Мисс Вэлиш в страхе переводила взгляд с одного на другую.
— Ты тоже, детка, — сказал ей доктор Райнхарт.
— Соглашайся, Джойя, — сказала миссис Экштейн. — Это будет забавно. — Она чуть дотронулась до груди мисс Вэлиш и пошла в ванную налево. Мисс Вэлиш проводила миссис Экштейн взглядом и снова оказалась лицом к лицу с доктором Райнхартом.
— Прекраснейшее тело в мире, детка, за исключением твоего колена. Пойдем.
Она уставилась на него.
— Прямо здесь? — сказала она.
— Здесь и сейчас, детка, без всяких сомнений.
Он прошел мимо нее к ванной, открыл дверь и стал ждать. Бросив быстрый взгляд в пустой коридор, она двинулась по направлению к ванной.
— Ну вы и народ, — сказала она. — Что, у психиатров все вечеринки такие?
— Только у доктора Манна, — сказал доктор Райнхарт и прошел за ней в ванную.
43
[Представляющая собой выдержки из истории болезни, изложенной доктором Экштейном под названием «Случай шестигранного человека».]
После того как Р. внезапно оборвал свой разговор с тремя психиатрами, он покинул место вечеринки. Трое оставшихся коротко обсудили ситуацию, а затем к ним присоединился доктор М. После дальнейшей дискуссии было решено, что Р. следует немедленно положить в частную клинику. М. позвонил в Клинику… и попросил прислать карету «скорой помощи». Затем М. и доктор Э. последовали за доктором Б., чтобы определить местонахождение Р.
Снаружи его не было, не было его и в кабинете М., но вскоре выяснилось, что он закрылся в ванной. Вначале доктора волновались за жизнь Р., но их успокоил звук других голосов, доносившийся из помещения. Он позвал находившихся внутри, но не получил ответа. Б. громко стучал в дверь, пока Э. не предупредил его, что волновать Р., возможно, небезопасно. В течение двух минут М. пытался вести рациональный разговор с пациентом, но в ответ Э., Б. и М. слышали только мычание. Б. хотел выломать дверь и войти внутрь, но М. и Э. убеждали его соблюдать осторожность, принимая во внимание размеры и силу Р. «Скорая» с санитарами должна была вот-вот приехать. Затем в ванной раздались женские крики, и выяснилось, что женщинами, находившимися там с Р., были, по всей вероятности, А. и Дж. В., знакомые Э. и Б.
Дверь выломали. Было обнаружено, что Р. находился в процессе изнасилования двух женщин. Одежда обеих была в чрезвычайном беспорядке, а гениталии Р. обнажены и разбухли. Он стоял в центре комнаты, похотливо пускал слюни и мычал. Похоже, он регрессировал в животное состояние. Он не мог ответить ни на один из наших вопросов и сопротивлялся нашим попыткам разъединить его с женщинами очень неловко и безрезультатно. Он стал покорным.
Обе женщины, похоже, находились в состоянии шока и не могли объяснить, почему они сразу не позвали на помощь. Была ли причиной тому угроза невероятной физической силы Р. или необъяснимая гипнотическая сила, которой иногда обладают лица с психическими расстройствами, так и не было установлено. У Б. есть другая теория. В конце концов обе женщины вышли из шока и разразились слезами.
— Это было ужасно, — сказала А.
— То, что он пытался заставить нас делать, — сказала Дж. В.
Р. только пускал слюни и мычал. Докторам пришлось самим одеть его, поскольку он, похоже, был неспособен сделать это сам. К. и М. выдвинули гипотезу, что пациент впал в кататоническое состояние. Однако же Э., даже по прошествии столь малого времени, смог постулировать, что срывы Р. были беспорядочными и спорадическими и что следовало ожидать спонтанной ремиссии симптомов.
Так и произошло. Десять минут спустя, когда все, чрезвычайно устав, сидели молча и ожидали карету «скорой помощи», Р. опять заговорил. Он искренне и правдоподобно извинился за свое поведение, похвалил докторов за то, как мягко и разумно они справились со сложной ситуацией, заверил их, что сейчас он наконец пришел в себя; и минут через двадцать большинство присутствующих начали смеяться над всей этой ситуацией, как вдруг, по прибытии «скорой помощи», он бросился на единственную остававшуюся в комнате женщину — доктора Ф. и, судя по всему, предпринял попытку коитуса. Появились санитары и доктор, его оттащили, была сделана инъекция, и пациента отвезли в клинику…
Итак, на следующий день, 16 июня, Э. смог навестить пациента в качестве его психиатра. Вскоре стало очевидно, что Р. находится во власти иллюзии, будто он молодой хиппи, чрезвычайно саркастически настроенный. Хоть он и реагировал на Э., но делал это негативно и агрессивно. Пациент, пусть и находился в полном контакте с реальностью и часто был чрезвычайно наблюдательным, не был собой, и потому оставался по-прежнему безумен.
