не пустил Зарину за тебя замуж. Вы с ним чего-то там не поделили, какой-то раритет. А она потеряла ребенка.
— Марта, посмотри на меня, — Давид наклоняется над кроватью, и я нехотя поворачиваюсь, — ты ведь умненькая и наблюдательная. И ты меня неплохо изучила. Скажи, если бы я любил женщину и она ждала моего ребенка, разве меня смог бы остановить Тузар? Разве я стал бы кого-то слушать?
— Нет, — отвечаю честно, глядя в черные глаза, хоть внутри становится очень больно от одной только мысли, что он мог полюбить кого-то, а не меня. Еще и сделать ребенка.
Давид делает глубокий вдох.
— Зарина была моей невестой. Я тогда был молод и влюблен. Мы были помолвлены, но перед самой свадьбой я узнал, что она мне изменяет. Это я отменил свадьбу, а не Тузар. Я отказался брать Зарину в жены.
— Она была беременна? — спрашиваю, комкая рукой простыню. — Она действительно потеряла ребенка.
— Да, — кивает Давид, — только это был не мой ребенок, Марта. Я так и сказал об этом Зарине и ее брату.
— Но ты же с ней... у тебя с ней было... ты ее...
— У нас был секс, — отвечает Давид, — но я точно знал, что ребенок не мой. И когда она его потеряла, лично убедился в этом.
— Как убедился? — распахиваю глаза.
— Сделал ДНК-тест.
Я непонимающе моргаю, не сводя с мужа непонимающего взгляда. И тогда он объясняет. Его голос звучит резко, жестко. И жестоко.
— Ей стало плохо при мне, и я сам отвез ее в клинику. У нее случился выкидыш, и я распорядился сделать ДНК-тест. Он оказался отрицательным, в чем я и поставил в известность Тузара. Моего тогда уже бывшего друга.
У меня мороз идет по коже от таких признаний. И от того, как Давид об этом говорит — сухо и безэмоционально. Как будто речь идет о какой-нибудь рукописи, которую он отправил на экспертизу.
— Распорядился? Но почему…
— Это моя клиника, Марта. Я отвез Зарину в свою клинику.
— У тебя есть своя клиника?
— Да, в Мюнхене. Так совпало, мы как раз были в Германии. И не надо смотреть на меня как на чудовище, Марта. Я не виноват в том, что Зарина потеряла ребенка, я лишь не позволил втягивать во все это себя.
Я не нахожу слов. Конечно, Давид прав, но я не подозревала, что он может быть таким. Жестким. Бескомпромиссным. Равнодушным.
Мне неуютно от его взгляда, которым он меня буквально прожигает.
— Что не так, Марта? Или по-твоему я должен был жениться на женщине, которая мне изменила, и растить чужого ребенка?
— Нн-нет, — шепчу, продолжая сжимать рукой простыню, — наверное… Я не знаю…
— Что касается нас с тобой… Я не могу рассказать тебе все, слишком много людей здесь замешаны. Когда все закончится, я обещаю, что все расскажу и отвечу на все вопросы. Но когда я собрался жениться на тебе, меньше всего меня интересовал Тузар. И давай закроем эту тему. Сейчас я распоряжусь, чтобы тебе принесли завтрак, ты поешь, и мы поедем домой.
Давид отъезжает от кровати и направляется к выходу. У самой двери останавливается и говорит, не поворачивая головы.
— В одном ты права. Нам стоит поставить отношения на пазу, пока я не смогу тебе все рассказать. Не хочу выглядеть в твоих глазах лжецом. А пока будешь завтракать, постарайся вспомнить, кому ты говорила, что не умеешь плавать.
Глава 27
Давид стал меня избегать. Сначала я верила его отговоркам, что он занят, что у него много работы и ему не до меня.
Но через неделю отстраненность мужа начала меня напрягать. Я с утра подстерегла его под дверью — нарочно встала пораньше! — и предложила вместе позавтракать.
— Не могу, Марта, завтракай сама, — не глядя на меня, ответил Давид.
— А ты? — решила я не сдаваться. — Тебе тоже надо завтракать. Ты испортишь себе желудок!
— Я позавтракаю в офисе, — уклончиво сказал муж, объезжая меня по касательной.
В офисе! В котором он сто лет не появлялся, и всю технику из которого отдал мне!
Но не бежать же за ним и не цепляться на его кресло как цеплялись мои сограждане на лесенку позади троллейбуса, когда не могли влезть в салон. С учетом того, что муж развивал неплохую скорость, ассоциации с троллейбусом возникали не просто так. Я только стояла и смотрела вслед, с досадой закусив губу.
В следующий раз я позвала его прогуляться по саду.
— У меня полный завал, — с сокрушенным видом сказал Давид, отводя глаза, — как-нибудь в другой раз.
Ладно. Ок. Я сама с еще большим энтузиазмом принялась за отчеты. Особенно когда дошла до закупок садовых принадлежностей и обнаружила, что за последние три года было куплено двенадцать лестниц разной длины.
Беседа с Селимом один-в-один походила на все предыдущие. Управляющий краснел, бледнел, но упорно стоял на своем — все закупки согласовываются с хозяином. Точка.
— Но зачем столько лестниц? — не успокаивалась я. — Вы собрались брать штурмом другой замок? Или решили чтобы у каждого месяца в году была своя лестница?
— Они разной длины, хозяйка, — вытирал Селим потный лоб, — они все нужны!
И тогда я решила провести инвентаризацию.
Вот где начался маленький Армагеддон! Замок несколько дней гудел как улей, все носились с тарелками, тазиками и полотенцами — я только успевала записывать.
Но Давид ко всему этому движу оставался безучастным. Я видела его мельком то в машине, то на балконе, то в коридоре. И стоило мужу меня заметить, он сразу старался исчезнуть.
Вот тогда я и заподозрила, что он это делает нарочно.
Конечно, я немало размышляла над нашим разговором. В словах Давида было намного больше логики, чем в сплетнях Зарины. А еще я думала над своими подозрениями.
Допустим, Данилевский сговорился с Максудом, чтобы он меня выкрал, а Мадина подстроила мой побег. Допустим, Росомаха нарочно меня привез в дом Сосланбека и подсунул мне те чертовы таблетки.
Только ведь я в самом деле ошиблась комнатой. И главный вопрос, на который у меня нет вменяемого ответа: что было бы, если бы я свернула налево, а не направо?
Я решаю поговорить с Давидом, а чтобы был повод, хочу закончить
