Перекусить сделанными на скорую руку бутербродами он и правда успел. Там же у Гана, который новость воспринял спокойно, отложив собственный комплект защиты в сторону и взявшись за енотовский. А парень сидел на верстаке, запивая сухие куски вчерашнего хлеба с колбасой обжигающим чаем и слушал, что оружейник ворчит под нос.
— Кавэбэшники, мать их, чучела картонные. Вот не люблю я их, брат, страх как не люблю. Постоянно крутятся, норовят к тебе в кунг залезть, вынюхивают что-то. Как с рейда вернемся, так обязательно они тут как тут. А где были, а что видели, а что привезли? Да какая тебе хрен разница, чего я привез! Да, братишка? Так ни хрена, обязательно начнут интересоваться еще серьезнее, если ненароком захочешь вежливо послать.
— А что ищут-то? — Енот быстро глотнул и поморщился: горячий чай обжег нёбо. — Отряд же неприкосновенен?
— Неприкосновенен, это точно. Только, видишь ли, Енот, в Альянсе есть еще санитарный контроль, мимо которого после рейда не пройдешь. Нас и наши осматривают, и те. А каждый второй у санитаров — безопасник. Что ищут? Ну, спросишь тоже. А вдруг наш Кэп решил взять и разом угрохать всю верхушку Альянса, которая, к примеру, собралась на озерах под Пармой рыбки половить, водки покушать и девок по саунам потискать? Мы же постоянно сталкиваемся с «консервами», рассказывал уже. И вот нашли мы, к примеру, опять же, какую-нибудь старую хрень, которая может распылить яд так, что никто и не поймет, что случилось. Или образцы стрелкового оружия огромной мощи и убойного эффекта, а им не захотим показать… Непорядок, мать их.
— Ясно… — протянул Енот. — Плохо.
— Да ладно тебе. — Ган смахнул пот со лба и нацепил специальную маску, чтобы лучше видеть то, что творилось в потрохах Енотова оружия. — Ты это, бестолочь, пока не уехал, сходи к Медовой. Обижается ведь девчонка, понятно, что ты вчера вырубился, но ведь…
Енот встал, понимая, что краснеет и ничего не может с собой сделать. Ведь вчера вечером, когда он пробрел в сторону палатки и рухнул на койку, еле скинув защиту, она зашла. Но что говорила, что он ответил — не помнил, вырубился. В суматохе утра оказался рядом, но девушка почти сразу ушла помогать Айболиту, а он отправился к оружейнику. Енот, оставив кружку с недопитым чаем дымиться на верстаке, бросился в сторону медицинского блока.
— Эх, молодежь. — Ган покачал головой, слыша, как подошвы ботинок простучали дробь по кунгу Инженера. — Ничего сами не умеют, все подсказывать нужно…
Медовая сидела на земле у «крузера», спрятавшись в тень от солнца, неожиданно начавшего припекать. Дымила сигаретой и гладила по громадной башке довольно ворчащего Хана. Енота, подбежавшего к ней, встретила прищуренным и злым взглядом из-под густющих и длинных ресниц.
— Привет! — брякнул парень, подходя ближе.
— Ну, привет. — Хани выпустила струйку дыма и посмотрела вопросительно. — Ты чего это вдруг?
— Я это… — Он замялся, стараясь подобрать слова. Ведь сказать было что. И что он никогда не встречал никого, похожего на нее. И что она ему очень сильно нужна, и без нее становится пусто где-то глубоко-глубоко внутри. И про…
Женщины часто мудрее мужчин и могут понять и простить без лишних и ненужных слов. Девушка, которую он практически не знал, не дала ему что-либо сказать. Встала, подошла, закинула руки на шею. И мир сразу стал яснее, добрее и понятнее. Ведь в нем сейчас были только теплые руки, веселые глаза и мягкие губы, которым не нужно было ничего говорить.
— Э… Енот, Хани… — Голос Инженера, стоявшего так, чтобы его не было видно, привел обоих в себя. — Нам ехать пора. Так что, Енот, давай-ка прощаться и на броню.
Парень вздохнул и заставил себя оторваться от Медовой, грустно улыбнувшейся. Девушка чуть придержала его, уткнувшись лбом в подбородок:
— Сегодня вечером опять не будем вместе, подожди чуть-чуть… Вот так. Енотище, возвращайтесь быстрее, что ли. Хоть пара часов чтобы была…
И он пошел в сторону уже ждавшего его броневика Кэпа. Тот ничего не сказал и даже не покосился с неодобрением. Енот быстро вскарабкался, помог подняться бородатому гению в очках, и машина плавно тронулась в сторону города, подняв пыль.
На воротах, перед которыми стояло два бронированных чудовища, напоминающих «Жнецы», все посты занимали солдаты КВБ. Стражники Штыря, так помогшие в самом начале беспорядков, всем составом сейчас проходили через «головомойку» безопасников. Доверять этим людям, два дня назад воевавшим на собственных улицах, представители Альянса не спешили.
