– Неужто, Всеволод Дмитриевич явился? Эх, сокол – то какой стал!
Родной дом был закрыт изнутри, но Севка прошел на участок и увидел фигуру матери далеко в конце огорода, на грядках. Он опустил на землю вещевой мешок, сбросил на куст смородины шинель и фуражку и побежал к матери. Та стояла над грядкой, бледная как полотно, сжав руки на груди. Севка облапил ее, прижал к себе и стал раскачивать.
– Мама!
Анна молчала и только мелкие судороги беззвучного плача сотрясали ее щуплое тело. Он отстранился:
– Какая ты худенькая стала, как воробушек.
– Севушка, ты ли это, глазам своим не верю.
– Я мамушка, я, приехал повидаться с вами.
Мать вытирала концом платка слезы и улыбалась:
– Не могу счастью своему поверить. Пойдем в дом, за отцом послать надо.
Но за отцом посылать не пришлось. Лиза Петрунина уже залилась бегом к Волчкову пруду, где мужики поднимали яровой клин.
Севка сидел в горнице на своем любимом месте и смотрел, как мать суетится у печи, когда дверь распахнулась, и стремительно вошел отец. Они обнялись и долго стояли не шелохнувшись. Сколько отчаянных надежд и безнадежных мыслей прошло до этой встречи в их душах, сколько раз посещали их горестные думки о том, что уж и не увидятся, наверное, больше никогда. Но вот встреча пришла, и будто не было этих четырех лет разлуки.
Вскоре в горнице Булаев яблоку негде было упасть. Пришли все жители поселка, и стар и млад. Пришли и до срока вернувшиеся фронтовики.
Все радовались появлению Всеволода, все восхищались его превращением из мальчишки в возмужавшего офицера, каждому хотелось спросить что нибудь свое. А Севка, подвыпивший отцовской медовухи и распустивший портупею, сидел, обнимая одной рукой мать, а другой отца и блаженствовал в этом любимом, и уже почти забытом мире родных людей.
После Сталинграда никто не сомневался, что фриц будет скоро разгромлен, но всем хотелось слышать, что за вражина он, все хотели знать, как идет война. Севка не хотел рассказывать о своих подвигах. Он хорошо знал земляков, их пытливый и скептический ум. Здесь можно было быстро прослыть хвастуном и пустобрехом. Поэтому больше говорил о своих товарищах, о тех испытаниях, которые пришлось перенести в ржевских лесах. С удивлением он узнал, что никто из земляков и не слышал даже, что почти полтора года рядом с Москвой в лесах сражалась целая окруженная армия. Диктор Левитан не баловал граждан СССР новостями о солдатах в ржевско-вяземском мешке. Видно неудобно было признаваться, что Красная армия так и не смогла выгнать врага из под столицы аж до весны 1943 года. Да и весной он сам ушел.
– Скажи, Всеволод Дмитриевич – обратился в Севке старик Коробков – как ты оцениваешь боевой дух германца. Долго ли он намерен с нами воевать?
– Не могу полностью ответить на ваш вопрос, дорогой дедушка – отвечал полушутливо Севка, несколько смущенный таким почтенным обращением – потому что всю германскую армию оценить не имел возможности. А те немецкие солдаты, с которыми воевал, проявляли дисциплину и храбрость. На драку они злые. И в штыки идут и отстреливаются до последнего. Сильные солдаты. Воевать с ними, наверное, долго придется.
– Говоришь, не сдадутся они нам?
– Если генералы не прикажут, не сдадутся.
Тут в разговор вмешался отец:
– Хватит, други, про войну балакать, и так все о ней да о ней проклятой. Сегодня праздник у нас. Федор, доставай тальянку.
Федор Юдичев, знаменитый еще до войны гармонист и частушечник, достал двухрядку и развернул цветастые меха:
«На позиции девушка провожала бойца…»
Гости подхватили песню, и она понеслась из окон булаевского дома, колыша молодые листья сирени.
Запоздно стали расходиться. Севка пошел на сеновал, прихватив с собой постель. Ему хотелось надышаться травными запахами родного дома, которые так часто вспоминались ему на фронте. Да и медовуха на таком аромате выветривается быстро и бесследно. Усталость от дороги и от радости встречи с родными навалилась сразу и он мгновенно уснул. В сон к нему пришла Настя, они бегали по лугу, ловили майских жуков и счастливо смеялись.
Булай проснулся от того, что кто-то осторожно гладит ему руку. Он потряс головой и различил в полумраке раннего майского утра женский профиль.
– Кто это? – шепотом спросил он
– Не узнал – с тихим смешком ответил женский голос – это я, Лиза.
