К счастью, Макс терпелив.
Я поднимаюсь с пола и выхожу из гостиной, пока все остальные поглощены разговорами и пьют пунш. Макс следует за мной, мягко кладет руку мне на поясницу, и мы сворачиваем в мою спальню. Я наблюдаю, как он наклоняется и достает что-то из-под кровати.
— Что это? — интересуюсь я, разглядывая аккуратно упакованный подарок. Серебристая бумага мерцает под потолочным светильником, а сверху на ней красуется большой красный бант.
— Твой подарок.
— Я купила тебе только подарочную карту в «Спун», — жалко говорю я. Это местная кофейня в городе. И стоила пятьдесят баксов. Кофе и булочек хватит на целый месяц, если использовать их с умом.
Парень улыбается, вручая мне подарок.
— Мне нравится подарочная карта. Это повод пригласить тебя на кофе.
— Ты уловил мои скрытые мотивы, да? — Вздохнув, я беру подарок и слегка поправляю бант. — Это слишком, Макс.
— Ты еще даже не знаешь, что это такое.
— Я уже могу сказать, что это слишком. И ты упаковываешь лучше меня.
— Это да.
Усмехаясь, я присаживаюсь на край кровати и начинаю отклеивать оберточную бумагу. Макс садится рядом со мной, и у меня слезятся глаза. Правда, я еще не знаю, что внутри, но что-то подсказывает мне, что это заставит мое сердце вытечь из меня и оставит липкую лужицу у моих ног.
Вероятно, это заставит меня влюбиться в него по уши.
Макс сжимает руки, наблюдая за работой моих пальцев. Я разворачиваю ленту медленно, потому что его работа по упаковке слишком ценна, чтобы ее испортить. Когда лента снята, делаю паузу и задерживаю дыхание, а затем разворачиваю со всех четырех сторон.
Внутри оказывается книга в кожаном переплете.
Я несколько раз моргаю.
Смотрю на нее.
Задерживаю дыхание.
Кончиками пальцев скольжу по гладкой кофейно-коричневой текстуре, а сердце делает именно то, чего я от него ждала — оно тает.
— Открой, — мягко говорит Макс, подталкивая меня плечом.
Я бросаю на него быстрый взгляд сквозь влажные ресницы, а затем открываю книгу. Титульный лист сияет передо мной, и мои слезы льются дождем.
«Счастливый конец Ушастика».
Я закрываю рот рукой, чтобы сдержать рыдания.
Макс обнимает меня за плечи и придвигается ближе.
— Я не такой мастер переплета, как ты, Солнышко. Но я пытался.
— О, боже! — У меня сильно дрожат руки, когда я перелистываю исписанные страницы. — Макс…
— Кай помог мне с рисунками, — говорит он, демонстрируя замысловатые наброски, сделанные цветными карандашами. — Это наша история.
По мере того как листаю страницы с яркими красками, история оживает, увлекая меня в путешествие по Стоакровому лесу, где ослик, которого часто не замечают, обретает счастье с другом-отшельником. Их любимое место — небольшая полянка, где они вместе наблюдают за оранжевыми закатами и завораживающими метеоритными дождями. В деталях описано, как они пускают «блинчики» по озеру, танцуют под солнечный плейлист и бросают палки со своего любимого мостика, зарождая быстро расцветающую дружбу. По мере того как дни превращаются в месяцы, их связь становится все глубже, и они находят утешение в обществе друг друга, их хвосты надежно переплетены и счастливо покачиваются. На страницах книги цвета слоновой кости запечатлены наши знаменательные моменты, заставляющие мое сердце биться чаще.
Детское свидание в парке с оранжевым цветком, зажатым между зубами ослика.
Сидение бок о бок у костра много лет спустя.
Танцы на «Осеннем балу».
Наблюдение за метеоритным дождем на уединенном поле.
Игра в палочки Винни-Пуха на мосту, пока ночь не была скреплена сладким поцелуем.
И когда я переворачиваю последнюю страницу, на меня смотрит новая картина. Момент, который еще не наступил.
Будущее.
Мы сидим рядом с прекрасной белой лошадью и смотрим, как небо над нами переливается красивыми зелеными огнями. Под картинкой замысловатыми буквами нацарапано «Конец».
Я срываюсь и плачу, закрывая лицо обеими руками, пока все мое тело сотрясает душераздирающая дрожь.
— Не плачь, Солнышко, — шепчет Макс, притягивая меня ближе. — Пожалуйста, не плачь.
