что игуана была главной бедой, рассмешили и окончательно прогнали скверные картинки. – Я и в ларе поспать могу, и на ягеле, и на обгаженных шкурах. Особенно, если это полезно для дела.
– Хорошо, – промурлыкала повеселевшая Альма. – Сейчас я достану пирог из духовки, ты поешь и пойдешь спать.
Планы пришлось скорректировать. Пирог Илларион разделил с Гвидоном и его волками, отправившими шамана и игуану в аэропорт, и явившимися отчитаться об успешном завершении операции. При посадке в автозак шаман оказал сопротивление – видимо, до последней минуты не мог поверить, что его развернут прямо возле цели – и уронил на асфальт шапку, доставшуюся Гвидоновым волкам в качестве трофея. Илларион не раз видел счастливых оборотней, но таких счастливых, как Гвидоновы волки, составлявшие график ношения шапки – никогда. Альма сначала дала им зеркало, чтобы они могли полюбоваться на себя во время примерки, а потом, в качестве благодарности за спасение, подарила три обгаженные оленьи шкуры и пакет перьев. Дружный волчий вой радости заставил котят спрятаться под кровать, а сотрудников охранного агентства – вбежать во двор с вопросом: «Надо ли вызывать подкрепление?». Инцидент был быстро улажен: медведи отправились восвояси, котята перебрались на чердачок, а Гвидон сфотографировался в шапке и отправил сообщение Дарине, изнывавшей от зависти в Поларской республике, в командировке.
Жизнь, нарушенная вторжением, начала налаживаться. Рысь извинялся за слабость перед мороком – бодал дарсу с утроенной силой, вылизывал усы и уши, слюнявил кончик хвоста и спал в ларе. Илларион заглаживал вину за то, что не смог защитить – бегал за молоком, в магазины и на рынок, рвал черешню в своем саду, очень хорошо мыл и кормил котят. По ночам они любили друг друга – томно, нежно, наслаждаясь каждым движением.
У Альмы появились новые заказчицы – Снежка и Ханна. Обе висицы приводили к ним своих волков, перекидывались, бродили по двору, ожидая, пока у них снимут шерстинки с холки. Волк Ежи излучал недоверие, а волк Шольт – готовность выполнить любой каприз супруги, особенно если его за это покормят пирогом с печенкой. Пирог Ханна принесла с собой, и Альме не пришлось возиться с обедом – выпечка понравилась и Иллариону, и котятам. Умяли до крошки, только блюдо вылизывать не стали.
Из Хвойно-Морозненска доставили большую посылку – пять оленьих шкур, перья и два больших мешка с сушеным ягелем. Дарса долго и придирчиво обнюхивала перья и шкуры, Альма растирала в пальцах ягель и отправила один мешок в мастерскую по изготовлению тюфяков. Для набивки.
То, что Альма была занята работой, радовало и обижало одновременно. Радовало потому что прекратились стенания о вони и проветривание ларя. Илларион прекрасно в ларе спал, и ничего ему игуаной не воняло. Ни стенки, ни крышка, ни дно. Он допускал, что рыси и дарсы чувствуют запахи по-разному – Альму до сих пор при упоминании свежей черемши передергивало – но считал, что нельзя так переживать из-за того, что рептилия ненадолго в сундук залезла. Обгаженные шкуры давным-давно Гвидоновы волки забрали. Чего страдать-то?
А обижало важное, несравнимое с мелкими препирательствами из-за запахов. Илларион не говорил этого вслух, но уже не в первый раз возвращался в мыслях. То обдумывая, то прогоняя прочь – опасаясь оживить морок, наведенный речами шамана. Альма делала вежи другим, а им как будто и не собиралась. Не тронула его вежу, стоявшую в лисьем доме, даже близко не подошла. И к своей не прикасалась.
«Спроси, – советовал рысь. – Подойди и спроси. Может быть, она скажет».
«Спрошу», – обещал Илларион, и каждый раз не решался, откладывал разговор, потому что боялся – это принесет неприятности.
Глава 10. Альма. Вежи: себе и другим
– Как поживает Ларчик? Принес с работы что-нибудь интересное?
– Да, – призналась Альма. – Они вчера выезжали на возгорание на страусовой ферме, и он принес яйцо.
– Фу, мелко, – осудила Марианна. – Мог бы притащить тебе страуса. Наверняка там была неразбериха, уж одного-то страуса можно было спереть. Это Ларчик поленился.
– Не надо мне страуса, – твердо сказала Альма. – Я после игуаны еле-еле времянку проветрила.
– А что с дуплом? Дверку уже сделали?
– Да, но я не знаю, когда Ларчик будет ее вешать.
– Новое дупло с дверкой, новый дом и Ларчик под боком. И все это за несколько месяцев. Ты молодец! – в голосе Марианны звучало веселье. – Умеешь добиваться поставленных целей.
– Дупло еще без дверки, – поправила Альма. – И дом только начали ремонтировать. Если бы не шакалы, я бы не справилась. Мне порекомендовали энергичного поверенного. Лиса. Он и переговоры о покупке с блеском провел, сбивая цену, и договорился о новом заборе со стороны Кизилового, и подтолкнул строительство моста. Мы собираемся перенести пост охраны. Он будет перед развилкой, чтобы любопытствующие не лезли ни к нам, ни в Ежовку, ни в Метелицу.
– Грандиозный размах!
– Деньги как будто испаряются, – пожаловалась Альма. – Но я все равно хочу коврики в виде рыбок и перину цвета жухлой травы с рисунком «рябина». Рябина похожа на пятна на шерсти Ларчика. Я хочу, чтобы он спал красиво.
– Вежу уже склеила? Связала хвосты, чтобы Ларчик никуда не делся?
– Нет, – Альма поколебалась, решилась и объяснила. – Карой разгневан. Что-то произошло, когда волки арестовывали отца. Ларчик был рядом и чем-то рассердил старшего бога. Я боюсь, что если сделать вежу прямо сейчас, Карой отыграется на котятах. Я дождусь нужного момента и упрошу Линшу заступиться.
– Тебе виднее.
– Марианна, вы приедете? – сменила тему Альма. – Уже заканчивается июнь. Желтой черешни больше нет. Ларчик купается в бассейне. Скоро поспеет вишня, Брайко сидит под деревом и ждет.
– Я позвонила, чтобы сообщить тебе новость. Но мы заговорили о дупле и доме, и это отвлекло. Хотела сказать, что мы не приедем. Врачи запретили мне перелет, а охвостьев отпуска не хватит на то, чтобы съездить туда-сюда на поезде. Три дня назад выяснилось, что я беременна. Еще раз прими нашу с Виктушем благодарность за вежу.
– Поздравляю! – обрадовалась Альма. – Не надо в самолет! Приедете на следующий год, в новый дом. Вам там понравится. Ларчик сводит Виктуша на рыбалку. А мы с тобой погуляем по лесу, я покажу тебе дупло.
Они еще долго говорили о мелочах, обсуждали перины и тюфяки, рецепты и эмалированную посуду, и распрощались, когда Брайко и Здравка уронили светящееся дерево-ночник. Альма отругала котят, прошлась к рабочему домику, убедилась, что Ларчик сладко спит в ларе, и уселась под вишню, чтобы спокойно подумать.
Она не сказала Марианне самое главное, тяготившее, требующее решительного и открытого разговора. Дом-терем был куплен тайком. Альма трижды пыталась поговорить об этом с Ларчиком, и замолкала, опасаясь скандала и отказа переезжать. Еще в Ежовке, когда она размечталась вслух, альфа осек ее сухим ответом: «Мне такая
