Внезапно промелькнувший перед его мысленным взором образ жены стал подобен удару стальным кулаком в живот. Потушив спичку, Адриан сунул незажженную сигару в ящик стола. Проклятие! Он до сих пор помнил, каким было выражение лица Ли сегодня утром. Она страдала. Он причинил ей боль — непреднамеренно, но иначе было нельзя. Этот исход Адриан считал неизбежным. И все-таки при виде слез в ее глазах у него разрывалось сердце.
Если бы хоть одна слеза скатилась по щеке Ли, он бы не выдержал, но Ли не позволила себе расплакаться. Она слишком горда и упряма. Адриан молился, чтобы та же железная воля помогла ей выдержать новое испытание. Сколько еще сокрушительных ударов она выдержит, прежде чем ее дух будет сломлен? Прежде чем она навсегда разучится улыбаться?
Письмо от Кристианы лежало на прежнем месте. Глядя на него, Адриан вдруг разозлился на эту безмозглую девчонку, которую он никогда не видел, неблагодарную дурочку, пренебрегающую чувствами сестры и жертвами, принесенными ради нее. Неужели ей все равно, что ради нее Ли отправилась в Лондон?
С чувством раскаяния он признал, что именно ради Кристианы Ли согласилась на его условия, была вынуждена играть незавидную роль жены убежденного холостяка. Сам Адриан уже не ощущал ни удовольствия, ни злорадства — только усталость и облегчение оттого, что вскоре все будет кончено. Для них обоих.
Единственное, что он хотел бы отдалить, — тот миг, когда придется сказать Ли правду, разбив вдребезги ее заветные мечты и надежды. Но на что она, черт возьми, рассчитывала?
Конечно, Ли стала бы возражать, но в конце концов ей пришлось бы признать свою ошибку. Даже глупец понял бы, что весь план — светский сезон в Лондоне, достойный жених, выводок отпрысков и счастливое будущее — был плодом чрезмерно богатого воображения Ли. То, что ее сестра сбежала с каким-то фермером, доказывало, что их интересы отнюдь не совпадали.
Именно Ли жаждала романа, венчания в великолепии цветов и принца с обещаниями вечного блаженства. Более того. Ли заслуживала такой участи. А теперь по вине Адриана она навсегда лишилась последней возможности.
— Может быть, поговорим?
Ли резко обернулась.
— Как вы напутали меня, Майкл!
Она стояла рядом с родственником в саду Тревор-Плейс, величественного кирпичного особняка, где провела детство. Возвращение в родной дом через десять лет произвело на Ли неожиданно сильное впечатление. Любопытство заставило ее принять приглашение тетки на чай. Но после утренней ссоры с Адрианом она чуть было не отказалась от визита. Ее убедил передумать Майкл, заехавший за ней в Рейвен-Хаус.
— Простите, — виновато произнес Майкл. — Просто я встревожился, увидев, что вы выскользнули из дома, и решил проверить, все ли в порядке.
— Разумеется. — Ли попыталась улыбнуться.
— Охотно верю, но вы не ответили на мой вопрос. Нам надо поговорить.
— О чем?
— О том, почему сегодня утром вы так печальны.
Услышав эти слова, Ли вздохнула с облегчением. Поскольку Майкл сам заметил перемену, он избавил ее от необходимости возражать.
— Должно быть, визит в дом детства подействовал на меня угнетающе.
— Рискуя вызвать ваше недовольство, я все-таки замечу, что вы грустите с самого утра, еще до приезда сюда.
— Вы слишком наблюдательны, — сухо отозвалась Ли.
— Только потому, что вы мне небезразличны, — объяснил Майкл. — Вы уверены, что во всем виновата здешняя обстановка?
Ли колебалась всего секунду. Вдали от Кристианы и подруг из Бэмборо она нуждалась в собеседнике, с которым могла бы говорить не таясь, а Майкл внушал ей доверие. Хотя они встречались лишь изредка, рядом с Майклом Ли чувствовала себя непринужденно.
— Нет, не только. Конечно, знакомая обстановка пробудила во мне воспоминания — и приятные, и тягостные, но это лишь воспоминания. — Она перевела взгляд на окно своей бывшей спальни. — Подобно детским игрушкам и урокам, моя привязанность к этому дому давно в прошлом.
— А в эту минуту вас тревожит будущее?
— Разве я сказала, что встревожена?
— Это ясно без слов.
Ли бросила на него печальный взгляд:
— Ив этом вы правы. Жаль, что я не отнеслась, к вашему первому предостережению более серьезно.
— В чем дело? — насторожился Майкл. — Неужели Рейвен…
Она покачала головой. Рейвен поступил правильно: он сразу дал ей понять, что воспринимает ее всего-навсего как удобную защиту. Ли было не в чем упрекнуть его — она с самого начала знала, какова репутация Адриана.
— Дело не в том, что он сделал, — объяснила она Майклу, — а в том, каков он сам. Вы правильно советовали мне быть настороже. Я уже имела случай убедиться, что Адриан слишком многое унаследовал от своего отца. — Она потупилась, глядя на плиты садовой дорожки под ногами. — И хотя мне стыдно в этом признаваться, я сама слишком похожа на свою мать.
— Что вы имеете в виду?
— Только то, что сходство более чем очевидно, и я напрасно пыталась отрицать его.
Она опасливо оглянулась на застекленные двери гостиной, где собралось к чаю около дюжины гостей.
— Обстоятельства моего брака с Адрианом необычны… и весьма запутанны, — призналась она, — слишком запутанны, чтобы вдаваться в объяснения. Но можете поверить мне в одном: он умышленно ввел меня в заблуждение, как поступил его отец с моей матерью. Мужчины рода Рейвенов твердо убеждены, что женщины предназначены для одной-единственной цели. А я, к сожалению, унаследовала самые досадные слабости матери, — продолжала она со смешанным чувством гнева и горечи. Если бы не смятение, она наверняка удержалась бы от откровений. — Несмотря на ваши предостережения и мои собственные благие намерения, я пала жертвой чар опытного и подлого человека, как и мама.
— Постойте! — прервал ее Майкл, серебристые брови которого сошлись на переносице. — Вы считаете, что ваша мать была… — он густо покраснел, — …жертвой? Это бессмысленно!
Ли возмутилась:
— Да как вы можете сомневаться? Она действительно стала жертвой моего отца, а также отца Адриана, Шеффилда и еще бог весть скольких мужчин!
— Придержите-ка язык, леди! Я не стану слушать, как вы наговариваете на собственную мать, невзирая на то что пострадали и вы, и ваша сестра. Если у Дейвы и были слабости, то в первую очередь — ее романтическая натура.
— Вы на редкость снисходительны, — сухо отозвалась Ли. — Но я слышала, как эту слабость называли иначе.
— Значит, вы прислушивались к словам врагов вашей матери, — возразил Майкл. — И в первую очередь — графини. — Он кивнул в сторону дома, где занимала гостей тетя Миллисент. — Она всегда завидовала Дейве, и не без причины. Ваша мать обладала всеми достоинствами, о каких Миллисент могла лишь мечтать. Дейва была прекрасна, чувственна и так жизнерадостна, что могла озарить целый день одним взглядом или словом… как и вы, дорогая Ли.
