— А что, если нам купить его? — предложил Гилберт спокойно.
Аня уронила свое шитье и в изумлении взглянула на него.
— Ты шутишь, Гилберт?
— Совершенно серьезно, дорогая.
— И оставить это прелестное место… наш Дом Мечты? — недоверчиво уточнила она. — О, Гилберт… это… это немыслимо!
— Выслушай меня терпеливо, дорогая. Я понимаю твои чувства и разделяю их. Но мы всегда знали, что рано или поздно нам придется переехать в другой дом.
— Да, но не так скоро, Гилберт, — пока еще не время.
— Нам, возможно, никогда больше не представится такой случай. Если мы не купим дом Морганов, купит кто-нибудь другой, а в Глене нет другого дома, который бы нам нравился, и ни одного по-настоящему хорошего участка для застройки. Этот маленький домик… он был и остается тем, чем никакой другой дом никогда не сможет стать для нас, я признаю это. Но ты же знаешь, что для доктора это слишком уж удаленное от деревни место. Мы чувствовали это неудобство, хотя и безропотно мирились с ним. К тому же нам уже сейчас едва хватает места, а через несколько лет, когда Джему понадобится своя комната, дом окажется слишком мал.
— Я знаю, знаю… — Анины глаза наполнились слезами. — Я знаю обо всем, что говорит не в его пользу, но я так люблю его… и здесь так красиво.
— Ты почувствуешь себя здесь очень одинокой, когда Лесли уедет… и капитана Джима больше нет с нами. Участок Морганов очень красив, и, я думаю, со временем мы полюбили бы его. Ты ведь всегда любовалась им, Аня.
— Да, но… но… это все так неожиданно, что у меня голова идет кругом. Десять минут назад у меня и в мыслях не было такого — покинуть это милое, дорогое место. Напротив, я думала о том, что нужно будет сделать здесь весной… что и где я посажу в саду… И если мы оставим этот дом, кто поселится здесь? Он действительно очень далеко от деревни, так что скорее всего его снимет какое-нибудь бедное, непрактичное, вечно переезжающее с места на место семейство… и все здесь придет в запустение… ах, все будет осквернено. Если бы такое произошло, это причинило бы мне ужасную боль.
— Я знаю. Но, моя девочка, мы не можем жертвовать нашими собственными интересами исходя из подобных соображений. Дом Морганов устраивает нас во всех существенных отношениях, и мы просто не можем позволить себе упустить такой шанс. Подумай о той большой лужайке, окруженной величественными старыми деревьями, и о великолепной роще берез и кленов за домом — двенадцать акров. Какое чудесное место для детских игр! Вдобавок там прекрасный плодовый сад. Ты всегда восхищалась окружающей его кирпичной стеной с дверцей в ней — ты говорила, что это так похоже на сад из какой-нибудь сказки. Да и вид на гавань и дюны с участка Морганов ничуть не хуже, чем отсюда.
— Оттуда не видно звезду маяка.
— Видно. Ты сможешь смотреть на нее из чердачного окна. Это еще одно преимущество того дома — ты же любишь большие чердаки.
— В саду нет ручья.
— Что ж, действительно нет, но зато есть ручей, бегущий через кленовую рощу к большому пруду. И сам пруд недалеко. Ты сможешь воображать, что у тебя снова есть свое собственное Озеро Сверкающих Вод.
— Хорошо, но пока не говори мне больше ничего о нем, Гилберт. Дай мне время подумать. Только… если мы решимся купить его, было бы лучше переехать и устроиться на новом месте до наступления зимы.
Гилберт вышел, и Аня дрожащими руками отложила в сторону короткие платьица Джема. Она уже не могла шить в тот день. С увлажнившимися глазами бродила она по своим скромным владениям, где была такой счастливой королевой. Дом Морганов действительно имел все достоинства, перечисленные Гилбертом. И место было красивое, и сам дом — достаточно старый, чтобы обладать величественностью, гармонией и традициями, и достаточно новый, чтобы быть удобным и современным. Аня всегда восхищалась им, но восхищение не любовь, а она так любила свой маленький Дом Мечты. Здесь она любила все: сад, за которым она ухаживала и за которым ухаживали так много женщин до нее… блеск и сверкание маленького ручья, шаловливо пробегающего через дальний уголок сада… калитку между скрипучими пихтами… старый, истертый порог из красного песчаника… гордые пирамидальные тополя… две крошечные старинные застекленные полочки над камином в гостиной… искривленные оконные рамы наверху… небольшая неровность лестничных ступенек… Да все это уже стало частью ее существа! Разве сможет она покинуть то, к чему так привыкла?
