— Мобильный выключен?
Боденштайн был скорее удивлен, чем рассержен, потому что обычно его коллега никогда не выключала свой мобильный телефон, уж тем более когда должна быть на дежурстве, как в этот уик-энд. Пия Кирххоф была ответственной и к тому же вставала рано. Если ее трубка выключена, для этого должна быть причина. Оливер посмотрел на пострадавшего и позвонил своей коллеге на городской телефон.
— Алло! — услышал он с облегчением ее голос, но тут же сообразил, что это просто запись на автоответчике. Что-то не так. Если бы она заболела, то сообщила бы. Полицейский в форме все еще ждал указаний.
— Пошлите к ней патруль!
Боденштайна вдруг посетило нехорошее предчувствие. Может, вчера вечером Пия еще раз позвонила Зандеру? И они встретились? Он обратился к соседу ван ден Бергов, который ждал в сторонке, и узнал, что у ван ден Берга не было никаких близких родственников, кроме сына Лукаса. Домработница уехала пару дней назад. Боденштайн как раз спрашивал о домашнем враче пострадавшего, но тут входная дверь открылась, и в холл вошел молодой человек.
— Это Лукас, — взволнованно произнес сосед. — Бедный мальчик.
— Что случилось?
Лукас выронил ключ от входной двери и протиснулся мимо полицейских и санитаров в кабинет отца. Пару секунд он стоял, окаменев, и беспомощно смотрел на своего отца.
— Папа, — пробормотал он бесцветным голосом. — Папа, очнись, пожалуйста! Папа!
— Твой отец получил тяжелые повреждения и сейчас без сознания. — Боденштайн положил руку на плечо парня. — Санитары увезут его в больницу.
Лукас сбросил его руку, повернулся и дико глянул на стоявших вокруг мужчин налившимися кровью глазами.
— Оставьте нас в покое! Убирайтесь отсюда! — внезапно закричал он. — Выметайтесь из нашего дома, ублюдки! Что вы тут ищете? Вон! Я вызову полицию!
Боденштайн уставился на молодого человека, глазам не веря. До сих пор он видел его только улыбающимся и приветливым, но оказалось, что в нем живет агрессивная, злобная личность. С перекошенным от ярости лицом Лукас набросился с кулаками на ближайшего полицейского. Понадобилось три человека, чтобы его скрутить.
— Мой бог! — сказал врач «Скорой». — Такого я еще не видел.
— Я тоже, — согласился Боденштайн. К нему опять вернулась мысль, что за прекрасной внешностью обаятельного Лукаса скрывается нечто, совершенно отличное от того, каким он хочет казаться людям. Боденштайн присел и взял лежавшего на полу и задыхавшегося парня за запястье. Сотрудники полиции все еще держали его на всякий случай, но тело уже обмякло, и он не оказывал никакого сопротивления.
— Твоего отца надо немедленно доставить в больницу, — серьезно произнес Боденштайн. — Он очень тяжело ранен.
— А что вообще произошло? — Лукас смотрел растерянно.
— Мы еще точно не знаем.
— Но мы сегодня собирались вместе пообедать в ресторане, — пробормотал юноша невразумительно, потом его лицо исказила гримаса, и он всхлипнул.
— Отпустите его, — сказал Боденштайн. Он протянул Лукасу руку, помог встать и обнял за плечи. Парень беспомощно оглядывался. Пока его скручивали, повязка размоталась, рана слабо кровоточила. Лукас смотрел на нее пустыми глазами. Неуверенно, как пьяный, он прошел мимо Боденштайна и полицейских в гостиную, еле переставляя ноги.
— Я должен позвонить в ресторан и отказаться, — прошептал он.
Боденштайн разыскал домашнего врача ван ден Бергов, потому что Лукас отказался от укола успокоительного, которое хотел ввести врач «Скорой». Доктор Бертрам Редер пришел в дом ван ден Бергов вскоре после того, как отца Лукаса увезли в больницу. Парень безучастно сидел на ступеньках лестницы, уставившись в никуда. Он отказался уйти в свою комнату, и, поскольку все видели его приступ ярости, никто не стал его принуждать.
— Что теперь будет с Лукасом? — спросил Боденштайн врача. — Кто-то должен сообщить его матери. Если я правильно помню, он говорил, что она работает в Бостоне.
Доктор Бертрам Редер посмотрел на него недоуменно.
— Это Лукас сказал? — спросил он.
— Да, что-то в этом роде, — подтвердил Боденштайн. — А что?
— Мать Лукаса мертва. Она умерла от рака четырнадцать лет назад.
На мгновение в доме настала полная тишина. И тут Боденштайн вспомнил.
— Что такое «диссоциативное расстройство»? — спросил он врача, а потом сообщил то, что рассказал ему Франьо Конради.
