class="empty-line"/>
Я расслаблялся в компании Стэффорд и старого Разведчика Пита в офицерском клубе через несколько месяцев после катастрофы с кораблем посла Ортеги. Возможно, «расслаблялся» – не самое подходящее слово, ведь я был так напряжен, что постоянно выплескивал содержимое своего стакана. Беда заключалась в том, что теперь мы нигде уже не чувствовали себя в безопасности. В войсках появились провокаторы, эти подлецы распространяли идеи, что мы – офицеры – не имеем права спокойненько отсиживаться под землей, пока они – рядовые – вынуждены рисковать жизнями в окопах. Я должен был признать, что в этих рассуждениях присутствовало разумное зерно, поскольку еще несколько недель назад смертность среди офицерского состава была значительно ниже, чем среди рядовых.
Но теперь все изменилось. Кто-то решил возродить древнюю и почитаемую среди солдат традицию убийства командиров во время боя, и уровень смертности сравнялся. В итоге офицеры, которые высоко ценили свою жизнь, были вынуждены проводить большую часть времени вместе с солдатами, стреляя вместе с ними по врагам. Те же, кто этого не делал, рисковали найти у себя в койке гранату с выдернутой чекой. Со многими это уже произошло, и я хорошо понял намек.
Загвоздка заключалась в том, что невозможно было просчитать все варианты. В конце концов, если я, пытаясь спасти свою шкуру от какого-нибудь рассерженного рядового, поднимусь наверх и получу пулю в лоб, мне это не особенно поможет. Проблема вырисовывалась любопытная, и требовалось немало времени, чтобы выбрать наиболее безопасный вариант действий; поэтому я и волновался так сильно, пока мы отдыхали в почти пустом офицерском клубе.
Стэффорд выглядела абсолютно спокойной. Она знала, что в клубе небезопасно, но не переживала по этому поводу. Несколько недель назад на нее обрушилась вся реальность войны, и с тех пор она пребывала в глубочайшей депрессии. Я уже начал переживать, что ей не удастся выжить.
Разведчик Пит тоже был совершенно спокоен. Я не знал его настоящего имени, но на Церере он был подлинной диковинкой. Пит был гражданским. Именно благодаря ему я чувствовал себя в тот момент в относительной безопасности; я надеялся, что неизвестный диверсант не станет бросать бомбу в комнату, где находится Пит. Я постоянно переспрашивал его, и он спокойным тоном уверял меня, что это правда и у него был иммунитет против смерти.
Пит прилетел на пояс астероидов вместе с первой волной пожилых гражданских, которые все еще надеялись разбогатеть, в те славные времена, когда «война» ограничивалась наличием пограничных патрулей, охранявших территории от посторонних посягательств. Но он был здесь, когда началась стрельба, и Агент не позволил ему улететь. Это было еще до того, как мы убили того Агента во время Большого великого переворота в надежде, что это остановит войну. Однако ничего подобного не произошло.
Питу было уже почти сто лет, и он недавно освоил новую профессию. На Земле Пит работал юристом, а теперь стал геологом-разведчиком. Он считал, что война – всего лишь временное событие, которое просто нужно было пережить, а затем он снова начнет исследовать не имевшие особого стратегического значения астероиды между Марсом и Юпитером.
– Это хороший вопрос, – сказал он, и до меня постепенно дошло, что он обратился ко мне. Но я не мог вспомнить, о чем именно спросил его. – Наиболее реалистичная сумма – примерно миллион долларов, но тебе стоит запомнить, что если ты выиграешь все судебные процессы, то «Внешние пределы» обанкротятся. Они не смогут платить по долгам, и в лучшем случае ты получишь два или три цента с каждой сотни долларов.
Выходит, он говорил о моем иске по возмещению ущерба – Пит всегда заводил разговор на эту тему и с удовольствием обсуждал ее. Но меня это больше не интересовало. У меня начало покалывать в затылке. Я уже собирался набраться решимости и подняться наверх, когда полковник Чамберс неуклюже пробралась между столиками и уселась рядом с нами.
– К нам летит второй переговорщик, – сообщила она, достав из патронташа у себя на боку грязную флягу и протерев ее рукой. Она сделала большой глоток из нее. – Ее не хотели посылать сюда, похоже, она очень ценная, и они боятся потерять ее так же, как предыдущего переговорщика. Но она сказала, что ей давно уже известно о сложившейся ситуации, и она с легкостью сможет разобраться с ней. – Чамберс усмехнулась. – ООН просто кипит от ярости. Они должны были держать все в тайне, чтобы удовлетворить обе компании, но теперь об этом не может быть и речи. Они сделали все достоянием общественности, и народные массы настроены воинственно. Старый Совет распущен, большинству его членов предъявлены обвинения. Бьюсь об заклад, они страшно сожалеют о том, что теперь нет возможности сбежать в какую-нибудь Аргентину. – Чамберс снова усмехнулась, я тоже. Мне очень нравилось фантазировать о том, как всех членов Совета изрешетят разрывными пулями.
– Значит, судя по всему, ничто уже не помешает установлению мира? – спросила Стэффорд, не смея показать свою надежду. – Я хочу сказать, что у «Объединенных сил» больше нет повода обстреливать этот корабль?
Чамберс подняла брови.
– А какая у них была причина обстрелять предыдущий корабль? Я все еще считаю, что они люди такие же, как мы, однако, исходя из последних событий, в это сложно поверить. Но, как бы там ни было, в ближайшие шесть часов объявляется прекращение всех военных действий. И если все будет как обычно, то «Объединенные силы» нарушат режим тишины ровно через шесть часов и одну минуту.
Я тут же встал и направился в окоп Альфа.
– Шесть часов? – спросил капрал Кэмеди. Он связался по переговорному устройству со всеми частями: – Майор говорит, что мы должны прекратить огонь на шесть часов.
Не последовало никаких радостных возгласов, но солдаты сразу же отвязали себя от ящиков, положили свои винтовки рядом с ними и гуськом направились к коридору, ведущему под землю. Со стороны «Внешних пределов» не было произведено больше ни одного выстрела.
Мы находились далеко от огневых рубежей на посадочной площадке для транспортных кораблей. Посол Петерсен должна была прилететь через тридцать минут. Помимо меня, присутствовали Стэффорд, Чамберс и кучка генералов, включая толстенького коротышку генерала Эткинса – непосредственного командира Чамберс. Были там и жутковатые представители «Объединенных сил» с синей краской на шлемах. Я уже лет шесть не видел никого из них, и в тот момент они были для меня упырями, убившими Наташу. Я не мог смотреть на них. Вместо этого я не сводил глаз с громоздкой пусковой установки для ракет-перехватчиков, из которой мы обстреливали корабли «Объединенных сил».
Перехватчики были
