21 ноября, утром, проволочная связь с армейской группировкой «Б» была прервана. До полудня, кроме срочных донесений, поступили также следующие важные донесения, разъясняющие серьезность положения: 1) От XI арм. корпуса (генерал от инфантерии Штрекер) о положении западнее Дона: «Положение на левом фланге (корпуса), уже отодвинутом назад, весьма сомнительное. Русские все больше заходят с запада, чтобы охватить нас с двух сторон. Пущены в ход последние резервы корпуса. Танковые дивизии, примыкающие с юга, едва ли смогут держаться продолжительное время против превосходящих сил русских. Каково положение далее на западе, неизвестно. С командованием соседей слева (румыны) связи больше нет. Русские постоянно переправляют все больше частей через Дон».
2) О положении в районе 4-й танковой армии:
а) От I арм. корпуса (генерал артиллерии фон Зейдлитц): «По непроверенным сведениям, у соседа справа прорвавшиеся русские танки уже пересекли дорогу Сталинград – Котельниково. Есть предположение, что и южнее русские прорвались широким фронтом в р-не 4-й танковой армии».
б) От оберквартирмейстра 6-й армии: «Части тыловых войск 4-й танковой армии с прошлой ночи отступают на западный берег Дона. Остальные части заняли тыловую линию охранения с северным флангом примерно в 30 км юго-восточнее Калача».
в) Радиограмма от 4-й танковой армии: «Положение на фронте армии неясно. Русские, по-видимому, с прорвавшимися танковыми частями продвигаются на юго-запад в направлении Котельниково, а также на северо-запад. Штаб армии, ввиду надвигающихся русских танков, переносится в район Цибенко».
Таким образом, положение проявилось с самой неблагоприятной стороны. Под этим впечатлением я вылетел 21 ноября около 13:00 на двух самолетах из Голубинки в Нижне-Чирскую вместе с нач. штаба генерал-майором Шмидтом и двумя офицерами для поручений, после того как последние части оперативной группы штаба армии были отправлены туда еще в первой половине дня. При посадке в самолет с северо-запада доносился шум боя, происходившего примерно в 4–5 км. Уже из самолета и при посадке в Нижне-Чирской я увидел оживленное толчковообразное движение колонн и особенно эвакуацию раненых.
По прибытии на место расквартирования наряду с другими донесениями, подтверждавшими охарактеризованное выше положение, я получил еще одно: что со штабом 4-й танковой армии невозможно установить даже радиосвязь. Вслед за этим у меня состоялся телефонный разговор с главнокомандующим армейской группировки «Б», генерал-полковником фон Вейхсом, в котором я заявил примерно следующее: «Высказанные вчера опасения относительно грозящего 6-й армии окружения подтвердились дальнейшим развитием событий». Затем я кратко передал содержание поступивших в штаб 6-й армии донесений и продолжил: «Поэтому я прошу оттянуть 6-ю армию в южную часть большой излучины Дона и на Чир. Тем самым можно одновременно освободить силы, чтобы восстановить связь с соседями и снова образовать сплошной фронт. Каким образом и в какой мере это будет проведено, зависит от развития ситуации. С принятием решения надо спешить, так как I арм. корпусу необходимо три дня для развертывания движения. Отступление армии, как это теперь уже можно видеть, возможно лишь с боями, так как оба фронта должны пробивать себе дорогу».
Вейхс ответил: «Я того же мнения и выскажу его в Ставке. Но до принятия решения 6-я армия должна удерживать свои прежние позиции».
Около 20:00 по телефону и телеграфом поступил следующий, примерно, приказ из армейской группировки «Б»: «По приказу фюрера (передан через ОКХ, нач. штаба генерал Цейтцлер) 6-й армии при всех обстоятельствах удерживать Сталинград и фронт на Волге. Если в случае разрыва флангов необходимо будет восстановить фронт армии, осуществлять это, не оставляя Сталинград. Командный пункт армии перевести в район восточнее Калача. IV корпус 4-й танковой армии (3-я немецкая, 1-я румынская дивизии) подчиняется 6-й армии. Контрмеры в целом принимаются. Дальнейший приказ последует».
Вышестоящее решение Гитлера было передано по телефону командирам корпусов с примерно следующим добавлением с моей стороны: «Переданные сегодня приказом соображения и подготовительные мероприятия по отступлению корпуса за Дон и Чир все-таки проводить, чтобы в данном случае не терять времени. Я буду действовать и дальше в этом направлении. То, что отклоняют сегодня, может быть, поймут завтра».
