— Помилуй, Семен Прокофьевич, — развел руки купец. — Кому там покупать? Гарнизон там свенский стоит, два десятка воев, несколько баб да барон французский, за золото служащий. Голодранцы бесштанные.
— Уже нет, — отвернулся от окна Зализа. — Нет там больше свенов, прогнали их.
— Помилуй, Семен Прокофьевич, — удивленно перекрестился Баженов. — А кто?
Зализа поморщился, тяжело вздохнул:
— Не знаю, Илья Анисимович. В том-то и дело, что не знаю. Да ты не бойся, на погибель тебя не пошлю. Мне же потом ответ перед государем держать. Посмотри, что за люди, потом расскажешь. Может, и корысть какую получишь.
— Подарок я хочу тебе сделать, Семен Прокофьевич, — неожиданно предложил купец. — Пойдем.
Баженов вывел опричника во двор дома, дошел до конюшни, шагнул внутрь. Конюшня у купца была маленькая, его лошади у причала на воде качаются. Тесно прижавшись боками, выбирали мягкими губами овес из яслей скакуны засечников, напротив мялось двое хозяйских меринов.
У дальней стенки покачивалась на кипе прошлогодней соломы женщина со спящим ребенком на руках. На шум из-за меринов показался мужчина лет тридцати, отставил в сторону лопату.
— Вот, Семен Прокофьевич, — кивнул на них Баженов. — Мне тут любекский купец один за старый долг семью смердов отдал. Купи, Семен Прокофьевич. За четыре рубля отдам. Неудобный товар, не привык я с ним дело иметь.
— Четыре рубля — задумчиво покачал головой Зализа. Четверть годового жалования. Интересно, а откуда эти смерды вообще взялись у купца? В счет старого долга он бы их просто брать не стал, зачем ему в дорогу такая обуза? А может, Илья Анисимович со своими молодцами просто высадился у какого-нибудь замка, да и погулял для поднятия настроения? Видел опричник его судовых помощников. Четыре десятка таких молодцов, что любую рыцарскую дружину разгонят. Хотя нет, на берегу Баженов опять же полон брать бы не стал. Псков мор чуть не полностью обезлюдел, а больше в Северной пустоши рабами торговать негде. Похоже, взял их купец в море с другого корабля. Может, пираты его догнали, а может — он пиратов. Только не стал бы Илья Анисимович кубки рубиновые за большие деньги покупать — некому их здесь с барышом перепродать, а в Москву-Тверь-Суздаль, али в Казань с Астраханью купец уже давно не ходит.
— За три рубля отдам, Семен Прокофьевич, — по-своему истолковал его колебания купец. — Лишь бы избавиться.
«А он ведь и в море мог их сбросить, — неожиданно подумал Зализа. — Как раз, чтобы избавиться. Грех не захотел на душу брать».
— Денег с собой нет, Илья Анисимович, — отрицательно покачал головой Зализа.
— Помилуй, Семен Прокофьевич! — всплеснул руками купец. — Я тебе и на слово поверю! Потом отдашь.
И тут вовремя Семен вспомнил про Кауштин луг.
— Как тебя зовут? — шагнул он к мужику.
— Ждан Поробкин я, раб кавалера Ригольда, из-под Вольмара, — потянулся он снять шапку, но ее на голове не было.
— В закуп на пятнадцать лет пойдешь? — решился Зализа. — Барщиной поначалу не обременю, но оброк положу вдвое против прочих людишек. Подъемными кобылу дам, семнадцатилетку, и топор. Дом сам построишь, на зиму с едой пособлю.
— Господин мой! — упал на колени смерд и кинулся целовать Зализе руку. — Верным рабом стану, детям молить за вас накажу.
— На Руси рабов нет, — отдернул руку опричник. — На пятнадцать лет в закуп пойдешь, за цену свою рассчитаешься. Потом как все станешь: хочешь живи, хочешь уходи.
Опричник с купцом вышли во двор.
— А на Березовый остров ты все-таки съезди, Илья Анисимович. Я сейчас в поместье отъеду, потом людишек своих у засеке у Невы сменю, и обратно сюда. Через семь дней навещу.