На улицах было людно. В основном все убирали следы сражения, сметая мусор в громадные кучи. Это было одним из первых требований администрации, которую, скорее всего, должен был возглавить Краб.
Пока же городе распоряжались несколько офицеров КВБ, заседавших в мэрии и наводивших порядок в городе как внешне, так и внутренне. И кроме горожан на улицах были патрули солдат Альянса, высокие крепкие парни в темно-зеленой форме, стальных шлемах с защитными сетками, вооруженные автоматами, похожими на те, что использовали в отряде. В их взглядах было лишь безразличие, смешанное с легким презрением.
Сначала Енот не понял почему и лишь чуть позже догадался, что все те, кто сейчас работал граблями, метлами, лопатами и тачками, подозрительны. Подозрительны для солдат метрополии, которые приехали на подавление мятежа, что затеяли земляки вот этих самых горожан. Ему стало неприятно, как будто вляпался босой ногой в свежую лепешку коровьего навоза. Да, в чем-то солдаты могли бы быть и правы, но зачем же смотреть с презрением на старого маляра Квача, сейчас старательно ремонтирующего стену одного из домов? Или на сестер-близняшек Соек, таскавших мешки с мусором в общую кучу. Хотя как раз на них-то солдаты смотрели с заметным интересом. Енот отвернулся, понимая, что никуда не деться от того, что произошло.
Броневик достаточно быстро добрался до площади, на которой стояла основная часть техники, прибывшей из метрополии. Неровный прямоугольник, залитый серым асфальтом, был заставлен темно-зелеными палатками, грузовиками и бронеавтомобилями. Солдат было не очень много, виднелось лишь несколько фигур, застывших по стойке «смирно» у палаток, да человек пять суетились у двух полевых кухонь, дымивших трубами.
Перед зданием администрации выстроили настоящее укрепление, намного серьезнее того, что было, с пулеметами и дежурным полувзводом. Заметив подъезжающих чистильщиков, от крыльца отделился подтянутый офицер в черной с серебряным шитьем форме, кепи со звездой и в начищенных кожаных сапогах. Подождал, пока представители отряда спустятся, козырнул и пригласил Капитана с сопровождающими двигаться за ним. Еноту стало заметно, что офицер относился и к Кэпу, и к Инженеру уважительно, но с неким неуловимым оттенком, который будто говорил: вы-то круты, но мы еще круче.
Они вошли в фойе администрации, которое заметно преобразилось после разгрома, учиненного близнецом по имени Первый. Поднялись по лестнице, прошли по ковру к кабинету мэра. Вернее — кабинету бывшего мэра. Возле дверей стоял караул из пяти солдат в такой же, как и у офицера, черной форме, высоких и кряжистых. В глаза сразу бросилось одинаковое выражение лиц: спокойное и какое-то механическое.
Створки дверей разошлись в стороны, и Капитан вошел первым. Енот чуть запнулся, ожидая, что один из невозмутимых часовых не пропустит его внутрь. Но никто не сделал ни одного движения, и парень зашел туда, где никогда бы не смог оказаться в прошлой жизни.
Стол, памятный Капитану по прошлым посещениям кабинета, отсутствовал. Тот, что сейчас стоял посреди просторного помещения, заставил Енота внутренне поежиться. Длинный, накрытый зеленым бархатом, за которым сидело несколько человек, а перед ними…
Перед ними, выпрямившись на стуле, сидел Гриф. Бывший майор выглядел довольно паскудно: с белым, покрытым мелкими каплями пота лицом, в кровь разбитыми губами, в большой, явно с чужого плеча, простой рубашке-«белке». Он не шелохнулся, когда двери встали на место, впустив вошедших чистильщиков. Все его внимание было обращено на тех, кто сейчас был напротив. Тем более что даже единственный знакомый ему человек, Краб, явно не был настроен защищать предателя. Да и странно было бы ожидать такого, памятуя про приставленный к голове горняка ствол собственно его, Грифа, пистолета.
Рядом с Крабом, у которого под глазом расплывался синяк от локтя Герца, сидел невысокого роста, плотный и улыбчивый колобок в черном мундире с богатой серебряной вышивкой по воротнику и по сложноплетеным погонам. Поблескивающие стеклышки очков в золотистой оправе повернулись в сторону Капитана и сопровождающих, обнаружив за ними серые глаза, с россыпью морщинок, бегущих от их краев.
Справа от него высился мрачный детина в таком же мундире, разве что не с таким количеством серебра. У Енота пробежали мурашки по спине, когда тот повернул к ним лицо. До этого была видна лишь левая его часть, гладко выбритая, с желваком у скул, прямым носом и твердой линией подбородка. И лучше бы он не поворачивался, потому что остальное было полностью покрыто бугрящейся кожей, пересекаемой глубокими шрамами, с глубоко запавшим слезящимся глазным яблоком.