Затем последовало дополнительное распоряжение I арм. корпусу подготовить в районе Гумрака (примерно в 400 метрах от командного пункта) освободившееся место расквартирования штаба 295-й пехотной дивизии (блиндажи) для уменьшенной оперативной группы штаба 6-й армии. Поздно вечером 21 ноября состоялся еще один телефонный разговор с главнокомандующим армейской группировки «Б». Подтвердив поступление вышеупомянутого приказа, я изложил примерно следующее: «Между тем, ситуация еще больше ухудшилась. Русские танки находятся уже на высотах северо-западнее Калача. Сомневаюсь, возможно ли вообще образование оборонительного кольца, согласно приказу. Передвижение частей может начаться 22 ноября. Но прежде всего я не знаю, какими силами должен быть заполнен прорыв между правым и левым флангами армии. Сумеет ли уйти XI арм. корпус, это еще вопрос. С переданным в мое ведение IV арм. корпусом связи у меня еще нет. Для строительства оборонительных позиций на новой линии фронта ничего не приготовлено. В степной области между Волгой и Доном нет строительных материалов, воды, топлива и т. д. Сам я вместе с оперативной группой штаба армии вылетаю завтра в Гумрак, так как единственное сухопутное сообщение через Калач стоит под вопросом. Я возобновляю свою просьбу об отступлении армии, которое теперь еще возможно, пусть даже с тяжелыми боями в перспективе. Предложение в письменном виде с обоснованием будет послано».
Генерал-полковник Вейхс ответил: «Буду действовать и дальше в духе вашей оценки положения, которую я разделяю. Но прежде всего – вы должны выполнить полученный приказ».
22 ноября утром, около 7:00 остановился проездом в Нижне-Чирской командующий 4-й танковой армии, генерал-полковник Гот с начальником штаба этой армии полковником Фангором, а также с частью штаба. Он появился у меня с бросающимся в глаза напускным спокойствием и сказал примерно следующее: «Штаб 4-й танковой армии по приказу из армейской группировки отзывается для строительства новой линии фронта в тылу и для встречи отступающих частей 4-й танковой армии. Что после перехода IV танкового корпуса под командование 6-й армии остается еще от в остальном исключительно румынских сил моей армии, я не знаю. Подробности о положении IV арм. корпуса мне также неизвестны. Я со своим штабом, как и штаб IV корпуса, с трудом ушел от русских танков. Вчера вечером они (танки) находились в районе южнее Цыбенко». После того, как я кратко объяснил положение 6-й армии, он простился со мной в подавленном настроении примерно со следующими словами: «Мы больше, пожалуй, не увидимся».
22 ноября утром поступили, кроме других, еще следующие донесения:
а) от XI арм. корпуса: «Русские все перебрасывают свои силы через Дон в районе западнее Клетской. Атаки русских против левого фланга корпуса являются, очевидно, лишь прикрытием фланга главных частей, заходящих все дальше на запад. Кроме танков, продвигается на юго-восток также и сильная пехота. XIV танковый корпус в настоящее время обороняется в районе Суханова от атак русских».
б) от I арм. корпуса: «Связь со штабом IV арм. корпуса (генерал саперных войск Йенеке) в районе севернее Цыбенко установлена».
в) от начальника донского предмостного укрепления: «С северо-запада на Калач прорвались русские танки».
Телефонный разговор с главнокомандующим армейской группировки «Б» в полдень 22 ноября. Сначала я доложил в целом о вышеуказанных сообщениях, затем сказал: «Таким образом, мы непосредственно стоим перед окружением 6-й армии. Поэтому я повторяю свое предложение пробиваться на запад, хотя бы из-за причин снабжения. Я не могу себе представить, как можно армию численностью свыше 200 тыс. человек продолжительное время снабжать с воздуха. Даже в спокойные времена, когда нет крупного сражения, это потребовало бы 500–600 Ю– 52 ежедневно, не учитывая противодействия русской авиации и зенитной артиллерии. Сам я вылетаю сейчас с начальником штаба на новый командный пункт армии в Гумраке. Оставшаяся часть оперативной группы последует туда вечером».
Ответ генерал-полковника фон Вейхса: «Нам тоже известно о вашем опасном положении. Я продолжаю действовать в духе 6-й армии. Всего хорошего!»
Между 13:00 и 14:00 я прибыл в Гумрак (из Нижне-Чирской) на самолете с нач. штаба и двумя офицерами для поручений. Летели на высоте 800 метров. Уже в районе восточнее Калача можно было наблюдать сражение. Остальная часть оперативной группы штаба прибыла с наступлением темноты на двух самолетах Ю-52.