Глава 14. Время жить
Дабы никто не пострадал, бревно поставили посередине причала. Одну из найденных на шлюпке пищалей засыпали порохом, сверху забили пыж. Шомпола, правда, «викингам» найти не удалось, и пришлось выстругать его из дерева. Поверх высыпали горсть мелких камушков, размером с костяшку мизинца каждый — погибшие на Неве бандиты держали их любовно завязанными в кожаный мешочек, забили второй пыж.
— Ну что, кто желает опробовать? — поинтересовался у собравшихся фестивальщиков Росин.
Народ сомневался. Хотя порох для пищали использовали трофейный, захваченный в крепостице, а мерка имелась в мешочке для каменной дроби, никто не мог дать гарантию, что все соблюдено в точности и пищаль при выстреле не разорвет.
— Ну, ладно, — кивнул Костя, — тогда расходись.
— Эй, мастер, — окликнул его Немеровский. — Может, привяжем ее, и издалека…
Костя отмахнулся, приблизился к бревну метров на пятьдесят, вскинул ружье… и тут же опустил. Кованный стальной ствол дюймового диаметра оказался неподъемно тяжел. Росин огляделся, приметил неподалеку пару чурбаков, подволок к себе, поставил один на другой, положил пищаль сверху. Теперь позиция получилась достаточно удобной. Мастер зажег трофейный же фитиль, старательно прицелился, наведя ствол без мушки примерно в центр бревна, затаил дыхание и поднес тлеющий фитиль к запальной дырке. Вверх выстрелил пучок огня, исчез. Росин уже подумал, что произошла осечка, и собрался выпрямиться — и тут грохнуло! Бревно на причале подпрыгнуло, разбрасывая щепы, отскочило немного назад и гулко бухнулось набок. Одновременно сооружение из чурбаков под пищалью рассыпалось, а распахнутые ворота заволокло белым дымом.
Люди радостно кинулись вперед, рассматривая мишень.
— А что, кучность хорошая, — сделал вывод Картышев. Между верхней и нижней пробоиной чуть больше метра. — И дробь глубоко вошла. Если вместо каменной стальную картечь засыпать, то с двадцати метров, думаю, человека в бронежилете насквозь продырявит. Две наших пищали, поставленные рядом, одним залпом снесут с причала все, что двигается. Тут по пятнадцать почти сантиметровых дробин в один выстрел помещается. Это, считай, полмагазина из «Калаша» в одну цель высадить. Пушка, конечно, у них дрянь, а вот этими самопалами можно и в реальном деле попользоваться.
— Отлично! — Росин не удержался, и довольно потер руки. Пороха, приготовленного сбежавшими немцами для пушки, пищалям должно хватить на полтысячи выстрелов. За это время крепость наверняка отобьется или падет, так что проблема с порохом никого уже не взволнует. — А с картечью… Наконечники стрел, которыми уже пользовались, нужно осмотреть. Те, что с обломанными кончиками, раскалить на углях, да порубить на куски.
В общем, дела в Кронштадте шли неплохо. Во время штурма среди полуголых «викингов», рубившихся с настоящими местными оказалось несколько раненых — но не смертельно. Похоже, берсерков действительно не берут никакие клинки — или просто дуракам везет. Юшкин обещал за месяц на ноги поставить. После того, как люди вывернули карманы рюкзаков и предъявили, у кого что есть, нашлось немалое количество очень полезных мелочей. Например, два куска миллиметровой рыболовной леске по сто метров, прямо в упаковке. После совещания ее решили пустить не на рыболовные снасти, а на силки для мелкого зверя, и теперь что ни день, охотники приносили из леса трех-четырех зайцев и пару косуль. Дважды всем обществом устраивали облаву, и один раз индейцы изрешетили стрелами крупного лося, а другой — арбалетчики завалили кабана. Часть добычи шла в общий котел, часть — засаливалась или коптилась на зиму. Крепостной огородец для двухсот человек был, естественно, мал, но женщины ежедневно ходили за грибами, которые также засаливались, благо перед случившейся бедой Немеровский спьяну купил столько соли, что весь Финский залив из пресного соленым сделать можно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
