Он вновь наклонился к раковине, стряхнул пепел и сделал затяжку.
— В его коллекции нашли мою фотографию. Вырезанную из газеты и помеченную знаком «Х».
— Угу.
— Что вы думаете по этому поводу?
Райан с минуту о чем-то размышлял.
— Очень сомневаюсь, — медленно произнес он, — что это просто совпадение.
Я знала это, но не хотела слышать ничего подобного. Не желала верить в его слова и еще больше не желала осознавать, что эти слова означают.
— Наверное, череп принадлежит трупу, найденному в Сен-Ламбере?
— Вот вы и определите.
Он в последний раз затянулся, включил воду, чтобы затушить окурок, и повертел головой, ища, куда его можно выбросить. Я открыла дверцу шкафа в нижней части стола, показывая мусорное ведро.
— Считаете меня сумасшедшей? — Когда Райан выпрямился, я положила руку ему на предплечье. — Полагаете, я просто выдумываю историю о серийном убийце?
— Не знаю. — Он посмотрел мне прямо в глаза. — Не исключено, что вы правы. За два последних года в нашем городе обнаружено четыре изуродованных трупа женщин. Или даже пять. Совпадающие детали в манере их расчленения, а также факт введения в них постороннего предмета, несомненно, наводят на определенные мысли. Но это все, что мы имеем. Других связующих нитей нет. Может, все пять преступлений и взаимосвязаны, а может, и нет. Не исключено, что каждое из них — дело рук отдельного садиста. Или наоборот — одного Сен-Жака. А может, этот парень просто помешан на чтении статей о разных ужасах и не имеет никакого отношения к убийствам и их совершает какой-то другой идиот, который и водрузил череп в ваши петунии. Или это сделал кто-то еще… но кто-то ведь сделал! Я не хочу, чтобы вы подвергали себя опасности. Пообещайте, что будете крайне осторожны и больше не затеете никаких экспедиций.
— В петрушку.
— Что?
Резкость в его голосе отбила у меня всякое желание отпускать столь несерьезные комментарии.
— Как я должна себя вести?
— В первую очередь забудьте о своих секретных операциях. — Райан взглянул на часы. — Ого! Три пятнадцать. Вы в порядке?
— Да. Спасибо, что приехали.
Он еще раз проверил телефон и сторожевую систему, взял пакет, и я проводила его до парадной двери. Глянув Райану вслед, я не могла не отметить, что джинсы подчеркивают не только прелесть его глаз.
«Бреннан! — одернула я себя. — Ты влила в себя чрезмерное количество чая!»
Ровно в четыре двадцать семь кошмар продолжился. Сначала я подумала, что сплю и воспаленный мозг играет со мной злую шутку. Но очень скоро осознала, что даже и не засыпала. Все это время я лежала в кровати, пытаясь отделаться от жутких мыслей и расслабиться. Звук, который я слышала теперь, был не сном, а реальностью. Я сразу поняла, откуда он раздается и что означает. Эти гудки издавала сторожевая система. Они означали, что кто-то открыл окно или дверь.
Мое сердце заколотилось в бешеном темпе, а страх вернулся. Сначала удушающий и парализующий, потом — впрыснувший огромную дозу адреналина в кровь, так что я едва не впала в панику. Я крепко вцепилась пальцами в одеяло, а мысли запрыгали в сотнях разных направлений. Что делать? Бежать? Вступать в противоборство? Улететь? Как ему удалось сюда пробраться? В какой он комнате? Нож! Нож я оставила на кухне!
Райан проверил все телефоны, но я хотела спокойно выспаться, поэтому отключила тот, что стоял в моей спальне.
Успею ли я прокрасться к нему, подключить и позвонить? Где стоят полицейские машины? Если я выпрыгну из окна и закричу, смогут ли копы вовремя мне помочь?
Я напрягла слух, готовясь уловить малейшее движение в квартире. И тут же услышала тихий щелчок. Как мне показалось, он раздался в прихожей у парадной двери. Мои верхние зубы впились в нижнюю губу.
Что-то царапнуло по мраморному полу. Такой у меня только в прихожей.
«Может, Верди?» — подумала я, хватаясь за обрывок надежды. Нет, не похоже.
Уши уловили тихий шелест — как при касании рукавом о стену.
В памяти всплыл эпизод из Африки. Ночная езда по шоссе. Леопард, застывший на дороге в свете фар джипа, пригнулся к земле, с раздутыми ноздрями, беззвучно наблюдает за ни о чем не подозревающей газелью.
Неужели мой преследователь так же ловко ориентируется в темноте? И сейчас так же уверенно идет к моей спальне? Почему он вернулся? Как прошел мимо полиции? Что мне делать?.. Что-нибудь! Только не лежать как бревно и не ждать смерти! Что-нибудь!
