такие же бесполезные и безмозглые идиоты, решили объединиться против меня. Что ж, умно, парни, очень умно!
— Лучше придержите свой язык за зубами! — низким голосом бросает Терренс, крепко сжав одну руку в кулак и угрожая Майклу пальцем. — Я никому не позволю оскорблять ни своих мать, ни своего отца! И моего брата тоже оставьте в покое! Он ни в чем перед вами не виноват!
— Что касается твоей безумной любви к матери, то я ничуть не удивлен. Ибо ты — маменькин сынок, который пляшет перед ней на задних лапках. А вот твоя любовь к отцу мне немного не понятна. И также я не могу понять, с чего вдруг ты начал так беспокоиться за своего братца. За этот кусок дерьма, который бесится от того, что вокруг него все успешны, а он лишь заработал себе кучу проблем к своим двадцати пяти годам.
— Я-то хоть знаю, что такое любовь, а вам это чувство чуждо. Чужда любовь к чему-то или кому-то еще, кроме пачек долларов и самого себя.
— Любовь — глупое чувство, которое затмевает разум человека.
— Я благодарен своей матери за то, что она научила меня этому. Научила оставаться добрым и порядочным человеком, несмотря ни на что.
— Ну порядочным тебя вряд ли можно назвать. И психически здоровым — тоже. Ведь все знают о том, что у тебя, как и у твоего папаши, не все в порядке с головой.
— А это уже не ваше дело, дядя Майкл! — сухо бросает Терренс.
— Не смогла твоя любимая мамочка избавить тебя от этих проблем. И вот когда тебя кто-то сильно бесит, ты забываешь о своей доброте и начинаешь мутузить любого и орать как истеричка. Никакая мамкина любовь не помогла тебе избавиться от того, чем тебя «наградил» твой психованный папаша. И что явно досталось твоему братцу. Который сколько бы ни говорил, что всегда ведет себя сдержанно и спокойно, все же может быть гораздо более опасным психом, чем ты.
— Не завидуйте тому, что вам не досталось никакой любви в детстве, и вы никогда не чувствовали ее и в итоге стали мерзким и гадким гадом. Не завидуйте, что моя мама дала мне очень многое и сделала все, чтобы воспитать меня достойным человеком.
— Тебе так кажется. На самом деле ты вырос таким же грубым и невоспитанным чмом, как и этот сопливый козел.
— Слушайте, вы что-то уже утомили меня. Сначала два безмозглых охранника у ворот задолбали нас своими глупыми шуточками. Потом ваша служанка, которая заглядывает вам в рот, блеснула своими талантами. А теперь еще и вы решили окончательно утомить своей болтовней. Удивляюсь, что у Эдварда хватало терпения слушать все это по миллион раз в месяц. Я бы уже взорвался после двух раз.
— Поверь, Терренс, тебе и Эдварду придется еще очень многое выслушать от вашего любимого дядюшки.
— Нет совершенно никакого желания слушать больного на голову гада, который на старости лет совсем выжил из ума. Вы по молодости уже натворили кучу ошибок. Но сейчас, когда вы так близки к старческому маразму, страшно представить, чего дальше ожидать от вас. Как далеко вас занесет.
— Ар-р-р, ты начинаешь бесить меня, безмозглая дылда, — шипит взбешенный Майкл, все больше мечтая убить Терренса своими собственными руками. — Если твой язык слишком длинный, то я быстро укорочу его. Ты, черт возьми, не у себя дома находишься! А в моем собственном доме!
— А вы уверены, что это ваш дом? Может, когда-то вы украли этот дом у отца и теперь делайте вид, что он ваш?
— Ты напрашиваешься на неприятности, козел. Не беси меня раньше, чем я захочу расквитаться с тобой!
— Вы сами решили связаться с нами. Я не виноват, что у вас поехала крыша.
— А ну-ка иди сюда, тварь!
Когда Майкл грубо хватает Терренса за шиворот одной рукой, Эдвард отталкивает дядю от своего брата и угрожает ему пальцем, громко бросив:
— Эй-эй, полегче, дядя, полегче! Я не позволю вам и оскорблять этого человека и трогать его своими грязными пальцами в моем присутствии.
— Заткни свое грязное хавало, сопливая скотина! — грубо бросает Майкл. — Тоже мне защитник нашелся! Стой в сторонке и помалкивай, собака!
— Вы заткнете меня только в одном случае — если грохнете. Так что если хотите, чтобы я заткнулся, то убейте меня и закопайте мой труп в земле. Зовите своих продажных дружков и прикажите им застрелить или зарезать меня. И тогда я уж точно навсегда заткнусь!
— Ар-р-р! — громко, раздраженно рычит Майкл, резко подходит к Эдварду и указывает на него пальцем, уставив на него взгляд, что вызывает у его племянника холод и оцепенение. — Слушай, чертов щенок, ты здесь не очень-то тявкай. Я знаю, что дурь из твоей башки невозможно выбить никакими битами. Но если у тебя нет никаких умных и полезных для меня мыслей, то лучше заткни свою пасть. А иначе мои люди так тебя изобьют, что ты сдохнешь, не приходя в сознание. Ты уже давно потратил все свои жизни! Если потеряешь последнюю, то твоим родственничкам придется скидываться на твои похороны. Если, конечно, кто-нибудь останется в живых.
— А что же вы сами не хотите это сделать? — низким голосом интересуется Эдвард, уставив на Майкла не менее холодный и презренный взгляд. — Неужели думайте, что если за вас будут убивать другие люди, то вы не будете в ответе за это? Нет, дядюшка, вы ошибайтесь! Вы все равно будете отвечать по закону. Вам предъявят соответствующие обвинения, и вы останетесь за решеткой до тех пор, пока не сдохнете. Скоро вам будет уже шестьдесят. А если вам дадут лет двадцать, то вряд ли вы выйдете и сможете дожить до восьмидесяти. Сдохнете прямо в тюремной камере.
— Ну ты разошелся! Хватит, мальчик, остановись! Ты ничего не добьешься, притворяясь крутым и строя из себя жалкого героя, который никому не нужен.
— Как будто вы кому-то нужны с теми миллионами, которые украли у моего отца. Даже самые меркантильные и расчетливые девчонки не клевали на эти деньги. А все из-за вашего мерзкого характера и эгоизма. Были бы вы гораздо лучше, то могли бы и жениться, и завести детей.
— А-а-а-а, как же ты меня БЕСИШЬ! — громко рычит Майкл. — ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ, КОГДА КТО-ТО СРАВНИВАЕТ МЕНЯ С ЭТИМ ГАДОМ!
— Вы ненавидите его, а люди ненавидят вас. И вы прекрасно знайте, почему.
— Ну все, мразь, сейчас я тебе НАВАЛЯЮ!
Майкл резко подлетает к Эдварду, сильно вцепляется ему в волосы и вот-вот собирается наброситься с кулаками. Однако Терренс
