его действиями, со своими бы ощущениями разобраться – чувство опасности не проходило. Он опять подтянулся, выглянув наружу. На другом конце территории точно что-то стряслось.
Толик добрался до дальнего угла, завозился там, потом удовлетворенно хмыкнул и вдруг со всей дури врезал по стене ногой. Раз, потом другой.
– Совсем охренел? – рявкнул Симанский, однако Толик не успокаивался.
Он бил и бил, пока не посыпалась кирпичная крошка, потом вывалился раскрошившийся кирпич. Косорылый руками принялся вынимать кирпичи. Он тяжело дышал, даже постанывал от усилий.
Олег подошел к нему. Нагнулся, присматриваясь, ощупал края образовавшейся дыры.
– Что там?
– Подземный проход в соседний корпус. Дед про него рассказывал.
– И ты молчал?!
– Дык… Как вспомнил, так сразу.
Симанский тоже заглянул в дыру и категорически заявил:
– Я туда не полезу!
– Ну и сиди тут, – буркнул Косорылый, но сразу смягчился: – Я метнусь комариком, огляжусь сперва, а потом вернусь за вами. Не хватало еще всем там застрять.
Подвязав свою хламиду, чтобы не мешала, Толик ввинтился в темноту.
– Слушай, он кто такой вообще?! – не удержался Симанский, с испугом глядя туда, где исчез Косорылый, и в голосе его просквозили истерические нотки.
Гончар только отмахнулся – дескать, не до тебя. Какое-то время он слышал шорохи и сопение, потом все затихло. Олег уже подумывал, не отправиться ли следом, как в тоннеле вновь зашуршало, а потом вывалился и сам Косорылый, довольный, как кот, принесший мышь хозяину. Объявил, расплывшись:
– В соседней казарме подвал открыт.
Потом, повернувшись к Симанскому, с усмешкой заметил специально для него:
– Не боись, наука, там дальше проход поширше. Пролезешь.
Проход действительно расширялся, даже можно было подняться на четвереньки. Так, на карачках, Олег и пополз вслед за Косорылым. Каждое движение отдавалось острой болью в шее, простреливающей вниз, к ребрам. Под ногами чавкало, руки упирались во что-то склизкое, которое так и норовило уползти из-под пальцев. Однажды сверху на затылок упал кусок слизи – Гончар впервые пожалел, что у ветровки отсутствовал капюшон. Это просто капля воды, успокаивал он себя, но «капля», медленно перебирая лапками, сползла на шею, а потом с глухим всплеском свалилась вниз. Сзади испуганно пыхтел Симанский. Олег чувствовал его страх вместе с острым запахом пота. Клаустрофобией Гончар не страдал, но хотелось побыстрее выбраться из каменной кишки.
Тоннель заканчивался точно таким же подвалом, только на полу по щиколотку стояла вода. Неприятно пахло плесенью и какой-то острой химией. Однако дверь, по счастью, оказалась открытой.
Наверх вела полутемная грязная лестница с обломанными ступенями, щедро усыпанными кирпичной крошкой. Под ногами хрустели обломки кирпича и куски штукатурки, которой на стенах почти не осталось, зато на лестничной площадке каким-то чудом уцелел плакат «Народ и партия едины».
За площадкой начинался коридор с двумя рядами обитых ржавым железом дверей. Многие из них были открыты, на некоторых даже сохранились красноватые от ржавчины засовы. В стене над дверьми – продолговатые зарешеченные окошки; в центре двери – небольшое отверстие, только чтобы просунуть миску и кусок хлеба.
Олег не утерпел и заглянул в одну из камер. Грязь и разруха, в которой каким-то чудом сохранились вделанные в стены нары. Тонкие железные трубы, идущие вдоль стены, оказались разорваны и перекручены. Это какая же силища здесь прошлась, чтобы свить жгутом железную трубу? И зачем они здесь, явно же не для подачи воды. Небольшое узкое окно в противоположной от двери стене закрывала решетка. Олег схватился за железные прутья, но решетка сидела прочно.
– В следующей камере можно выбраться наружу, – послышался из коридора голос Косорылого.
Выпрыгнув в окно на кучу битых кирпичей, Гончар пригнулся и рысью бросился к поросшей молодыми кривоватыми деревцами груде старого мусора. Территория базы отсюда просматривалась плохо, но было понятно: там происходит что-то незапланированное. Впрочем, их это не касалось.
– Нужно решить, как будем действовать дальше, – заметил Гончар, услышав за спиной дыхание Косорылого. – Расписать роли.
– Угу, только расписывать придется на двоих, – буркнул Толик. – Твой приятель сбежал.
– И взрывчатка пропала, – озадаченно пробормотал Олег, сунув руку в карман ветровки. Ну и ладно. Что бы Симанский ни решил взорвать, хуже не будет.
* * *
20 августа, 7:00. Катя и Филипп
Входная дверь открылась без всякого усилия, выпустив их. Достаточно было нажать на ручку и… Вот он, лес, даже через порог перешагивать не пришлось. Катя тут же оглянулась назад, однако ни двери, ни здания за ее спиной не было, только большой сероватый полупрозрачный шар, казалось, выросший прямо из земли.
Филипп несильно надавил ей на плечи, заставляя присесть, и прошептал в ухо:
– Отсвечиваешь, как фонарь на набережной Монблан.
Катя хотела огрызнуться, но вместо этого глупо спросила:
– А где же дверь?
И тут же услышала очевидный ответ:
– Это же Зона, здесь и не такое бывает.
Надо же так подставиться! Это она должна рассказывать ему про то, что бывает в Зоне! Отец, можно сказать, из Забайкальского сектора не вылезает, а какой-то иностранец объясняет ей, как себя тут вести!
– Нужно идти, – сухо бросила она.
– Нужно, – согласился Филипп.
Да что ж такое! Опять подставилась! Она ведь совсем не представляет, в какую сторону двигаться, где эта чертова научная база… За деревьями ничего не видно. Вот сейчас он спросит: «Куда дальше?», и что она ответит?
Но все обошлось. Пригибаясь к земле, Филипп первым двинулся к базе, которая, как выяснилось, находилась совсем рядом, нужно было лишь повернуть голову вправо, туда, где над чахлыми кронами невысоких лиственниц возвышались серые купола.
Двигаться по лесу, изрытому ямами, с вывороченными пластами земли, оказалось непросто. И страшно. Катя и в обычном-то лесу не вспомнить когда была, а уж в Зоне и подавно. Когда с Косорылым убегали по болотам – не в счет, она тогда вообще ничего не соображала, делала, что ей велели. А теперь она сама по себе, не на студента же надеяться. Еще, как назло, из головы вылетело все, что отец рассказывал о Зоне.
– Осторожно! Здесь могут быть ловушки! – предупредил Филипп.
Катя презрительно фыркнула:
– Кому ты говоришь!
Она сделала шаг, но сразу же подалась назад, шлепнулась на пятую точку и заскребла кроссовками по коричневой от прошлогодней хвои земле, пытаясь отползти подальше.
– Что случилось?
– Ы-ы… – Звуки никак не складывались в слова. – Н-не п-подходи!
Филипп недоуменно застыл на месте. Поза дурацкая, смешная – в полуприседе. В другое время Катя бы похихикала, вот только сейчас она не могла отвести взгляд от поднимающегося с земли легкого дымка. Вскоре промелькнули редкие красноватые искры, едва заметно пахнуло горелым, но не как от костра, скорее
