Рассматриваемая деятельность в настоящее время регламентируется совместным указанием Прокуратуры СССР и МВД СССР «Об организации работы постоянно действующих следственно-оперативных групп по раскрытию умышленных убийств» и соответствующей типовой инструкцией. Определенный положительный опыт при расследовании убийств уже накоплен в Горьковской, Воронежской, Калининградской, Харьковской, Свердловской и других областях [96, 6]. Задача состоит в его повсеместном использовании.
Квалификация преступлений. Раскрытием преступления работа следователя, естественно, не исчерпывается. Важно не только установить виновного, но и квалифицированно довести расследование до конца и, в частности, дать правильную юридическую оценку содеянному. Квалификация преступления – один из ответственнейших моментов в этой деятельности. К сожалению, следователи не всегда точно, в соответствии с законом квалифицируют противоправные посягательства на личность. Изучение практики деятельности следственного аппарата органов внутренних дел позволяет выявить наиболее типичные ошибки в применении уголовного закона по делам о рассматриваемых преступлениях.
Иногда ошибки допускаются при установлении причинной связи между деянием виновного и наступившими преступными последствиями – тем или иным физическим вредом личности.
Ее наличие констатируется иногда и в случаях, когда действия субъекта не являлись необходимым условием наступления данных последствий и в момент их совершения не создавали реальную возможность их наступления. Подобные ошибки часто имеют место тогда, когда причинная связь осложнена вмешательством привходящих обстоятельств.
Много ошибок допускается следователями и при установлении субъективной стороны рассматриваемых деяний. В ряде случаев это связано с незнанием разработанных в теории уголовного права правил и логической программы установления субъективной стороны преступления.
Особую сложность для следователей представляет выявление направленности умысла в момент нанесения тех или иных телесных повреждений. Они не всегда четко знают, по каким признакам можно судить о такой направленности. Это, прежде всего, объективные признаки: способ причинения вреда жизни или здоровью, особенности используемых орудий и средств, количество и локализация ранений, обстановка совершения преступления, характер взаимоотношений между обвиняемым и потерпевшим, наличие и содержание предшествующих угроз, поведение обвиняемого во время и после криминального акта и др. [22, 13–18]. В зависимости от сочетания указанных признаков решаются вопросы о направленности умысла и его видах, разграничении умышленного убийства и тяжкого телесного повреждения, повлекшего смерть потерпевшего, об отграничении покушения на убийство от телесных повреждений той или иной степени тяжести, умышленного убийства от неосторожного и др.
Иногда в следственной практике не уделяется должного внимания тем разновидностям умысла, которые прямо в законе не указаны, но относительно полно разработаны теорией уголовного права. В особенности это касается часто встречающегося по делам о преступлениях против жизни и здоровья неопределенного (неконкретизированного) умысла, при котором виновный предвидит, что в результате его действий наступят преступные последствия, но представляет их себе недостаточно определенно. В таких случаях виновный несет ответственность в зависимости от фактически наступивших последствий.
Не всегда должное внимание уделяется следователями выявлению мотивов и целей насильственных преступлений. Между тем их установление по делам данной категории имеет исключительно важное значение, на что прямо указано в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 27 июня 1975 г. «О судебной практике по делам об умышленных убийствах» (п. 2). При этом в процессуальных документах должны приводиться конкретные доказательства, обосновывающие сделанные выводы.
Немало ошибок связано с оценкой мотивов насильственных преступлений как корыстных. Иногда умышленное убийство квалифицируется как совершенное из корыстных побуждений (п. «а» ст. 102 УК РСФСР), в то время как в действительности имеют место иные мотивы: месть, ревность и др.
Обычно подобные ошибки происходят в тех случаях, когда совершению убийства предшествуют споры имущественного характера. При этом забывается, что лишь стремление получить в результате смерти потерпевшего какие-либо выгоды материального характера либо избавиться от материальных затрат дают основание квалифицировать убийство как совершенное из корыстных побуждений.
Корыстный мотив должен быть побудительной причиной убийства до его окончания. Возникновение корысти после лишения жизни потерпевшего не дает оснований для квалификации содеянного по п. «а» ст. 102 УК РСФСР [22, 20]. Это обстоятельство не всегда учитывается в следственной практике.
Существенные трудности представляет и установление хулиганских мотивов, в частности, при квалификации убийств по п. «б» ст. 102 УК РСФСР.
Сложным является уже само оценочное понятие «хулиганские побуждения». Они выражаются в стремлении открыто противопоставить свое поведение общественному порядку, общественным интересам, показать свое пренебрежение к окружающим, продемонстрировать цинизм, жестокость, дерзость, учинить буйство и бесчинство, показать грубую силу и пьяную «удаль», отомстить кому-либо за явно незначительную обиду, за справедливо сделанное замечание и т. п. [77,102–103].
Особую сложность на практике представляет отграничение убийства из хулиганских побуждений от убийства в драке и ссоре, квалифицируемого по ст. 103 УК РСФСР. Хулиганы нередко провоцируют ссоры и драки, а затем используют их как повод для совершения тяжкого преступления против жизни и здоровья. При решении этих вопросов следователей необходимо ориентировать на тщательное изучение всех обстоятельств дела, позволяющее сделать определенные выводы относительно побудительных мотивов содеянного.
Так, если зачинщиком и активной стороной в ссоре или драке являлся потерпевший, спровоцировавший столкновение, если поводом для такого конфликта послужили его неправомерные или аморальные действия, виновный не может отвечать за убийство из хулиганских побуждений. Практика показывает, что в тех случаях, когда убийства в ссоре или драке совершаются при отсутствии хулиганских побуждений, доминируют личные мотивы и, как правило, в происшедшем бывают виноваты в той или иной степени обе стороны. Если же ссору или драку спровоцировал своим неправомерным или аморальным поведением убийца, если он являлся активной стороной в этом столкновении, используя его как повод для посягательства на жизнь, причем действовал по мотивам явного неуважения к окружающим, содеянное следует квалифицировать по п. «б» ст. 102 УК РСФСР.
При анализе субъективной стороны деяния нередко должным образом не выясняется отношение психики виновного к таким квалифицирующим оценочным признакам, как «особая жестокость» (п. «г» ст. 102 УК РСФСР), «способ, опасный для жизни многих людей» (п. «д» ст. 102 УК РСФСР) и т. д. Между тем вменение указанных квалифицирующих обстоятельств возможно только тогда, когда виновный сознавал характер (особо жестокий либо опасный для жизни двух и более лиц) избранного им способа лишения жизни и желал либо сознательно его допускал.
В процессе квалификации умышленных убийств довольно часто допускаются ошибки при конкуренции общей и специальной норм (соответственно, ст. 103 и ст. 102, 104, 105 УК РСФСР), а также самих специальных норм (например, ст. 102 со ст. 104, 105 УК РСФСР). При этом забывается, что в первом случае квалификация должна осуществляться по статьям, формулирующим специальные нормы, а во втором – по «привилегированной» специальной норме.
К типичным ошибкам предварительного следствия по делам о преступных посягательствах на жизнь и здоровье граждан относится и то, что оно нередко проводится односторонне, поверхностно и сводится лишь к изобличению обвиняемого в причинении потерпевшему смерти или телесных повреждений. Характер же поведения самого потерпевшего перед причинением или в момент причинения ему вреда, мотивы действий обвиняемого должным образом не выясняются и не оцениваются. В результате подчас остаются без проверки (даже при наличии к тому оснований) вопросы об эмоциональном состоянии лица в момент совершения преступления, а также о возможности нахождения его в состоянии необходимой обороны [82, 16, 19].
Между тем состояние необходимой обороны, как и сильного душевного волнения, вызванного неправомерными действиями потерпевшего, «существенно изменяет криминологическую и уголовно-правовую природу содеянного и поэтому является определяющим признаком для квалификации» [52, 256–257]. Речь идет о применении ст. 104, 105, ПО, 111 УК РСФСР либо вообще об исключении уголовной ответственности, если лицо находилось в состоянии необходимой обороны и не превысило ее пределов (п. 2 ст. 5 УПК РСФСР).
