Я обещал ему это.
— Ты и я, Маккей, — сказал я ему, когда мы обсыхали на берегу, глядя на облака. — Однажды мы останемся только вдвоем.
Чувство вины гложет меня, смешиваясь с горечью и пронизывающей до костей печалью. Тогда мы были еще детьми. Я не думал, что он будет цепляться за эти невинные слова до самой взрослой жизни, ожидая, когда я соберу вещи и увезу его отсюда.
Я не знаю, что сказать. Теперь я понимаю, что слова имеют вес. Слова имеют последствия, они способны укорениться глубоко в человеке, формируя его будущее и разрушая даже самые прочные связи. Слова никогда не бывают невинными. Они либо оружие, либо лекарство. Подобно семенам, они всходят и разрастаются, превращаясь в деревья-небоскребы или агрессивные сорняки.
Маккей, спотыкаясь, обувается и ищет ключи от грузовика.
— С Новым годом, — бормочет он, направляясь к входной двери.
— Маккей, подожди. Ты не можешь вести машину.
— Попробуй меня остановить.
— Мне очень жаль. Пожалуйста, давай поговорим об этом и…
Дверь захлопывается, и все затихает. Я оглядываю дом, в котором царит хаос, эмоции подступают к горлу, сердце все еще колотится. Я думаю об Элле, которая готовится вместе с Бринн, радуется тому, что встретит новый год со мной, жаждет легкой, романтической ночи, когда фейерверки окрасят озеро во все цвета.
Я потираю лицо обеими руками, затем ослабляю галстук. Топаю в ванную, достаю из аптечки пузырек с таблетками, вытряхиваю две на ладонь и наполняю бумажный стаканчик водой.
Когда вхожу в его спальню, отец уже лежит животом на матрасе.
— Папа, — зову я. — Прими это, чтобы уснуть.
— М-м-м, — отзывается он.
— Пожалуйста.
Интересно, слышит ли он, сколько боли в этом слове? Он слегка приподнимается, поворачивая голову ко мне на подушке.
— Максвелл, — произносит он свое негромкое приветствие.
— Я отвезу тебя к врачу завтра, первым делом с утра. Ты не здоров.
Он медленно моргает в мою сторону, когда я ставлю таблетки и воду на прикроватную тумбочку. Дрожащей рукой он тянется к ним и проглатывает снотворное.
— Я в порядке, сынок. Мне просто нужно отдохнуть. — Он залпом выпивает воду и с усталым вздохом откидывается на матрас. — Спасибо, что позаботился обо мне.
— Да. — Моя челюсть сжата. — С Новым годом.
— Хм, — бормочет он, закрывая глаза. — Поцелуй свою девушку в полночь.
Я стараюсь не позволить его словам обвиваться вокруг моего сердца, как змее.
— Спокойной ночи, — шепчу я, оставляя свет включенным, когда выхожу из комнаты.
Сейчас я никак не могу самостоятельно отвезти папу в больницу. Мне нужна помощь Маккея, а он оставил меня здесь одного… снова. У меня нет ни машины, ни надежды, ни девушки, которую я мог бы поцеловать в полночь. Все, что у меня есть — это беспорядок, который нужно разгребать, и пугающий новый год, который выглядит гораздо менее ясным.
Поставив елку на место, я звоню Элле, запустив одну руку в волосы, расхаживая взад-вперед в своем костюме с распущенным бирюзовым галстуком.
Она берет трубку на втором гудке, ее голос бодр.
— Привет. Мы с Бринн почти готовы. Дай нам еще пять минут…
— Я не могу пойти. — Я зажмуриваю глаза, тяжелое разочарование застревает в горле.
Долгая пауза.
— Что?
— Я не могу пойти на вечеринку, Солнышко. Это из-за папы. Я не знаю, что, черт возьми, происходит… в одну минуту он помогал мне завязать галстук, а в другую — швырял посуду в стену. — Я тяжело сглатываю, сдерживая слезы. — У него снова были галлюцинации. Видел то, чего не было.
— О, боже мой. Я уже еду. Бринн может меня отвезти…
— Нет, — быстро говорю я. — Ты не можешь приехать. Здесь небезопасно.
— Макс…
— Я серьезно. Что-то не так. Похоже, у него был один из его пьяных приступов, но я не чувствую от него запаха алкоголя. Я дал ему снотворное, чтобы он смог пережить ночь. Завтра утром я отвезу его в больницу… — Мой голос прерывается, когда я потираю челюсть. — Раньше я думал, что это из-за выпивки, но он был трезв, Элла. Боюсь, что это что-то другое. Что-то похуже.
