разворачивается лицом к Кэтрин, приложив палец к губе. — Хотя знаешь… Мне кажется странным, что ты работаешь в этом доме на такого подлого человека, как мой дядя. Зачем тебе это нужно? Неужели ты готова посвятить себя этому старому хрычу и его прихвостням?
Эдвард задумчиво рассматривает Кэтрин с головы до ног.
— Ты же очень симпатичная девчонка. Почему бы тебе не уволиться отсюда и не начать устраивать свою личную жизнь? Найди себе другую работу! Хватит уже лизать задницу этому подонку, который угробил столько жизней и вот-вот может погубить еще целую кучу! Познакомься с кем-нибудь и начни развлекаться.
— Спасибо за совет, Эдвард, — скромно улыбается Кэтрин. — Но у меня уже есть молодой человек, которого я просто обожаю.
— Да ладно? И неужели ему нравится то, что ты работаешь на этого козла?
— Мой любимый во всем меня поддерживает. Так же, как и я его.
— А может, он не знает, где именно ты работаешь, и не подозревает, в какое дерьмо тебя угораздило ввязаться?
— Не беспокойся, Эдвард, мой возлюбленный знает, где я работаю. И иногда я даже спрашиваю у твоего дяди разрешения на то, чтобы либо он приехал сюда, либо я покинула дом на пару-тройку часиков и провела время с ним.
— Хотел бы я посмотреть на того человека, который поддерживает твое желание служить этому больному. Или я чего-то не знаю? Неужели твой возлюбленный — один из этих дебилов, которые работают на него?
— А это уже не твое дело, дорогой мой.
Кэтрин сначала скромно улыбается Эдварду, а потом переводит взгляд на Терренса и начинает рассматривать его, пока тот с интересом осматривает всю гостиную, медленно расхаживая по ней.
— Кстати, МакКлайф, а кого это ты с собой привел? — интересуется Кэтрин. — Что за двухметровый красавчик, будто сошедший с обложки глянцевого журнала? Он так похож на тебя, должна признаться.
— Я думаю, ты знаешь ответ, — уверенно говорит Эдвард. — Ведь дядя доверяет тебе практически все свои грязные секреты. Ты же — вроде его любимица, на которой он бы и сам с радостью женился бы, если бы ты не была занята.
— Черт, а он реально привлекательный. Господи, и где такие красавцы водятся? Бывают же такие!
— В семье МакКлайф все люди красивые, за исключением моего дяди, который не блещет ни красотой, ни умом. Да и еще старая развалина!
— МакКлайф? — Кэтрин еще раз смотрит на рассматривающего все, что его окружает, Терренса, слегка раскрывает рот и кивает. — О боже! Как же я сразу не догадалась? Неужели это и есть твой старший брат? Тот, с которым твой дядя так мечтает познакомиться?
— Он самый! — уверенно подтверждает Эдвард.
В этот момент Терренс как раз подходит к Эдварду и Кэтрин, которая еще внимательнее начинает рассматривать этого человека.
— Что ж, значит, вы — тот самый Терренс Джеймс МакКлайф? — задумчиво интересуется Кэтрин. — Я угадала?
— Угадали, — скрестив руки на груди, спокойно отвечает Терренс. — Польщен, что все здесь так хорошо знают обо мне.
— Думаю, мистер МакКлайф очень обрадуется, когда узнает, что сюда приехал его самый старший племянник.
— Жаль, что я не могу разделить его радости и мечтаю поскорее свалить из этого дома и отвязаться от этого человека раз и навсегда.
— Сомневаюсь, что вы оба уйдете отсюда просто так. У вашего дядюшки будет к вам особый разговор. От которого вы не сможете отвертеться.
— А это мы еще посмотрим, девочка моя, — уверенно отвечает Эдвард, скрестив руки на груди.
— Да, Эдвард… — Кэтрин переводит взгляд на Эдварда. — Оказывается, этот парень похож не только на тебя, но еще и на вашего отца… Просто поразительное сходство. Не знала бы я, что это Терренс, то подумала бы, что Джейми МакКлайф восстал из мертвых.
— Ах, Кэт, и откуда ты знаешь, как выглядел наш отец? — с легкой улыбкой качает головой Эдвард. — Когда мой дядя затеял всю эту чертову игру, ты еще даже не существовала на этом свете. И уж точно не могла знать ни моего отца, ни моего больного дядю.
— Но я же — любимица твоего дяди, по твоим словам. — Кэтрин опирается рукой о спинку дивана. — Мистер МакКлайф очень много рассказывал мне о своем брате и показывал его фотографии. Так что я прекрасно знаю, как Джейми выглядел в твоем возрасте и возрасте твоего брата. Хотя зная, что ваша разница в возрасте всего два года, то особых отличий нет.
— Послушай, любимица моего дядюшки. — Эдвард, слегка прищурив глаза, расставляет руки в бока. — Я бы настоятельно рекомендовал тебе не совать нос в чужие дела. Хватит уже брать пример со всех этих идиотов и жить чужой жизнью. Займитесь вы все своей. Или думайте, что раз вы все неудачники, то и другим не должно везти?
— Ты это сейчас про себя говоришь, милый мой? — невинно улыбается Кэтрин. — Ты ведь тоже неудачник и стремишься решить чужие проблемы. Конфликт дяди и отца тебя никак не касался, и ты не имел права вмешиваться в него. Но ты решил доказать всем свою полезность с мыслью, что сможешь остановить дядю и спасти семью.
— Даже если бы я не влез, то это все равно не сделало бы отца и дядю друзьями и не спасло всех МакКлайфов от беды.
— Верно. Однако ты вмешался.
— Ох, слушай, Хадли, мне уже надоело слушать одно и тоже. Неужели у вас всех не хватает мозгов придумать что-нибудь новенькое? Можете только напоминать о моих грехах в сотый раз и оказывать психологическое давление!
— Черт, МакКлайф, какой же ты занудливый! — хмуро бросает Кэтрин, скрестив руки на груди. — Вроде такой милашка… Высокий, симпатичный, стройный… Но характер у тебя просто ужасный.
— Это у меня-то ужасный? — громко удивляется Эдвард, тыча в себя пальцами. — Да я — просто невинный ангелочек в отличии ото всей шайки, что проживает в этом чертовом доме!
— О, нет, Эдвард, ты не ангелочек, ты — насквозь фальшивый парень.
— Да что ты говоришь! Да ты совсем меня не знаешь и веришь всем этим гадам, которые настраивают друг друга против меня и рассказывают обо мне всякие небылицы.
— Ох, ну какой же ты упрямый… — устало вздыхает Кэтрин. — Никогда не признаешь свои слабости и не изменишься к лучшему.
— А мне незачем меняться, — уверенно заявляет Эдвард. — Я не собираюсь угождать вам всем и становиться таким же бесчувственным эгоистичным гадом, как мой дядя. У меня была, есть и всегда будет то, чего никогда не будет ни у кого из вашей чертовой шайки: совести, стыда, сочувствия и доброты.
— Однако даже это не мешает тебе мечтать
