Но даже такой странной импровизации было недостаточно. Все еще подвергаясь опасности со стороны Fleet Bank, LTCM убедила Дэвида Флюга, финансиста из Chase Manhattan, взять на себя кредиты, выданные Fleet Bank, на общую сумму около 46 миллионов долларов и дать согласие не требовать погашения другого кредита Chase Manhattan на сумму 62 миллиона, срок которого истекал. Розенфелд был глубоко признателен Chase Manhattan за такой невероятный шаг[224]. Но теперь LTCM была должна Chase Manhattan 108 миллионов, Credit Lyonnais – 50 миллионов, Lloyds – 7 миллионов и еще 38 миллионов своему собственному фонду.
Снова бросившись на поиски капитала, Меривезер 6 сентября, после Дня труда, позвонил тройке старших директоров Merrill Lynch. Должным образом встревоженный Ричард Данн из Merrill Lynch провел праздничный день за изучением вопроса о степени подверженности банка рискам, связанным с LT. Теперь в Merril Lynch были обеспокоены не только собственной подверженностью этим рискам. Данн размышлял над тем, что произойдет с рынками, если развал LT станет детонатором массовых продаж: вместится ли вся Уолл-стрит в одну дверь, через которую все одновременно захотят выйти? Merrill Lynch был так озабочен, что уполномочил Данливи, одного из своих трейдеров, и Боба Макдоноу, управляющего кредитами, разузнать кое-что в Гринвиче. Данливи, бывший на дружеской ноге с партнерами, без обиняков поинтересовался: «Вы в порядке, парни?» Партнеры, разыгрывая свой обычный спектакль, уверяли, что хотя у компании и есть проблемы, она сохраняет ликвидность. Позднее Данливи скажет своим коллегам, что партнеры лгали ему[225].
Однако Джей-Эм и его компания действительно верили, что при таких широких спредах их прогнозы вот-вот получат блистательное и убедительное подтверждение. «Мы мечтали о дне, когда у нас появятся подобные возможности»[226], – говорил Розенфелд. Для того чтобы воспользоваться этими возможностями, им не хватало сущей ерунды – средств. Теперь Джей-Эм сам оказался в шкуре Экстайна: перед ним маячила перспектива появления какого-нибудь нового Меривезера, который добьет его. Просто из предосторожности он сказал президенту Федерального резервного банка Нью-Йорка, коим являлся Билл Макдоноу, что LT остро нуждается в новых средствах. Однажды Джей-Эм и другие руководители Salomon уже испытали на себе критику за то, что не информировали Федеральную резервную систему о возникшей у них проблеме достаточно рано. Джей-Эм не собирался повторять однажды сделанную ошибку.
* * *
В конце августа – начале сентября настроение партнеров колебалось синхронно надеждам на получение новых инвестиций. Они отложили деликатный вопрос о проблемах LTCM с наличностью и сосредоточились на блистательных перспективах, которые, предположительно, ждали всякого, кто сделает эти инвестиции сейчас. Мендоса из Morgan все еще обещал дать 200 миллионов. Он шепотом сообщил имена первоклассных инвесторов, внесенных в его список. В их числе был упомянут Джек Уэлч, председатель совета директоров General Electric.
Впрочем, другие дела часто отвлекали Мендосу от забот об LTCM. Он действительно любил эту компанию, но среди партнеров были разногласия по вопросу о том, является Мендоса их самым могущественным союзником или же просто симпатизирующим сторонним наблюдателем. В любом случае, электронные записные книжки партнеров хранили множество известных имен. Майрон Скоулс связался с Майклом Деллом, магнатом персональных компьютеров, который послал группу специалистов для изучения бухгалтерских книг фонда. Его примеру последовали техасские финансисты Бассы и многие другие. Чисто внешне это напоминало блиц-кампанию, проведенную LT в 1993 году.
Сами того не осознавая, партнеры, по-видимому, потеряли ауру непобедимости, благодаря которой перед ними открывались любые двери. У них были яркие, впечатляющие резюме, но отсутствовала магия, а без нее компания – всего лишь еще один фонд. Надеясь привлечь магнатов издательского бизнеса братьев Зифф, Меривезер предложил временно, всего лишь на первые три года, урезать необычайно высокие гонорары LT. Пожалуй, такая приманка могла бы в другие времена и сработать, но теперь предложение о всего лишь временном снижении гонораров поразило Зиффов своей наглостью. Такова цена славы на Уолл-стрит: инвесторы ломятся в дверь талантливого и высокооплачиваемого менеджера, а потом, когда он снижает свои ставки, уходят от него.
Группа партнеров посетила также Джулиана Робертсона, главу крупного оператора хедж-фондов Tiger Management. Робертсон, которому вот-вот предстояло объявить о том, что он потерял 2 миллиарда долларов на неудачной сделке по йене, был, возможно, в настроении, не способствующем спекуляциям. Во всяком случае, на хитрого южанина предложение, сделанное партнерами, не произвело впечатления: он не видел особых аргументов в пользу того, что LT обладает какими-то исключительными знаниями. Партнеры снова вернулись с пустыми руками. Столь блистательные верительные грамоты и яркие послужные списки редко приносили такие невыразительные результаты.
Даже у все еще остающихся инвесторов LT появлялись симптомы прозрения. Марлон Пиз, финансовый директор Питтс-бургского университета, прилетел в Гринвич, чтобы повидаться с Мертоном и Скоулсом, которые в академическом мире пользовались статусом героев. Профессора помалкивали о своих недавних убытках, но вовсю расхваливали возможности фонда. Скоулс, всегда умевший продавать, выразил уверенность, что в сентябре LT соберет миллиард долларов, а к концу года – еще один. Но Пиз отказался делать новые инвестиции[227].
«Нас убаюкали, и мы впали в дремотное состояние», – сказал Уильям Шарп, стэнфордский профессор, консультировавший одного из инвесторов фонда. Но теперь Шарпа грубо вернули к реальности. Когда Скоулс, бывший коллега по Стэнфорду, позвонил ему и попросил дополнительные средства, Шарп проявил осторожность. Его клиент, богатый американец китайского происхождения, был готов вложить 30 миллионов, но профессор считал эти инвестиции слишком рискованными. Они договорились на том, что клиент сначала вложит 10 миллионов, а позднее, если LT удастся залучить крупного инвестора, добавит еще 10 миллионов. Они были готовы послать деньги телеграфным переводом на условный депозитный счет, но Скоулс тянул с заключением сделки. В LT знали, что собирать деньги по крохам бессмысленно.
Ради больших денег Меривезер по-прежнему обхаживал Херба Эллисона из Merrill Lynch, Эдсона Митчелла из Deutsche Bank, Дональда Лейтона, вице-президента Chase Manhattan, и Гэри Бринсона, который руководил отделом управления активами в UBS. Общими усилиями львы Уолл-стрит вполне могли мобилизовать достаточные ресурсы. Но следовало ли выманивать львов из логова? Какие бы радужные перспективы ни рисовали партнеры, у банкиров был нюх на беду. И по мере того как в LT все больше отчаивались, банкиры позволяли себе все большую осторожность: с каждым днем «редкие возможности» дешевели.
Как бы то ни казалось невероятным, на рынках, на которых работала LT, продолжалось снижение. Спреды в арбитражных операциях по рискам расширились до максимального со времен краха 1987 года значения[228]. Публичные предложения акций прекратились, от чего финансисты Goldman Sachs содрогнулись[229]. Доходность облигаций категории Б превысила доходность по облигациям первоклассных заемщиков на 570 базисных пунктов, тогда как годом раньше она всего лишь на 200 пунктов опережала облигации первоклассных заемщиков. Цена краткосрочного страхования фондового рынка (волатильность акций) возросла вдвое[230]. Некий трейдер, работавший с опционами, сказал «The Wall Street Journal»: «Рынок словно накрыло страхом»[231]. За пределами США цены отражали явную панику. Процентные ставки по индексу долговых обязательств стран с переходной экономикой резко подскочили на 1700 пунктов и превысили процентные ставки по облигациями Казначейства США, за год поднявшись с уровня, который был выше процентных ставок по облигациям Казначейства США на 300 пунктов![232] Алан Гринспен сделал зловещее предупреждение: не следует ожидать, будто США окажутся оазисом процветания в таком хаотичном, переживающем трудности мире[233]. Неважно, каковы были активы, – на рынке рисков господствовали «медвежьи» тенденции.
А LT как раз по всему миру сделала ставки по рискам. Во всех арбитражных операциях компания владела более рискованными активами и держала наименее надежные облигации любой страны. Она сотни раз заключала одно и то же пари, но теперь проигрывала сделанную ставку.
Четверг 10 сентября был очень плохим днем. Спреды по свопам подскочили еще на 7 пунктов; расширились и другие спреды. Венцом невезения (или предзнаменованием еще худших бед?) стал запуск ракеты-носителя с дюжиной спутников Globalstar: ракета упала и взорвалась. Так уж случилось, что LT владела облигациями Globalstar. Партнеры даже расхохотались: и небеса были против них. На совещании, посвященном управлению рисками, трейдеры бродили вокруг стола и докладывали результаты своей деятельности. Когда стало ясно, что все трейдеры сработали в минус, Маллинс саркастически спросил: «А нельзя ли хотя бы разок получить прибыль – за один день, например?» До этого момента в течение сентября LT ни разу не удавалось закончить день с прибылью. Рынки попросту бастовали. Теперь все продавали – кроме LT.
