– Ты?.. – выдохнул он.
Роуз, оглушённая, продолжала стоять, не шевелясь. Чувствуя себя так, словно ей во время истерики дали оглушительную пощёчину. Мир стал удивительно тихим.
В следующее мгновение Вольф скатился со своей любовницы, перестав давить её своим телом и стремительно набросил на своё стройное, поджарое тело, отлично развитое физическими упражнениями и набросил на себя алые длинный халат, подбитый мехом.
Второй рукой он стянул испуганную девушку со смятых простыней, сунул в руки ей одежду и, коротко кивнув на дверь, тихо рыкнул:
– Убирайся.
Девушка, подхватив платье, поспешно натянула его на голое тело и, сопровождаемая любопытными взглядами незваных зрителей, пугливо тенью, как мышка, юркнула к дверям, бросая на Роуз взгляд исподлобья.
Роуз чувствовала себя последней дурой. Будто это она стоит голой на всеобщем обозрении.
Она была совершенно не готова к такому повороту и такой встрече.
– Роуз?.. – сделал шаг ей навстречу Вольф.
Он, к слову, не выглядел ни смущённым, ни пристыженным, ни растерянным. Лицо его сияло искренней радостью.
– Мне это не снится? Ты действительно здесь? Рядом со мной? Живая?..
– Оставьте нас, – ледяным голосом приказала она слугам.
Роуз не оборачивалась. Она нарочно не смотрела в сторону слуг, чтобы не видеть, как те обмениваются взглядами, переглядываются, кто с усмешкой, кто смущённо, кто сочувственно. Ничего этого она не хотела видеть, не хотела знать.
Она смотрела только на Вольфа.
Чувства, что испытывала Роуз сейчас были двоякими. Да, она была и разочарована, и зла, как только можно разочароваться или разозлиться, ожидая оказаться в теплой комнате, а вместо этого получив ведро воды на голову.
Это было… отрезвляющим ледяным душем, быстро и качественно избавляющим от иллюзий. Взрослеть всегда больно, но это необходимый процесс.
– Роуз, дорогая моя!
Он без стеснения и сомнений приблизился к ней. А её тело, словно ей назло, откликнулось на его разгорячённое тепло, жар его тела, исходящее от него плотское возбуждение.
Роуз доводилось слышать о том, что мужчине всё равно, с кем укрощать свою похоть. Та ли женщина, другая?..
– Не трогайте меня, – сказала Роуз, отшатываясь от протянутых к ней рук.
– Роуз! – в его чёрных глазах вместо смущения она читала упрёк.
– Ваше тело и ваша постель ещё сохранили запах другой женщины.
По смуглому лицу скользнула тень, заострившая и без того орлиные черты его хищного лица.
– Понимаю, – медленно проговори он, так же медленно кивнув. – Я тоже предпочёл бы, чтобы впервые после разлуки мы с тобой встретились бы иначе.
Сделав шаг к столику, на котором стоял кувшинчик с вином, два серебряных кубка и поднос с сочными фруктами, Вольф неторопливо разлил алую жидкость, словно давая время успокоиться и себе, и девушке.
Роуз бесило его самообладание, которое вполне можно было бы принять за наглость.
– Как я погляжу, вы неплохо устроились в доме моего отца, – с жёсткой насмешкой проговорила она. – Отличная комната и приятное обслуживание.
– Моя дорогая, ну с чего вы взяли, что это дом вашего отца? По правде говоря, ни одному из нас с ним эти стены не принадлежат, – взмахнул рукой, в которой был зажат кувшинчик с вином, Вольф, – но сняты они на мои деньги. Как и вся экспедиция, собственно, организованна на мои средства.
Роуз почувствовала, как вспыхивают у неё щеки. Действительно, она успела много забыть за столь короткий срок. Жизнь рядом с принцем на необитаемом острове заставило выветриться из головы разницу положений семей у Бэйров и Вестерлингов.
– Мне греет душу, что вы, сэр человек чести и пользуетесь лишь тем, за что платите сами.
Спина Вольфа напряглась, он осторожно поставил кубок на поднос и на какое-то время наклонил голову вперёд. А потом резко развернулся и приблизился так стремительно, что Роуз успела только охнуть, со всех сторон окружённая его руками, запахом и жаром.
В первый момент она даже испугалась, но в том, как он обнимал её, прижимая к себе, не было угрозы или злости, была жадная, обжигающая голодным жаром, страсть. И она чувствовала себя воском, который попал в огонь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Роуз! Дорогая моя Роуз! Я не хочу говорить с тобой этим холодным, рассудочным тоном! Я столько раз отчаивался, думая, что никогда ни одну женщину не хотел так, как тебя и потерял до того, как сумел прижать к своему сердца, назвать своей! – говорил он тихо, почти шёпотом, но каждое слово его было таким же обжигающе горячим, как руки, обнимающие её. – Я был в отчаяние, ругал себя последними словами. Как в злых сказках, где чудовище крадёт прекрасную принцессу и рыцарю остаётся только искать и оплакивать. Я готов был искать! Готов был драться хоть с сотней демонов, но беда в том, что не было ни одного, как не было уверенности, что я смогу всё исправить, смогу вновь обнять тебя. Как только я добрался до дома, я снарядил погоню, но сумел поймать только пыль и солёные брызги волн. Я словно преследовал призрака! Потом пришла весть, что «Отчаянный» принца Айдагана затонул и… мне казалось, что часть меня умерла вместе с тобой, где бы ты не была, моя прекрасная Роуз. Ты, мой прекрасный, чистый ангел. Моя алая страстная Роза. Или, скорее, бесстрастная? Не смотри на меня с таким укором. Эта девушка – она значит не больше руки, снимающей напряжение в чреслах. Я даже лица её не помню.
– А лицо герцогини Эллинии Файр вы помните? – упираясь ему руками в плечи, попыталась оттолкнуть его от себя Роуз.
Правда, без особого результата и даже убедительности.
– Конечно, помню! Если бы не эта фурия, этому негодяю Лейнору и в голову не пришла бы идея тебя похитить!
– Она бы не превратилась в фурию, если бы вы…
– Не был её возлюбленным? О! Эта женщина никогда всерьёз меня не любила. Она не способна любить никого, кроме своей власти и развлечений. Она принцесса, а принцам можно всё, в том числе играть людскими сердцами судьбами. Я не стану лгать вам и отрицать, что некогда пылал к ней страстью. Но жажда обладания и истинная любовь не одно и то же…
– Правда? – перестав вырываться, подняла на него взгляд Роуз.
И он тоже замер. Подвижные черты его лица словно затвердели, а в глазах вспыхнул тёмный, злой огонь.
– И как отличить одно от другого?
– Сложно сказать, но почувствовав раз, никогда не спутаешь.
Его пальцы ласково отвели прядь волос, упавшую на лицо Роуз.
– Ты… ты спрашивал не только о моих чувствах к герцогине Эллинии, верно? У принца Лейнора Айдагана репутация губителя женских сердец…
– Ты хочешь знать, была ли я его любовницей?..
Его чёрные глаза и её синие глядели друг на друга, горячо, зло, выжидающе и с вызовом.
Лицо Вольфа исказилось, сделавшись почти отталкивающим. Ноздри острого крючковатого, словно у орла, носа, гневно затрепетали, челюсть сжалась так, что Роуз почти слышала, как скрипнули зубы, а в глазах заплясали молнии.
Удивительно, но Роуз не чувствовала страха. Какое-то странное, злое, бесовское торжество, словно его ярость питала какой-то тёмный источник в ней, делая её сильнее.
Он сейчас ударит её… или оттолкнёт…
Но он не сделал ни того, ни другого, лишь сильнее стиснув её в своих медвежьих объятиях.
– Ты хочешь его? – требовательно прорычал он. – Ты его любишь?!
– Люблю?..
Перед внутренним взором Роуз на мгновение предстал образ Лейнора. Высокий, тонкий, аристократичный, кажущийся обманчиво-женственным. Сердце её заполнилось горечью. Каждый раз, когда она думала о Лейноре, прекрасном наследном принце Кассии, её душа словно начинала болеть. Словно незаживающая рана.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Могла ли Роуз сказать, что ничего не чувствовала к Лейнору? О, нет! Там было много чего: ненависть, страх, боль, какая-то извращённая чувственность. Но никогда, ни на один миг она не чувствовала к нему доверия, не была рядом с ним в безопасности. Враждебный ли, дружественный – принц всегда оставался для неё чужаком. Опасным, непредсказуемым и ядовитым, словно змея.
