Тут надо заметить, что в случае, если бы советские войска ушли из Сталинграда, немцам не пришлось бы держать там столько сил и средств, поскольку они были бы прикрыты такой мощной преградой, как Волга в ее среднем течении. Тогда они имели бы возможность выделить достаточно сил для защиты коридора между Доном и Волгой, и окружения бы 6-й армии во всяком случае не последовало. Кроме того, часть дивизий из-под Сталинграда отправили бы на Кавказ, но это вряд ли бы позволило группе армий «А» достичь там решающего успеха. Правда, немцам все равно рано или поздно пришлось бы уйти из Сталинграда, но не с такими потерями, какие были в результате гибели 6й армии. Что же касается идеи германских генералов не брать Сталинград, а ограничиться его разрушением с воздуха, то здесь экономия сил была бы невелика. Ведь немцам все равно пришлось бы на фронте реки Дон сдерживать натиск группировки советских войск, находившейся в районе Сталинграда, и о переброске дополнительных дивизий на Кавказ речи бы не шло.
Кое-какая информация о подготовке Сталинградского контрнаступления у немецкого командования, как мы убедились, имелась. Еще 7 ноября Гитлеру и другим руководителям вермахта доложили важное сообщение от одного из агентов абвера, согласно которому, 4 ноября советская Ставка решила провести до 15 ноября ряд наступательных операций. Главные удары предполагалось нанести от Грозного в направлении Моздока, в районе Нижнего и Верхнего Мамона в Донской области, под Воронежем, Ржевом, южнее озера Ильмень и под Ленинградом». Времени хватило бы для отвода 6-й армии из Сталинграда. На самом деле советские войска первоначально должны были перейти в наступление под Сталинградом в более ранние сроки, и лишь задержка с сосредоточением сил и средств заставила отложить его начало до 19 ноября. В действительности советский Юго-Западный фронт нанес главный удар не на своем правом крыле, у хуторов Верхний и Нижний Мамон, – против итальянцев, а на своем левом крыле, против румын. Однако вполне вероятно, что первоначально предусматривался более глубокий охват противника и удар именно на правом фланге Юго-Западного фронта, как о том и сообщал неизвестный агент.
И в любом случае удар с юго-запада грозил отрезать немецкую группировку у Сталинграда. Единственным способом избежать этого был немедленный отвод армии Паулюса за Дон. Однако Гитлер не хотел отводить войска к Дону – это означало бы признание краха стратегии на Восточном фронте.
Подробно о донесении неизвестного агента пишет в мемуарах бывший начальник отдела «Иностранные армии – Восток» знаменитый Рейнхард Гелен: «4 ноября 1942 года поступило важное донесение по линии абвера. В нем говорилось: «По полученным от доверенного лица сведениям, 4 ноября состоялось заседание Военного совета под председательством Сталина, на котором присутствовали 12 маршалов и генералов… Было решено провести все запланированные наступательные операции еще до 15 ноября, насколько это позволят погодные условия. Главные удары: от Грозного в направлении Моздока, в районе Нижнего и Верхнего Мамона в Донской области, под Воронежем, Ржевом, южнее озера Ильмень и под Ленинградом». Ссылки на это донесение есть и в работах немецких и иностранных исследователей. Гитлеру и другим руководителям вермахта о нем доложили 7 ноября. Времени хватило бы для отвода 6-й армии из Сталинграда. Подчеркну, что до сих пор большинство документов, относящихся к планированию Сталинградского контрнаступления, остается секретным… Более того, почти до самого дня контрнаступления войска 6-й армии продолжали активные боевые действия в Сталинграде, пытаясь сбросить советские части в Волгу. Это лишило немецкое командование возможности перебросить часть дивизий 6-й армии из города для укрепления флангов, обороняемых гораздо менее боеспособными румынскими частями.:
Маршал Жуков в мемуарах утверждал, что идею контрнаступления он разработал вместе с маршалом Василевским, а потом непосредственно координировал его подготовку. Однако в действительности как подготовку, так и непосредственное руководство войсками в начале сталинградского контрнаступления осуществлял Василевский. Жуков же основное время уделял подготовке главного удара кампании 1942 года на западном направлении. Р. Гелен 6 ноября, еще до знакомства с донесением о совещании в Кремле, утверждал: «Главное направление будущих русских операций… все отчетливее вырисовывается в полосе группы армий «Центр». Однако еще не ясно, намереваются ли русские наряду с этим провести крупную операцию на Дону или они ограничат свои цели на юге по тем соображениям, что не смогут добиться успеха одновременно на двух направлениях из-за недостатка сил. Во всяком случае, можно заключить, что подготовка ими наступления на юге не настолько продвинулись вперед, чтобы предполагать здесь в ближайшем будущем – одновременно с ожидаемым наступлением против группы армий «Центр» – крупную операцию». Начальник германской разведки на Востоке недооценил масштаб и быстроту сосредоточения советских войск на южном участке фронта. Но он не ошибся в том, что наступление на Дону будет вспомогательным по отношению к наступлению на западном направлении. Это доказывается распределением сил и средств. Войска Западного и Калининского фронтов, начавшие 25 ноября под руководством Жукова операцию «Марс» – наступление на Ржев – насчитывали, вместе с находившимися в тылу резервами, 1,9 млн. человек, более 24 тыс. орудий и минометов, 3 300 танков и 1 100 самолетов. В ходе операции предполагалось разгромить группу армий «Центр» и выйти к Балтийскому морю. Лишь после того, как жуковское наступление провалилось, и ударные группировки Калининского и Западного фронтов попали в окружение, резервы были переброшены на юг. Неудавшаяся же операция «Марс» была объявлена Жуковым, а вслед за ним и советскими историками, «вспомогательной» по отношению к операции «Уран» – сталинградскому контрнаступлению.
Рокоссовский так изложил события, связанные со Сталинградским контрнаступлением, в своих мемуарах: «При здравой оценке создавшегося положения и в предвидении надвигавшейся зимы у врага оставался только один выход – немедленный отход на большое расстояние. Но, недооценивая возможности Советского Союза, противник решил удержать захваченное им пространство, и это было в сложившейся обстановке своевременно использовано нашим Верховным Главнокомандованием.
О предстоящем контрнаступлении мы узнали уже в октябре от прибывшего снова заместителя ВГК Г. К. Жукова. В общих чертах он ознакомил нас, командующих Донским и Сталинградским фронтами, с намечаемым планом. Все мероприятия проводились под видом усиления обороны. В период 3–4 ноября в районе 21-й армии Г. К. Жуков провел совещание с командующими армиями и командирами дивизий, предназначенных для наступления на направлении главного удара. Здесь же отрабатывались вопросы взаимодействия Донского фронта с Юго-Западным на стыках. Подобное мероприятие было проведено и с командным составом Сталинградского фронта.
Меня несколько удивило то обстоятельство, что совещание носило характер отработки с командирами соединений вопросов, которые входили в компетенцию командующего фронтом, а не представителя Ставки.
Другое дело – увязка взаимодействий между фронтами. Здесь могут возникнуть вопросы, которые легче решить представителю Ставки тут же, на месте».
И тут Рокоссовский запечатлел почти гоголевскую сцену в штабе Юго-Западного фронта: «Для увязки некоторых вопросов взаимодействия мне еще пришлось побывать на командном пункте командующего Юго-Западным фронтом генерала Ватутина, где находился и начальник Генерального штаба Василевский. Мне показалось странным поведение обоих. Создавалось впечатление, что в роли командующего фронтом находится Василевский, который решал ряд серьезных вопросов, связанных с предстоящими действиями войск этого фронта, часто не советуясь с командующим. Ватутин же фактически выполнял роль даже не начальника штаба: ходил на телеграф, вел переговоры по телеграфу и телефону, собирал сводки, докладывал о них Василевскому. Все те вопросы, которые я намеревался обсудить с Ватутиным, пришлось обговаривать с Василевским». Нередко командующий фронтом был при представителе Ставки чуть ли ни мальчиком на побегушках.
Рокоссовского возмущало, что представители Ставки (а чаще всего в этом качестве выступали заместитель Верховного Главнокомандующего Г. К. Жуков и начальник Ген-штаба А. М. Василевский), не неся по сути никакой ответственности за исход операций, фактически подменяли собой фронтовое командование, чтобы в случае успеха разделить с ним лавры победителей. При этом они практически не занимались тем, чем должны были заниматься – централизованной координацией действий всех фронтов, наиболее целесообразным распределением между ними сил и средств, долгосрочным стратегическим планированием и предвидением наиболее вероятных действий противника.
