святая святых.
Огромное помещение тонуло во мраке, лишь конус света одинокого прожектора был направлен в центр. Сначала Олегу показалось, что там ничего нет, но потом, приглядевшись, он заметил… да, Анита в своем дневнике очень точно описала – чистая, прозрачная капля, парящая в пространстве. Внутри человеческое тело в желтом защитном костюме. Казалось, тело висело в воздухе. Лицо закрыто щитком, но Гончар был уверен: это она. Кто, кроме нее, еще мог быть?
Не удержавшись, переступил белую линию – головная боль оказалась вполне терпимой. Еще несколько шагов до следующей линии. Покачнулся, схватившись за виски. Нет, пожалуй, хватит…
Олег отошел назад. Застыл, рассматривая Аномалию. Прислушался к себе. Внутри ничего не дрогнуло, словно он смотрел на пустое место. Никаких эмоций, вообще ничего. Умом он понимал, что перед ним самый необычный артефакт, который только можно представить. Который должен вызывать жгучее любопытство, страх, восторг – хоть что-то! – а он будто смотрит на пустой полиэтиленовый пакет для мусора. Также не обнаружилось ни единой чужой мысли, даже намека на какое-то вторжение извне. Или он оказался невосприимчив к контакту с Аномалией, или она посчитала его недостойным своего внимания.
От размышлений Олега прервал звук открываемого полога, и под куполом появился человек в желтом костюме биозащиты. Гончар прижался к стене. Была надежда, что вошедший направится к стойке с приборами, тогда можно будет незаметно прошмыгнуть к выходу, но человек свернул в другую сторону, туда, где прятался Гончар, и застыл на месте, удивленно глядя на Олега, не зная, то ли звать на помощь, то ли поприветствовать гостя.
Гончар воспользовался моментом. Подсечкой сбил ученого с ног и сильным ударом отправил в нокаут. Оттащил тело к стене, радуясь, что зашел ученый, а не охранник: справиться с наемником было бы гораздо труднее.
Пора уходить.
Олег подошел к пологу, протянул руку, но его опередили – кто-то открыл полог с другой стороны. Вошедший, как и Гончар, был без защиты, в обычной гражданской одежде – брюках и темно-синей рубашке поло с короткими рукавами.
Гончар вскинул карабин, но подвело въевшееся в подкорку правило: не стрелять из незнакомого оружия. Он попытался перехватить карабин, чтобы действовать им, как дубиной, замешкался на мгновение, однако этого оказалось достаточно. В голове будто взорвалась петарда, перед глазами мелькнул золотистый корпус часов, и мир перевернулся. Гаснущее сознание подбросило мысль: «А я ведь был под сталкерским коктейлем. Кто же он такой?»
* * *
20 августа, 7:00. Гончар
Сознание то возвращалось, то покидало его.
Гончар чувствовал, как его куда-то тащат, бросают на землю, чьи-то руки умело обыскивают и ощупывают тело, выворачивают карманы, проверяют швы. Обнаружили нож, спрятанный на поясе, затем второй, поменьше, в ботинке. Во внутреннем кармане нашли консервную банку со взрывчаткой. Издалека, как сквозь вату, он слышал удивленный голос: «Смотри-ка, консерва!» И тут же последовал насмешливый ответ: «Оставь, будет что пожрать этому пингвину».
Карман опять потяжелел, Олег облегченно выдохнул и потерял сознание.
Очнулся он от боли – она накатывала приступами. Начиналась в шее, потом простреливала висок и опускалась вниз, к ключице. Охнув, Олег схватился за шею и открыл глаза, но вокруг по-прежнему была темнота. Он еще и зрение потерял?!
– Очухался? – послышался знакомый голос.
Олег попытался сесть, левый бок тут же отозвался резким уколом, который затих где-то под лопаткой. Наверное, он застонал, потому что тот же голос спросил:
– Больно? Порядком тебя отделали.
Наконец, опираясь руками на неровную, шершавую стену, Олегу удалось приподняться и сесть. Он пошевелил руками, наклонил голову, прислушался к себе – вроде порядок. Повернул торс – бок пронзила резкая боль, но ребра вряд ли сломаны, скорее, поврежден нервный узел. Причем намеренно. Для организма не фатально, зато очень и очень неприятно. Олег был уверен: тот, кто сумел его вырубить, сделал это специально, просто чтобы продемонстрировать свое превосходство.
Сцепив зубы, чтобы не застонать, Гончар поднялся на ноги. Не дрожат – уже неплохо. И еще одна радостная новость – он видит! Это просто вокруг темно.
Скудный дневной свет проникал сквозь маленькое зарешеченное окно где-то под потолком, освещая лишь небольшую часть помещения. Другой конец подвала терялся в темноте, не давая возможности оценить его размеры. В том, что его бросили в подвал, Гончар не сомневался. Что еще это могло быть? Облупившиеся кирпичные стены, грязный, загаженный пол. Влажный, нездоровый воздух, провонявший сырой землей и застарелой мочой.
Фигура в темном углу зашевелилась и выдвинулась вперед, оказавшись на свету. Гончар с удивлением узнал Симанского. Разбитое в кровь лицо покрылось коростой из запекшейся крови и грязи, под которой некогда правильные черты выглядели жуткой маской. Наполовину оторванный воротник свисал на спину, спереди на рубашке темнели засохшие бурые пятна.
На полу валялись две пластиковые бутылки, одна пустая, в другой еще оставалось немного воды. Почти ползком Гончар подобрался к бутылке и, не контролируя себя, выхлебал все до дна.
– А ведь это была вся моя вода, – с кривой усмешкой произнес Симанский.
– Что это за место? – пробормотал Гончар.
– Подвал в старом бараке в центре Зоны, – ответил биолог. – Ты-то каким образом сюда угодил?
Гончар проигнорировал вопрос и задал свой:
– Отсюда есть выход?
Симанский покачал головой:
– Не думаю.
Олег прищурился, пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте, но дальний конец подвала тонул во мраке. Опираясь рукой на стену и стараясь не застонать от боли, он добрел до окна. Подтянулся, ухватившись руками за железные прутья решетки, но ничего, кроме редкой колючей травы и обломков кирпичей, увидеть не смог – окно находилось у самой поверхности земли. Железные прутья хоть и были старыми, но сидели крепко – ни расшатать, ни выломать их не удастся.
Сделал еще несколько шагов. Доковылял до железной двери без ручки. Заперто. Да и разве могло быть иначе? Попытался, обламывая ногти, отжать дверь, но она не сдвинулась ни на сантиметр. Выругался и потащился обратно.
Симанский с интересом наблюдал за Олегом. Удовлетворенно хмыкнул, когда тот разочарованно уселся на сырой пол, подложив снятую ветровку.
– Я же говорил, – заметил он.
Говорил он… Гончар хотел было обматерить ученого, но понял, что злится на себя.
Надо же так подставиться! Оставалось надеяться, что у Мартины с Толиком все получилось. Он откинулся к стене, поерзал, выбирая позу поудобнее, дождался, когда боль успокоится, и прикрыл глаза. Не похоже, что его скоро выпустят отсюда. Убивать по понятным причинам не станут, а держать до морковкиного заговенья могут вполне, дожидаясь, пока они не загнутся сами. Вон Симанский, сколько он уже тут сидит?
– Что с тобой
