Еще в самом начале жизни в этом холодном месте, когда вопрос выживания уже не стоял так остро, Лин Ху спросил девушку о тех шрамах на ее спине, которые он видел раньше. Но Сяо Тун только отмахнулась и отговорилась тем, что это — ерунда. Лин Ху даже поверил ей.
Но время шло, развлечений на горе не было никаких, тренировки — так же однообразны.
И как-то, когда уже стемнело, и Лин Ху дремал, Сяо Тун специально разбудила его так, словно случилось что-то ужасное. Лин Ху уже собирался бежать, сражаться, что угодно, но девушка, заметив, что он проснулся, села к костру и, как ни в чем ни бывало, предложила:
— Хочешь, я расскажу про себя?
Лин Ху рухнул обратно. Спать больше не хотелось. Скучно было непомерно. Возможно, если бы Сяо Тун предложила это в его доме среди лесов, где он мог выходить каждый день в город — он бы вежливо отказался. Возможно — и она не предложила бы. Но к ночи, видимо, Сяо Тун одолели воспоминания. Она смотрела чуть ли не с надеждой. Лин Ху не стал изображать, что ему все равно. Устроившись удобнее и решив, что разговор будет длинным, он произнес только:
— Да, хочу.
Им в целом было уютно — горел костер, согревший это место, снаружи падал снег, было потрясающе тихо. Самое то для страшных историй, но из одной такой истории они совсем недавно выбрались, так что Лин Ху послушал бы нестрашную, про девушку, которой сейчас был обязан жизнью. Сяо Тун молчала довольно долго, и Лин Ху не торопил ее, потому что сам очень боялся этого разговора. А заговорила Сяо Тун, стараясь не смотреть на него, словно сама себе рассказывала.
Ее выкупили, когда ей было десять лет. Через несколько дней после того, как на деревню напал монстр. В этом нападении погибла ее мама. Очень долго Сяо Тун винила себя в этом — она играла на берегу, запуская камешки по воде, когда из моря вышло оно. И ребенок долго думал, что рябь камешков по воде могла разбудить его. Но ладно она, ребенок. Она сказала это в семье, когда они сидели в пещере, спрятавшись всей деревней, и ее отец поддержал этот страх. Он остался на тот момент один с пятью детьми, из которых Сяо Тун была старшей.
А еще десятилетняя Сяо Тун, которая не знала совершенно ничего о магии, заклинателях и методах борьбы с монстрами, молила отца о прощении, обещая убить чудовище. Она считала, что именно поэтому наследник клана и выбрал ее, за готовность мстить. Но это стало понятно позже, на тот момент жителям деревни казалось, что он просто заприметил хорошенькую девочку для своего дома, самой Сяо Тун — что он спас ее от ненужности отцу, а главе клана Джинхэй — что сын нашел девушку из рыбацких поселений. Сильную в быту, слабую где нужно быть слабой и, так и быть, пусть.
Это было традицией клана — брать хозяйку не из заклинателей, не из знатного рода, а из служанок, крестьянок. В роду была даже выкупленная из публичного дома женщина. Сяо Тун поняла позже зачем — все они были благодарными и преданными хозяйками. Все они безоговорочно слушались. Но на ней глава клана просчитался.
Младший брат наследника, Джинхэй Реншу, был старше Сяо Тун всего на три года, он играл с ними — детьми клана. Да и сами дети начинали познавать магию и по началу для Сяо Тун это было как игрушка, которая есть у всех и ей тоже надо. Разводить огонь без дров, создавать воду из воздуха, летать. Джинхэй Вейшенг заметил, что она стала приходить на тренировки вместе со всеми, поговорил с учителем, и тот разрешил ей обучаться.
Сяо Тун в своем рассказе сбивалась и возвращалась снова к началу — когда ее привели в клан, ей выделили комнату, слуг и платья, подобных которым она никогда раньше не видела. Джинхэй Вейшенг почти не общался с ней. Он мог поздороваться, заметив ее в доме, но в целом вел себя как посторонний, а не будущий муж. Сяо Тун же свою помолвку приняла как должное — ей все равно некуда было возвращаться, в клане ей нравилось и было интересно, а будущий муж казался ей не лучше и не хуже прочих. Что хорошего в том, чтобы быть хозяйкой клана, она не очень понимала, но принимала как нечто далекое.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Итак, ее начали тренировать. Она успевала и осваивать домашние дела — все равно она только училась, и в основном все делали за нее.
К тому же даже сейчас Сяо Тун не очень представляла, что должна была делать как хозяйка клана. Сидеть у окна и ждать супруга с войны? Собирать цветочные композиции или ароматные саше? Шить? Наряжаться? Все это казалось ей очень скучным. А вот то, чем занимались наследники — очень интересным. От этого веяло приключениями, неизвестными местами. С возрастом изведанная вдоль и поперек территория резиденции и близлежащих деревень стала казаться ей маленькой.
Когда Сяо Тун подошла к будущему супругу, которого немного все еще побаивалась, и попросила взять ее с собой в следующее путешествие — тот обрадовался.
Вэйшенг явно выбивался из ряда глав Джинхэй, во всяком случае в аспекте выбора жены. Слабая девочка, которая будет лишь украшением двора, не была ему интересна. Он с самого начала рассмотрел, на что будет способна Сяо Тун, забрал ее и не разочаровался. Он не подсказывал ей учиться магии — она сама это выбрала. Не предлагал ей путешествий — она так же напросилась сама.
Более того, нередко Джинхэй Вэйшенг шел наперекор отцу. Глава клана не знал, сколько позволено будущей хозяйке. Он в принципе был человеком, который привычно не замечал ничего несущественного для него. Нынешняя хозяйка клана знала, что Сяо Тун растет не просто супругой, а заклинателем, глава же думал, что девочке скучно, когда ее друзья идут тренироваться, и она лишь подражает им.
Как-то главе клана показалось, что будущая невестка ест слишком много, и уж тем более много сладкого. Он приказал урезать порцию. Джинхэй Вэйшенг не заступился, не перечил, но после этого на кухне стал брать дополнительную порцию и приносил сам к Сяо Тун, оставлял на подоконнике ее комнаты, не решаясь заходить.
Однажды глава клана узнал об этом, устроил скандал, перетряхнул всех слуг, чтобы узнать: «Кто же желает, чтобы наследник женился на свинье?!» И только тогда узнал, что сам сын пошел против его воли. Надо сказать, Сяо Тун и сама только из-за этого скандала узнала, кто не позволял ей оставаться голодной и без сладкого. Джинхэй Вейшенг тогда сказал лишь: «Она должна быть выносливой», и отец не стал возражать. До этого он пугал до ужаса слуг, а собственному сыну перечить не стал, хотя мог и его наказать.
Много позже Сяо Тун поняла — она была собственностью, и собственностью сына. Поэтому, даже если отец не одобрял его действий, он не мог в это соваться, раз Джинхэй Вэйшенг был против. А так же поняла, насколько она зависела от воли будущего мужа. Подрастая, она ощущала свободу, но эта свобода была лишь потому, что она шла по намеченному наследником пути.
Когда она попросилась в путешествие — Джинхэй Вейшенг, возглавляющий отряд, взял с собой ее и младшего брата. И в дальнейшем Сяо Тун никто не отказывал.
Глава клана злился, но лишь на то, что наследник таскает за собой будущую невесту как любимого коня, словно ни на день расстаться с ней не может. Для него это укладывалось в картину мира, в которой будущая супруга для сына просто ценность, с которой жаль расстаться.