Телефон! Попробую подключить телефон. Полиция у меня под боком. Позвоню диспетчеру, попрошу с ними связаться. Но этот тип услышит мой голос. А что от этого изменится?
Я медленно откинула одеяло и перевернулась на спину. Шелест простыни отдался в ушах гулким раскатом грома.
Я вновь уловила звук прикосновения к стене. Ближе. И громче. Создавалось впечатление, что с каждым шагом преступник ощущает себя все более и более уверенно и уже не так тщательно соблюдает осторожность.
Чувствуя каждый напряженный до предела мускул, каждое сухожилие своего тела, я придвинулась к левому краю кровати. Зачем я задернула шторы? В мозгу стучала барабанная дробь. Зачем отключила телефон? Захотела подольше поспать? Дура! Дура! Дура! Быстро подключи телефон, набери 911.
Я мысленно составила план действий: сползти с кровати и каким угодно способом успеть позвонить.
Я пододвинулась к самому краю, приподнялась на локтях и огляделась, пытаясь различить очертания предметов. Рассмотреть можно было только дверь. Ее освещало бледное сияние электронных часов. Человеческой фигуры в дверном проеме я не увидела.
Слегка приободренная, я медленно опустила вниз одну ногу. В следующее мгновение она застыла в воздухе, словно схваченная льдом. На дверь легла чья-то тень.
«Это конец, — подумала я, задыхаясь. — Умру в собственной кровати. В полном одиночестве. В присутствии четырех копов, которые даже не подозревают о происходящем».
Перед глазами промелькнули изображения изуродованных тел четырех других женщин: их кости, мертвые лица. Вантуз. Статуэтка.
«Нет! — проорал звонкий голос в моей голове. — Только не меня! Пожалуйста! Только не меня!»
Сколько воплей я сумею издать, прежде чем он перережет мне глотку? Может, достаточно, чтобы всполошить полицию?
Мой взгляд заметался то в одну сторону, то в другую, как у животного, загнанного в клетку. Дверной проем заполнила темная фигура. Фигура человека. Я боялась дышать, боялась шелохнуться, была даже не в состоянии выдавить из себя те последние вопли.
Фигура в нерешительности приостановилась, словно не зная, что делать дальше. Время шло.
«О господи! — подумала я. — Почему у меня нет пистолета? И почему он медлит? Может, не видит меня на самом краю кровати? Думает, что она пуста? У него что, нет фонарика?»
Паралич внезапно разжал свои цепкие объятия, и мой мозг заработал исправнее. Чему нас учили на занятиях по самообороне? Если можешь, беги. Не могу. Если загнали в угол, дерись. Кусайся. Пинайся. Причини противнику боль. Первое правило: не позволяй ему оказаться наверху. Второе правило: не дай прижать себя к полу. Ошеломи его. Точно! Надо только выбраться на улицу. Там копы.
Я осторожно ступила левой ногой на пол и принялась миллиметр за миллиметром приближать к краю кровати правую. Неожиданно фигура в дверном проеме резко двинулась вперед. Меня ослепила вспышка фонаря.
Закрыв глаза рукой, я рванула навстречу вошедшему в отчаянной попытке сбить его с ног и выбежать в какую-нибудь из дверей. Правая ступня запуталась в одеяле, и я полетела на пол вниз головой. Приземлившись, я тут же ловко поднялась на локтях и коленях и повернулась лицом к противнику.
Человек продолжал стоять в дальнем конце комнаты, держа палец на кнопке включения фонарика. Теперь я видела не только его силуэт, но и лицо. Лицо, искаженное страданием. Знакомое лицо. За несколько последующих секунд я пережила десяток разнообразных эмоций: ужас, узнавание, растерянность.
Наши взгляды встретились. Никто не произносил ни слова. Никто не двигался. Мы таращились друг на друга сквозь воздух спальни.
— Черт возьми, Гэбби! — не выдержав, вскрикнула я. — Ты ненормальная! Что ты здесь делаешь? Чокнутая! Чокнутая!
Я села, положила руки на бедра, даже не пытаясь удержать наполнившие глаза слезы и рыдания, что вырывались из груди.
25
Я раскачивалась взад и вперед, крича и плача. Мои слова почти не содержали смысла, а сливаясь с рыданиями, становились вообще нераспознаваемыми. Я слышала свой голос, но не могла его контролировать. С моих губ слетали такие ругательства, которые я не произносила вслух никогда в жизни.
Вскоре рыдания и крик сменились сдавленными стонами. Еще раз качнувшись вперед и назад, я замерла и взглянула на Гэбби. Она тоже плакала.
