было! Это на самом деле интересная история. Так что – идем в кафе? Здесь рядом что-то есть?
– Есть сетевое, там неплохо. Или вы подобным брезгуете?
– То есть вам надо мной насмехаться можно? – уточнил Борис с серьезным видом. – Поскольку вы-то знаете, что у меня в кармане шокера нет?
Виталина рассмеялась мелодичным смехом:
– Вы меня уели, Борис. Извините, больше не буду. Так идем?
В довольно просторном кафе, принадлежавшем известной столичной сети, было абсолютно пусто. За барной стойкой скучал бородатый молодой бариста, подперев кулаком щеку, смотрел на экран подвешенного телевизора – там шло местное утреннее шоу с новостями и какими-то развлекательными сюжетами. На звук колокольчиков над входной дверью он оторвался от просмотра и приветливо прокричал:
– Доброе утро! Насладитесь нашим бодрящим кофе!
– Непременно! – отозвался Борис, подавив в себе внезапно возникшее раздражение по поводу напускной веселости молодого человека. – Виталина, вы каким кофе предпочитаете взбадриваться в это время суток?
– Двойной раф с апельсиновой цедрой.
– Ого, двойной! Да вы серьезный игрок – после такой-то пробежки.
– Иначе до дома не доберусь.
– Отлично. Тогда двойной раф с цедрой для дамы, а мне американо, – сказал Борис, и бариста, кивнув, предложил им присесть за столик.
Они расположились у панорамного окна, выходившего как раз на набережную. Народа там стало заметно больше – к бегунам добавились собачники с питомцами.
Виталина вынула телефон, проверила сообщения, видимо, ничего не обнаружила, отложила аппарат на край стола.
– Ну что, Борис, как продвигается ваша работа? – спросила она, опустив подбородок на скрещенные руки.
– Увы – практически не продвигается, благодаря вашей сестре, – честно сказал Борис. – Она так запугала сотрудников, что я не смог добыть даже крупицы нужной информации. Она всегда такая суровая?
– С детства, – с улыбкой подтвердила Виталина. – Если что-то решила, все – по-другому не будет. Я вам сочувствую, Борис, но у вас, скорее всего, ничего не выйдет.
– Уволят меня, как пить дать – уволят, – пробормотал Нифонтов. – Я сдуру пообещал главному целое расследование, на несколько номеров – такой сериал по свежим событиям, а тут… Ну, кто мог знать, что для вашей сестры вообще никаких авторитетов не существует…
Бариста принес кофе, большой бокал с трубочкой и длинной лодкой на блюдце – для Виталины и снежно-белую чашку для Бориса. Запах кофе мгновенно окутал все вокруг, немного успокоив начавшего нервничать Нифонтова. Он сделал глоток и зажмурился – в этой кофейне умели варить кофе даже, пожалуй, лучше, чем в подобных заведениях столицы, в которых Борису доводилось бывать.
– Отлично, – пробормотал он.
– Я слышала, что подозреваемую отпустили, – вдруг сказала Виталина, и Нифонтов едва не поперхнулся кофе:
– Что?! Как это – отпустили, когда?!
– А говорили, что не смогли ни крупицы информации добыть, – тут же уличила она. – Но, оказывается, знали, что подозреваемая была, и что была даже задержана.
– Ну, я ж не совсем уж безнадежный, – попытался выкрутиться он, – кое-что все-таки сумел вынюхать. Но как же ее отпустили-то?
– Я, как вы понимаете, подробностей не знаю, но от Полины слышала, что девушка оказалась вообще ни при чем.
– Хорошо, что сейчас не старое время – разобрались и отпустили. А могли ведь и расстрелять в горячке, бывали в истории прецеденты, – произнес Борис, в голове которого лихорадочно завертелись мысли.
– Ну, смертной казни у нас нет, а последнюю женщину приговорили к высшей мере, кажется, в восьмидесятых годах, так что… но вы правы – этой девушке здорово повезло.
– Знать бы, с чем связано такое везение…
Виталина развела руками:
– Этого я не знаю. И так слишком много вам сказала, но почему-то совершенно не хочется, чтобы вас уволили из вашего издания, – она улыбнулась и посмотрела на часы: – Ой, мне пора! – она потянулась к телефону, явно собираясь оплачивать счет, и Борис протестующе замахал руками:
– Что вы, что вы! Еще не хватало!
Она пожала плечами и встала:
– Ну, спасибо за кофе тогда. Была рада увидеться. Или вы со мной пойдете?
– Нет, я еще чашку выпью, пожалуй.
– Тогда до свидания, – Виталина снова улыбнулась, поправила волосы и вышла из кафе, оставив Бориса за столиком в совершенно растрепанных чувствах.
«Вот это ситуация, – думал он, разглядывая остатки кофе на дне чашки. – Неужели эта маленькая дрянь ничего мне не рассказала? – имея в виду Алису, злился он. – Недавно ведь говорила, что нет подозреваемых, а теперь оказывается, что была, и что ее даже задержали, а теперь вот выпустили! Или все-таки она не знала?»
Закружилась голова, Борис почувствовал, как подкатывает тошнота, а перед глазами плывут радужные пятна.
«Так, Боренька, быстро встал, рассчитался и на воздух вышел, – твердо приказал он себе, с трудом поднимаясь из-за стола. – Не хватало еще в обморок тут упасть».
Кое-как сконцентрировавшись и взяв себя в руки, он расплатился за кофе и вышел из кафе, на ходу расстегивая короткий замок на спортивной кофте и вдыхая наконец-то полной грудью прохладный утренний воздух.
Чтобы не привлекать внимания прохожих к своему состоянию, он дошел до ближайшего двора, сел на лавку и вытянул ноги. Голова по-прежнему кружилась, но пятна перед глазами исчезли, да и тошнота сделалась слабее.
Борис тяжело дышал, стараясь делать вдохи как можно глубже, а выдохи как можно интенсивнее – такой технике когда-то давно научил его один знакомый отца, и это помогало бороться с подобными состояниями, возникавшими у Нифонтова довольно часто.
«Хоть бы она уже ушла, – думал Борис, стараясь направить мысли в какое-то иное русло. – Было бы хорошо, если бы я пришел – а ее уже нет. Не хочу сейчас никого видеть, ни с кем разговаривать, хочу в душ и в постель, и молча полежать хотя бы час».
Ему повезло – когда он вернулся в гостиницу, Алисы в номере не было, зато на кровати лежала записка с просьбой позвонить ей в обеденный перерыв.
Нифонтов ожесточенно скомкал листок и отшвырнул в угол комнаты, сам не понимая, почему так поступает.
– Неужели эта маленькая дрянь знала все и промолчала? – пробормотал Борис, раздвигая темные шторы на окне. – Ведь она понимала, что мне важна любая информация, а уж такая-то… и промолчала? Хотя… она слишком просто устроена, чтобы суметь исполнить такую сложную роль. Наверное, я ошибаюсь… черт, как все неудачно сложилось…
Его вдруг охватило ощущение полной безнадежности, как будто он оказался заперт в комнате без окон и дверей – только четыре гладкие стены, и теперь, сколько ни царапай эти стены, найти хоть маленькую щель будет невозможно.
«Здесь больше нечего делать, – подумал Нифонтов, сбрасывая на пол спортивную кофту. – Нет смысла сидеть там, где не хочешь, когда
