!
— Брось сухарями хрумкать, хомяк об двух ногах-то! Дыру в брюхе сделают — повысыплются!
Короче, лаялись все. Олег, принимая из чьих-то рук повод, поинтересовался, сдерживая странный озноб:
— Куда едем?
— Йой! — парень, к которому он обратился, поправил головную повязку. — Вытропили тех гнусливцев, что Брячко умучили. Тут они, недалече сидят, пивко яблочное заливают… Теперь и порежем их.
Олег ловко вскочил в седло, тронул конька, чтобы занять место в строю. Его встретили руганью, он огрызался весело, пиная чужие «сапоги», лезущие в брюхо его «транспорта», пока не втиснулся на свое место. Слева от него оказался Йерикка, справа, справа — тот мальчишка, с которым плавали на север, — Морок. Гоймир верхом прорысил вдоль строя и, пришпорив коня пятками, махнул рукой:
— Вперед! Свет Дажьбогов с нами!
…На перевале один за другим шли снеговые заряды. Белые вихри снова и снова в плавном красивом танце проходили вокруг упрямо пробивающегося вперед отряда.
— Да тут зима! — вырвалось у Олега, когда первый холодный порыв обжег лицо, а его конек бодро ступил в снег, доходивший до края бабок.
— Тут все зима, — коротко ответил Гоймир, кутаясь в плащ.
— И это просто здорово, — откликнулся сбоку Йерикка, надевая на ствол «дегтяря» чехол. — Хэй-хоп! Держись за мой хвост, Вольг, а то познакомишься с пропастью!
— У тебя есть хвост? — невинно осведомился Олег, но тут же прикусил язык — кони стали прыгать с камня на камень, ухитряясь не поскользнуться на тающем снегу — буран уходил вверх, а отряд спускался вниз еле приметной тропкой. Олега прошиб пот — зависеть от лошади было для него совершенно новым ощущением. Но коняшки, потряхивая мокрыми гривами, очень ловко пробирались вниз, словно на копытах у них были скалолазные шипы. Потом сами по себе перешли на рысь — высохшим руслом реки между огромных валунов, по воде ручья, дальше — березовой рощей… остановились они тоже словно бы сами собой — у спуска вниз, в долины, но совсем не там, где попал в Вересковую Олег. Внизу кипело настоящее лето — вовсе не такое, как в горах. Отсюда, сверху, были видны зеленые поля на росчистях, домики веси в окружении садов, стоящие вдоль текущей с гор речки. Сосен и берез там не было — дубы, тополя… Именно к такой природе привык Олег — и сейчас он буквально с наслаждением вглядывался в раскинувшийся у его ног летний пейзаж.
Отряд спешился. Несколько человек, у которых были бинокли, подошли, скрываясь за камнями, к краю обрыва левее уводившей вниз тропы. Олег последовал за ними — и тут же Йерикка протянул ему мощный, хотя и помятый, «цейсс».
— Посмотри.
Улочки веси, сады и огороды приблизились сразу. Пустынные, ночные… Но — у явно наскоро сколоченной коновязи стояли кони. Много коней, украшенных многоцветьем сбруи — хангарские! За домами виднелся вельбот. Над крайним зданием лениво хлопало по ветру полотнище с Грифоном Данвэ.
— Они там? — тихо спросил Олег.
Йерикка ответил из-за плеча.
— Да. Там.
— А то что за скомрашье хороводье? — удивленно спросил Гоймир.
Олег повел биноклем наудачу — и тоже удивился. Около десятка солдат — мальчишка уже научился узнавать горных стрелков — с винтовками наперевес вели по улице полдюжины гражданских (так определил их Олег), непрестанно избивая их прикладами и поднимая упавших за волосы и вывернутые руки. Большинство из конвоируемых уже потеряло даже подобие человеческого облика — в рваной одежде, окровавленные… Дальше хангары — четверо, с саблями наголо — конвоировали еще двоих, вроде бы целых и невредимых.
— Да нет, на скомрахов это похоже, как я на упыря, — медленно сказал Йерикка, глядя в бинокль, который отдал ему Олег. — Слушай, водитель, они их ведь расстреливать ведут, честное слово. Наверняка во-он к тем скалам.
— Кажет на то, — согласился Гоймир.
Олег переводил взгляд с одного на другого — и выпалил, сам того не ожидая:
— Надо их отбить!
Оба горца разом уставились на Олега, потом — переглянулись:
— Из человеколюбия? — задумчиво спросил Йерикка.
Гоймир недоуменно сказал:
— Но они ж лесовики… да и не готовы мы, все дело загубим!
— А те двое кто? — запальчиво спросил Олег.
Йерикка молча пристукнул о камни неуклюжим прикладом ДП. Заметил:
— Все равно нам язык нужен.
— Случись, заболтают нас четырнадцать языков-то, — подал голос кто-то.
Гоймир, размышлявший еще несколько мгновений, тряхнул головой:
— Добро. Йерикка, сам-шесть сделай все путем. Без огня!
Йерикка кивнул. Олег тут же вцепился ему в плечо:
— Возьми меня! Честное слово, не подведу!
Тот даже не задумался — кивнул, потом ткнул еще в пятерых, явно наугад. Все поднялись сразу, а рыжий горец вскинул руку:
