Наталья не произнесла больше не слова, но ее напряженная поза и поджатые губы свидетельствовали о сильном душевном волнении.
Катя, ругая себя за несдержанность, дождалась, когда ее маменька расплатится за покупки и, холодно кивнув на прощание Натали, поспешила покинуть лавку. Вот зачем она сказала эту гадость княгине, ей пожалеть впору несчастную, - раскаивалась Катерина, вспоминая последнюю ночь с Ником. Сердце сладко заныло в груди при этих воспоминаниях. И тут же другая мысль вторглась в ее сознание - как же сможет она лечь в постель с другим, коли думает только о Николае? Тяжелый вздох выдал ее мрачные мысли, и Варвара Иннокентьевна с тревогой взглянула на дочь - как бы не выкинула еще чего. Не слишком-то она и рада столь удачному во всех отношениях замужеству. Неужели все еще любит Елецкого? – покачала головой мать Катрин, вдруг вспомнив, сколько слез по ночам пролила сама после свадьбы графа Гурьева, несмотря на заботу и внимание Владимира Михайловича. Сколько же ей всего пережить пришлось? – кольнуло материнское сердце запоздалое раскаяние.
- Катенька, с тобой все в порядке? – участливо спросила она.
- Все в порядке, маменька, - устало улыбнулась Катя, - просто вся эта суета меня несколько утомила.
Говоря это, она нисколько не лукавила.
Оставшаяся неделя пролетела незаметно. Днем Катерина была занята предсвадебными хлопотами, а ночью, терзаясь мучительными мыслями о предстоящей скорой разлуке с родными и невозможностью хоть изредка видеться с тем, кому навеки отдано ее сердце, тихо плакала в подушку.
В день венчания снег пошел крупными пушистыми хлопьями, в мгновения ока укутав столицу пушистым белым покрывалом. Ранним утром, стоя около окна и созерцая все это белоснежное великолепие, Катя пыталась представить себе, чем для нее закончится этот день и какая жизнь ее ожидает со Станиславом. Они виделись с Войницким накануне, он был необычно любезен и, как ей показалось, тоже взволнован не меньше ее самой. Постучавшись, вошла ее горничная Дарья, которую маменька привезла с собой из Забелино.
- Одеваться пора, Екатерина Владимировна, - сделав книксен, произнесла девушка.
Катя обернулась.
- Пора, Даша, - вздохнула она.
Взгляд ее переместился на подвенечное платье, разложенное на кровати. Горькая усмешка скривила нежные губы. Ни слова не сказав, Катерина позволила Дарье облачить себя в роскошный туалет и приколоть воздушную вуаль к уложенным в высокую прическу локонам.
- Что-то Вы барышня, не больно-то рады, - осторожно заметила девушка, отойдя от нее и любуясь на дело рук своих. – Жених-то Ваш красавец, каких поискать, и знатностью рода известен.
- Что с того, Даша! - вздохнула Катерина, - Ты бы радовалась, выпади тебе доля под венец с нелюбимым пойти?
- Ой, да как можно-то - в такой день, да такие думы?! – всплеснула руками Дарья.
- Ничего, говорят, стерпится – слюбится, - махнула рукой Катя. - Ступай, скажи маменьке, что я готова, пусть экипаж подают.
Роскошный экипаж двигался очень медленно, то и дело застревая в сугробах, а снег меж тем все усиливался, еще более затрудняя передвижение, но Катя уже не рада была этой отсрочке. Быстрее бы закончился этот день, - билась в голове единственная мысль, - свершилось бы уже, что предначертано, дабы не мучиться больше сомнениями и неизвестностью.
Жених в обществе двух шаферов уже более часа томился в ожидании. Выглянув на улицу, Петр нахмурился. Непогода разыгралась не на шутку. Невеста опаздывала, заставляя Войницкого нервничать. Когда же двери храма распахнулись, и Катрин под руку с отцом шагнула под высокие своды, из груди Станислава вырвался вздох облегчения. Войницкий не мог понять сам себя: еще совсем недавно он не горел желанием связывать себя священными узами брака, так откуда же это чувство всепоглощающей радости, что теплой волной разлилось в груди при виде невесты, столь же прекрасной, сколь и холодной? Ни тени улыбки, ни единого приветливого жеста, будто не к алтарю идет, а на эшафот поднимается. Остановившись рядом с ним, Катерина опустила глаза в пол, не решаясь взглянуть на того, кто сегодня станет ее супругом.
- Ну же, любовь моя, улыбнись, - прошептал Станислав, задетый ее молчанием и скорбным видом.
- Чему, ваше сиятельство? – подняв глаза, полные слез, спросила она.
Войницкий сглотнул ком в горле. Черты его лица окаменели.
- Если Вы передумали, Катрин, еще не поздно все отменить, - выдохнул он.
Она едва заметно покачала головой:
- Non, Stan. Je n'ai pas changé mon esprit. N'espérez pas. (Нет, Станислав. Я не передумала. Не надейтесь.)
Быстрая улыбка скользнула по его губам от того, что она впервые назвала его по имени.
- Можем начинать, - повернувшись к священнику, произнес Войницкий.
Обряд венчания для Кати прошел как во сне. Она послушно отвечала на вопросы священника и повторяла про себя слова молитвы. И только когда Станислав откинул с ее лица прозрачную вуаль и сухими губами коснулся ее дрожащих губ, она поняла, что все это не сон. Она действительно стала женой Войницкого и теперь принадлежит ему одному.
Меж тем метель на улице разыгралась не на шутку. Накинув на плечи своей жены соболью шубу, Войницкий на руках донес ее до экипажа, который подогнали к самому крыльцу. Оказавшись с ним наедине, Катя отодвинулась как можно дальше, на что Станислав только усмехнулся и, откинувшись на спинку сидения, закрыл глаза. Мысль о том, что молодой жене неприятна его близость, не доставила ему удовольствия. Не очень-то хорошо начинается их супружеская жизнь, - подумалось ему. И это было тем странно для него, потому как прежде его никогда не волновали ничьи чувства, кроме своих собственных. Отчего же теперь захотелось видеть в ее глазах если не любовь, то хотя бы нежность? Хватит ли ему терпения, чтобы завоевать ее расположение?
Последовавший за венчанием свадебный обед поражал обилием блюд и роскошью сервировки. Наталья Федоровна не поскупилась на расходы. Несмотря на то, что главой семьи номинально являлся Петр, вдовствующая графиня Блохина крепко держала в своих руках и бразды правления, и домочадцев. Казалось, что дополнительные хлопоты с неожиданно разросшимся семейством после примирения с Варварой и Владимиром ей были только в радость. Она неустанно пребывала в делах и заботах и оттого не чувствовала ни лет своих, ни усталости.
За свадебным столом Катя попыталась было унять свою тревогу и страх перед предстоящей ночью при помощи шампанского, но супруг, легко разгадав ее намерения, забрал у нее очередной бокал. Станислав, наклонившись к ней, обжег ее шею жарким шепотом:
- Не переусердствуйте, mon cher (моя дорогая), у нас с Вами еще брачная ночь впереди, и я собираюсь насладиться ею сполна.