Я чувствую, как его губы касаются моего виска, моих волос, моей залитой слезами щеки. Слова неуловимы. Они совершенно бессмысленны в такой момент, потому что нет слов, которые могли бы описать мои чувства.
Я обхватываю парня обеими руками, и мы падаем на кровать, плачу в изгиб его шеи, пока он прижимает меня к груди и гладит по волосам. Я с трудом перевожу дыхание и бормочу:
— Спасибо. Это так прекрасно.
— Не банально и не слащаво?
Я качаю головой.
— Это идеально. Ты идеальный. Я не заслуживаю тебя.
Он целует меня в макушку, все еще приглаживая мои волосы.
— Ты заслуживаешь гораздо большего, чем думаешь.
Фыркнув, я отстраняюсь от него и прижимаюсь к его боку, лениво рисуя пальцем узоры на его груди, когда легкий стук в дверь отвлекает нас от этого момента. Я приподнимаюсь в постели и вытираю слезы с лица, одновременно убирая волосы.
Мистер Мэннинг просовывает голову внутрь.
— Дети, вы в порядке?
— Все хорошо, папа, — говорит Макс, прочищая горло. — Выйдем через минуту.
— Хорошо. Ну, походное снаряжение в грузовике. Мы должны постараться добраться туда до темноты, — говорит он нам, опираясь на трость и глядя куда-то поверх наших голов. — Ты же знаешь, как мама ненавидит ставить палатки в темноте.
Я застываю рядом с Максом, мои руки сжимаются в кулаки, а сердце бешено колотится в груди.
Мистер Мэннинг, должно быть, выпил пунш с алкоголем.
Макс встает, смотрит на меня, а потом снова на отца.
— Папа?
Мужчина не сразу отвечает, глядя вдаль в окно с насупленными бровями. Наконец, он несколько раз моргает и возвращает свое внимание к Максу.
— Десерт готов. Черничный пирог. — Послав нам обоим быстрый кивок и улыбку, он медленно поворачивается и исчезает из дверного проема.
Я наблюдаю, как Макс сжимает кулаки, а мышцы его спины перекатываются от напряжения. Я жду, что он заговорит о странном поведении отца, но этого не происходит. Парень просто сглатывает и смотрит в мою сторону.
— Пирог?
Медленно кивнув, я заставляю себя улыбнуться.
— Пирог — это здорово.
Глубоко вздохнув, Макс опускает подбородок и выходит из комнаты.
Я закрываю глаза, и грусть, словно дождевая туча, накрывает мое сердце. Но у меня нет времени предаваться размышлениям, потому что я подскакиваю на месте, когда голос Бринн застает меня врасплох.
— Время десерта, — говорит она, заглядывая в дверь. — Ты в порядке?
В ее тоне нет обычного энтузиазма, а слова лишены восклицательных знаков.
— Я в порядке. А ты? — Когда я смотрю на нее с кровати, клянусь, что в ее глазах стоят слезы. Красные белки и размазанная тушь.
Она кивает.
— Конечно! Конечно. Я с нетерпением жду десерта. — Улыбка натянута, когда подруга складывает руки вместе. — О, эй… ты должна пойти с нами на новогоднюю вечеринку Моррисона, — говорит она. — Будет очень весело. Живая музыка, фейерверки, еда.
— О, хм. Мы с Максом еще не обсуждали планы. — Я рассеянно ковыряюсь в швах на покрывале. — Я дам тебе знать.
— Уверена, что Макс пойдет. Мы можем нарядиться и встретить Новый год стильно! — Она добавляет в свой голос оживления, хотя он все равно звучит глухо. — У меня есть идеальный наряд. Мы можем подготовиться вместе. Думаю, мне нужно отвлечься от всех этих важных решений.
— Колледж, ты имеешь в виду?
Она прикусывает губу.
— Что-то вроде того.
Я встаю с кровати и киваю, зная, каково это — нуждаться в отвлечении. В друге. В спасении от горьких жизненных невзгод. Разгладив платье и поправив волосы, я поднимаю подбородок и посылаю ей улыбку.
— Хорошо, конечно. Звучит заманчиво, — соглашаюсь я. — Считай, что мы в деле.
— Правда? — Девушка сияет.
В моей голове поселяется едва уловимое беспокойство, голос шепчет, чтобы я взяла свои слова обратно и выбрала тихий вечер дома с Максом.