— Макс, — шепчет она. — Я пойду с тобой завтра. Я хочу быть там.
Я киваю, скрежеща зубами.
— Да. Хорошо. Завтра.
В трубке слышится ее хриплый вздох.
— Мне так жаль, Макс. Где Маккей? Он с тобой?
— Нет. Мы поссорились, и он ушел несколько минут назад. — Я сжимаю переносицу, качая головой. — Бринн бросила его сегодня, так что он пьян и несчастен.
— Да, — выдыхает она. — Она мне сказала.
— Он сказал, что ему нужно проветрить голову. Если он вернется, может, я смогу встретиться с тобой ненадолго. Маккей присмотрит за папой. В общем… повеселись. Хорошо проведи время, ладно?
Она говорит так, будто может заплакать.
— Я хочу быть с тобой.
— Я знаю, — говорю я ей, желая этого больше всего на свете. — Но ты заслуживаешь этого. Потанцуй с Бринн, съешь тонну углеводов, посмотри фейерверк над водой. А потом расскажешь мне обо всем этом. Пожалуйста, не волнуйся обо мне.
— Макс… я не знаю. Мне кажется, что я должна приехать, — настаивает она. — Без тебя все будет не так.
Я сжимаю в руке мобильный телефон и тяжело вдыхаю сквозь зубы.
— Позвони мне позже, хорошо? Я буду здесь.
— Ты в порядке? — мягко спрашивает она. — Он… причинил тебе боль?
Да.
Он сделал мне больно.
Но я не говорю этого.
— Он не причинил мне вреда. Он сейчас спит. Я в порядке.
— Ты уверен?
— Да, уверен. Я…
Я люблю тебя. Я хочу залезть к тебе в окно и заниматься с тобой любовью, пока не взойдет солнце и не начнется новый год. Я хочу скакать на лошадях по золотистым полям, любоваться закатами и жениться на тебе на нашем любимом мосту.
Сдерживая свои эмоции, я шепчу последнее прощание, прежде чем отключить звонок.
— С Новым годом, Солнечная девочка.
Я бросаю телефон на диван, снимаю галстук и опускаюсь на пол, усыпанный стеклом.
ГЛАВА
26
ЭЛЛА
Шум вечеринки взрывает мои барабанные перепонки, пока Бринн ведет меня сквозь море людей в своем коктейльном платье ярко розового цвета. Она безупречно скрыла свои опухшие глаза, проплакав на моем плече целый час, пока мы готовились в ее спальне.
Я не очень хочу быть здесь без Макса, но я также нужна своей подруге.
Она горюет.
Пальцы с ногтями цвета розового фламинго обвились вокруг моего запястья, когда Бринн протаскивает меня за собой между группами старшеклассников.
— Этот дом потрясающий! — заявляет она, отхлебывая из бокала пунш.
Я не люблю алкоголь, поэтому пью колу, жалея, что это не «Доктор Пеппер».
— Наверное.
Поджав губы, иду за ней в столовую, где четверо футболистов бросают шарики для пинг-понга в кружки с теплым пивом. Я съеживаюсь. Один из парней — приспешник Энди, и было бы дурной услугой по отношению к его репутации, если бы он не воспользовался возможностью помучить меня.
— Санбери! — Он присвистывает. — Я присмотрел для нас одну из спален. Отличная двуспальная кровать и шелковистые простыни. Там есть одна из тех свечей с ванильным ароматом. Слышал, что это афродизиак.
Если бы мои глаза закатились еще сильнее, они бы точно застряли в черепе.
— Ты не смог бы меня возбудить, даже если бы прилагалось руководство пользователя и горячая линия по устранению неполадок.
— Посмотрим.
Его взгляд скользит по моему телу, от декольте до голых ног, которые Бринн настояла сбрызнуть мерцающим спреем для тела. Они все еще бледные, как мичиганский снег, но теперь они блестят. На мне черное вечернее платье — то самое, которое я надевала на ужин в вечер нашего с Максом первого поцелуя, и одно из трех, которые у меня сейчас есть.
Три платья, блеск и вечеринка в конце года.
Я даже не узнаю себя.
Вечеринка продолжается на фоне турниров по переворачиванию стаканчиков, громкой музыки и пьяного смеха, когда я прислоняюсь к стене и приветственно машу Каю, когда он появляется, одетый так, чтобы произвести впечатление.