Этот маленький домик, освященный в былые времена любовью и радостью, оказался вновь освящен для нее ее собственными счастьем и горем. Здесь она провела свой медовый месяц; здесь крошечная беленькая Джойс прожила свой единственный, такой короткий день; здесь сладость материнства пришла вновь с появлением маленького Джема; здесь слышала она восхитительную музыку журчащего смеха ее малютки; здесь дорогие друзья сидели у ее камина. Радость и горе, рождение и смерть сделали священными стены этого маленького Дома Мечты. И теперь она должна покинуть его. Она знала это даже тогда, когда возражала против предложения Гилберта. Маленький домик стал тесен для них. Интересы Гилберта делали переезд необходимым. Его работу, хоть и успешную, очень затрудняло местоположение их дома. Аня сознавала, что конец их жизни в этом, так любимом его уголке неотвратимо приближается и что она должна мужественно смотреть в лицо фактам. Но как ныло ее сердце!
— Это совсем как вырвать что-то из моей жизни, — всхлипнула она. — Ах, если бы я могла надеяться, что вместо нас здесь поселятся какие-нибудь милые люди… или что он хотя бы останется незанятым… Уж это было бы лучше, чем отдать его на разграбление какой-нибудь орде, не знающей ничего ни о географии страны грез, ни об истории, что дала этому домику душу и индивидуальность. А если такое племя дикарей придет сюда, дом очень быстро разрушится — старые дома быстро ветшают, если за ними нет заботливого ухода. И они повыдергают цветы в моем саду… и оставят пирамидальные тополя встрепанными и нестрижеными… и изгородь будет похожа на рот, в котором не хватает половины зубов… и крыша протечет… и штукатурка осыпется… и они заткнут разбитые окна подушками и половиками… и все будет замызганное и затертое.
Анино воображение так ярко нарисовало грядущий упадок и разрушение ее дорогого маленького домика, что причинило ей жестокую боль, словно уже стало свершившимся фактом. Она села на пороге и долго горько плакала. Сюзан нашла ее там и с большой озабоченностью принялась расспрашивать о причине слез.
— Вы ведь не поссорились с доктором, миссис докторша, дорогая, нет? Но если и поссорились, не тревожьтесь. Для супружеских пар это дело вполне обычное. Так мне говорили, хотя, конечно, у меня самой нет по этой части никакого опыта. Он раскается, и вы вскоре сможете помириться.
— Нет, нет, Сюзан, мы не поссорились. Просто… Гилберт собирается купить дом Морганов, и нам придется переехать в Глен. А я этого не перенесу!
Сюзан отнюдь не разделяла Анины чувства. Ее очень даже обрадовала перспектива поселиться в Глене. Единственным основанием для неудобства своей должностью она считала то, что маленький домик так далеко от деревни.
— Да это будет замечательно, миссис докторша, дорогая! Дом Морганов — такой отличный, большой дом.
— Ненавижу большие дома, — всхлипнула Аня.
— О, вы не будете ненавидеть их к тому времени, когда у вас появится полдюжины деток, — заметила Сюзан спокойно. — А этот дом уже сейчас слишком мал для нас. У нас нет комнаты для гостей, с тех пор как миссис Мур здесь, и эта кладовая раздражает меня ужасно — самое неудобное помещение, в каком мне только доводилось работать. Куда ни повернешься — везде угол. И кроме того, мы так далеко от мира. Здесь, право же, нет ничего хорошего, кроме вида на море.
— Может быть, далеко от вашего мира, Сюзан, но не от моего, — возразила Аня со слабой улыбкой.
— Я не совсем понимаю вас, миссис докторша, дорогая, но, конечно, я не очень-то образованная. Но если доктор Блайт купит дом Морганов, он не прогадает, в этом можете не сомневаться. Там есть водопровод… и прекрасные кладовые и буфетные… а другого такого подвала на всем нашем острове не сыскать — так мне говорили. А наш подвал, миссис докторша, дорогая, вы сами знаете — не подвал, а одно расстройство.
— О, уйдите, Сюзан, уйдите! — в отчаянии воскликнула Аня. — Подвалы, кладовые, буфетные не делают дом родным. Почему вы не плачете с плачущими?[51]
— Ну, плакальщица из меня всегда была никудышняя, миссис докторша, дорогая. Я обычно стараюсь подбодрить людей, вместо того чтобы плакать с ними.
Лесли была единственной, понимавшей Аню. Она тоже долго плакала, после того как услышала новость. Затем обе они осушили слезы и взялись за работу — нужно было подготовиться к переезду.
— Раз уж мы должны уехать, уедем как можно скорее, чтобы все это было уже позади, — сказала бедная Аня с горькой покорностью судьбе.