Лиза была на добрых десять лет старше Севки, и когда он уходил в армию, уже проводила в солдаты своего мужа Саню, колхозного кузнеца. Мать говорила, что Саня давно пропал без вести и Лиза состоит в не то военной вдовой не то потерянной солдаткой. Внешне она была привлекательна. Высокая и стройная с гривой светлых в рыжину волос и хмельным взглядом светло-голубых глаз, Лиза выделялась среди других женщин.
– Не ждал, Сева? – прошептала она – А я вот пришла. Сам видишь, как нам тут живется. Уж скоро пять лет как без мужа. Страх как тяжело.
Она гладила его руку и потихоньку прижималась к нему, взволнованно и глубоко дыша.
– Ты уж не откажи мне, голубчик, совсем я извелась по любовному делу, Севушка.
Похоже, у нее даже дыхание стало прерываться от волнения. Она стала целовать Севкино лицо, а затем с силой впилась ему в губы.
Севка почувствовал сильнейшее возбуждение и никак не мог понять, происходит это во сне или наяву. Но Лиза уже поднимала на нем майку и сильными движениями прижимала к себе.
– А что ты Настиной матери говорил? – будто послышался Булаю чей-то голос.
Он вздрогнул и вытянулся струной.
Лиза тоже напряглась:
– Или кого вспомнил? – тихим голосом спросила она.
– Вспомнил Лиза, прости – ответил Севка. – Не хочу я так, прошел уже такую науку. Не хочу.
– Не уважишь, значит.
– Прости.
Она скользнула с простыни и исчезла в полумраке, будто и не было ее.
«Вот дурак – услышал Севка где-то в сознании голосок – завтра убьют тебя и точка. Взял бы бабочку, вон какая славная, а война все спишет. Небось, Настя твоя тоже не из железа…
– Пошел ты, – ответил Севка голосочку. Сжал зубы и повернулся на бок – Настю дождусь и точка.
48
Булай и «Спринтер»
– Вот тебе богатый улов, товарищ полковник, – сказал Деркач, выкладывая на стол маленькую флешку для компьютера. Здесь запись беседы Софьи и Даски с Ружковым. Тянет на сенсацию.
– О чем речь?
– Софья вытянула Ружкова в Прагу под предлогом установления постоянных контактов с радио «Свобода». Какому нынешнему российскому пассионарию не хочется стать постоянным участником каких нибудь прений в эфире. Тем более что деньгами не обидят.
Ружков прискакал, все чин чином. А потом Софья его очень тактично свела с Даски. И сама при том присутствовала. Беседовали они в бюро у Рыкова. Теперь понятно, чего «Микроб» от Рыкова хотел. Тот бывает в бюро только по пятницам, а остальное время помещение пустует. Первостатейная конспиративная квартира. Главное, что и чехи о ней ничего не подозревают. А это важно, потому что пиндосы кнедликам совсем не доверяют. Думают, среди них много нашей агентуры. Ну, Николай меня в бюро запустил, и я ее по последнему слову техники оборудовал. Тем более что этой техники сейчас пруд пруди. Просто студийная запись получилась.
Поначалу англичанин ходил вокруг да около, а потом понял, что с этим типом можно карты слегка раскрыть. Беседа получилась увлекательная.
А к ней есть приложение. После встречи с Даски Ружков стал Приделову терзать: мол, что за дела, не влипнем ли мы в историю, и так далее. Этот разговор я тоже записал. Но без видео, только аудио. Они в кафе беседовали.
– А это как тебе удалось?
– Должен покаяться в грехе блудодейства и голимой аморалки.
– Ты все-таки забрался к ней в постель?
– Она сама виновата. В общем, я заделал магнитофончик в дно ее сумочки. Удачно получилось, управляется дистанционно, а качество очень неплохое. Жаль, видео нет.
– Что ж, о видео мы теперь позаботимся отдельно. Будет Даски еще с кем-то из наших карбонариев встречаться?
– Да Софья работает над уловом. Сейчас в Прагу собираются Повальный и Батюк.
– Постарайся узнать, где еще, кроме бюро они будут встречаться. А мы уведомим резидентуру. Глядишь, и видеозаписи у нас тоже появятся.
* * *
Расшифровка записи беседы Повального и Батюка после встречи с Даски.
Б. – Говорил тебе, что ничего хорошего не будет. Он же шпион, у него на роже написано. И Софья твоя – сучка английская.
П. – Ну, шпион, ну сучка. Что с того? Они тебе наган дали, велели Путина убить? Что ты писаешь кругами?
Б. – Андрей, сегодня о нагане речи нет. Видишь, как мягко стелет. А завтра – не знаю. Они из нас мясо делают, а ты ведешься.
П. – Ведусь, как же, ведусь. Ты лучше скажи, что мы без них можем? Какой-нибудь блог раздуть, вони подпустить? И что это даст? Они как тырили народные деньги, так и будут тырить, и на нас поплевывать. За нами и сила должна стоять, понимаешь? Иначе до гроба в нищих проходим.