— Да. — Редер откашлялся. — Лукаса действительно много лет назад обследовал психиатр. Предположительно у него множественное расстройство личности.
— Что это такое? Шизофрения?
— В широком смысле.
Боденштайн оглянулся на парня, который бессмысленно пялился на собственную поврежденную руку.
— Расщепление личности происходит в результате травматических переживаний, чаще всего в раннем детстве. Такие пациенты, как правило, эмоционально запущены и имеют жизненный опыт, связанный с тем, что их бросили. Лукас потерял мать в семь лет.
— Множественная личность… — Взгляд Боденштайна снова остановился на Лукасе. — Это как доктор Джекил и мистер Хайд?
— Да, что-то подобное. Образование множественных личностей есть механизм самозащиты. Смена личностей происходит в результате того, что в ключевой момент срабатывает пусковой механизм — «триггер».
— Как проявляется это нарушение?
— Люди, которые страдают от диссоциативного расстройства, испытывают страх быть покинутыми. Они отличаются нестабильностью в личных отношениях, импульсивной сексуальной активностью. Несоразмерно жесткими и неконтролируемыми вспышками гнева и тем, что в их памяти существуют временные пробелы.
— Это означает, что если одна личность что-то делает, то другая ничего об этом не знает?
— Да, обычно наблюдается нечто подобное, — подтвердил доктор Редер.
В этот момент в дверь позвонили. Один из полицейских открыл. В холл ворвался Кристоф Зандер, очень озабоченный. Он увидел Лукаса, присел перед ним и взял за руку. Боденштайн не уловил, что он сказал юноше, но отсутствующий взгляд Лукаса постепенно обрел осмысленное выражение. Зандер погладил парня по волосам и обнял. Лукас уткнулся лицом ему в плечо.
— Папа умирает! — всхлипнул он и крепко вцепился в Зандера, как растерянный ребенок. — Что мне теперь делать?
Зазвонил мобильный телефон Боденштайна. Но надежды на то, что это Пия Кирххоф, которая объяснит, что забыла зарядить трубку, не оправдались. Звонили патрульные, которых послал Боденштайн.
— Здесь нет ни души, — сообщил полицейский. — Ворота закрыты. Но перед домом стоит внедорожник.
— Войдите, — Боденштайн приглушил голос. — Посмотрите, не случилось ли что-нибудь.
— Как войти? — тупо спросил полицейский.
— Спросите в доме по соседству, — прошипел Боденштайн. — У них должен быть ключ, насколько я знаю.
Зандер уговорил Лукаса подняться наверх, чтобы немного отлежаться. Через пять минут он спустился вниз.
— Я видел «Скорую» перед домом, — сказал он. — Что случилось?
— Отец Лукаса без сознания лежал перед своим письменным столом. Кто-то ударил его по голове.
Боденштайн не испытывал никакой симпатии к Зандеру, особенно с тех пор, как увидел, как сияла в его присутствии Инка Хансен.
— О господи! — Зандер выглядел действительно потрясенным. — Мальчика судьба не щадит. Что теперь с ним будет?
— Прежде всего, он не должен оставаться один, — сказал доктор Редер.
Казалось, они знакомы с Зандером.
— Я пришлю сюда мою дочь, пусть останется с ним. Потом он может прийти к нам.
— Это было бы хорошо. У него нервный срыв.
— Он совершенно распоясался, — уточнил Боденштайн. — Набросился на полицейского и наорал на всех.
— Сначала у него убивают знакомого, потом лучшего друга, а вскоре он видит отца в луже крови и без сознания, — резко ответил Зандер. — Чего ж вы ожидали от мальчика? Что он будет таким же ко всему привыкшим и равнодушным, как вы?
Это обвинение просто вывело Боденштайна из себя. Понадобилось все его самообладание, чтобы сдержать отповедь, уже готовую сорваться с языка.
— Фрау Кирххоф здесь? — осведомился Зандер.
— Нет. — Боденштайн не видел необходимости долго разговаривать с этим человеком. — А почему вы спрашиваете?
— Потому что сегодня утром, в начале пятого, я получил от нее странную эсэмэску.
— Эсэмэску? А что она вам написала?
Зандер достал трубку из кармана брюк, отключил блокировку и потыкал в кнопки, пока на дисплее не появилось сообщение, а затем протянул телефон Боденштайну.
«ДВОЙаяжИЗНЬ.Тарк. Роз.»
— Что это должно означать? — Боденштайн недоуменно поморщился.
— Увы! — Зандер растерянно пожал плечами. — Если бы я знал…
— Почему фрау Кирххоф пишет вам эсэмэски в четыре утра? — сердито спросил Боденштайн. — Имела место переписка?