Семнадцатого июня клиника сообщила, что пациент проводит время в полном молчании, уставившись перед собой и иногда мыча. Его приходилось кормить с ложки, и он не был способен контролировать свои выделительные функции. Казалось, что он впал в постоянное кататоническое состояние.
Но способности Р. к восстановлению продолжали изумлять. На следующий день сообщили, что он опять разговаривал, хорошо реагировал на персонал и докторов и просил материалы для чтения — в основном религиозного характера. Этот последний факт естественным образом обеспокоил Э., но 19,20 и 21 июня о каких-либо новых изменениях не сообщалось, и 22 июня Э. опять посетил Р. в клинике.
44
Пока я мило перескакивал от одной роли к другой в клинике Колба, остальной мир, к сожалению, продолжал существовать. Доктор Манн сообщил мне, что исполнительный комитет Нью-йоркской психоаналитической ассоциации на своем ежемесячном собрании 30 июня решил рассмотреть предложение доктора Пирмена о моем исключении из организации. Он полагал, что, несмотря на его попытки убедить комитет разрешить мне незаметно уйти самому, почти не оставалось сомнений, что они проголосуют за то, чтобы исключить меня и написать в Американскую медицинскую ассоциацию, предложив этой организации сделать то же самое.
Арлин написала мне, что Жребий сказал ей, что отец будущего ребенка — я и что она рассказала Лил, Джейку и всему остальному миру правду или большую ее часть, и таким образом Джейк знает о нашем романе и о дайс-жизни. Она сказала, что какое-то время не сможет посещать сеансы терапии.
Лил навестила меня только один раз, чтобы поздравить с будущим отцовством и объявить, что начала бракоразводный процесс, получила необходимые документы для раздельного проживания и что ее адвокат в скором времени меня посетит. (Он так и сделал, но в тот момент я находился в состоянии кататонии.) Она заявила, что раздельное проживание и развод, очевидно, являются лучшим выходом для нас обоих, в особенности принимая во внимание, что я, скорее всего, проведу большую часть оставшейся жизни в психиатрических учреждениях.
Доктор Венер из больницы Квинсборо сообщил мне, что мой бывший пациент Эрик Кеннон, два месяца возглавлявший растущее стадо хиппи в Бруклине и Ист-Виллидже, был возвращен в больницу его отцом и просил встречи со мной. Он также заметил, что Артуро Тосканини Джонс тоже был возвращен — из-за формальности, откопанной старательной полицией, — и не просил встречи со мной.
Фактически, хорошие новости, которые я получал от остального мира, приходили только от моих пациентов, проходивших дайс-терапию. Все отнеслись к моему заключению в клинику абсолютно спокойно, продолжали развивать свою дайс-жизнь и ждали, терпеливо и уверенно, моего возвращения к ним. Терри Трейси дважды навестила меня в клинике и провела два с половиной часа, пытаясь приобщить меня к Абсолютной Истине Религии Жребия. Я был глубоко тронут.
Профессор Богглз написал мне длинное письмо о мистическом переживании, которое случилось с ним в Центральном парке после того, как он последовал воле Жребия и написал особенно бессмысленную статью «Теодор Драйзер и лирический импульс». Во вторую неделю в клинике меня регулярно посещали двое из моих новых пациентов, заставившие меня продолжать с ними терапию даже там.
В этот кризисный период и Арлин, казалось, преуспела в дайс-жизни. Ее письмо о событиях на домашнем фронте наполнило меня гордостью за нее и подготовило к беседам с Джейком. Она рассказала мне, что Джейк принял ее признание в неверности весьма спокойно, но накричал за то, что она всё держала в себе. Ее этическим долгом было предоставить ему все возможные сведения о себе и всех своих знакомых, поскольку он не мог исполнять свои терапевтические обязанности без правдивой и полной информации. Поэтому она рассказала ему и о своей дайс-жизни, и о моей, и о наших совместных играх со Жребием. Он делал огромное количество заметок и задавал множество вопросов, но был очень спокоен. Он приказал ей ограничить свою дайс-жизнь общественно приемлемыми рамками, пока у него не появится возможность изучить ситуацию. Затем она предположила, что ему, возможно, поможет, если он попробует поиграть в некоторые игры со Жребием вместе с ней, чтобы лучше понять ее и мои проблемы. Он согласился, и они провели лучшую ночь со школьных времен. Джейк сказал, что нашел это интересным. Арлин писала, что сможет навестить меня, как только Жребий согласится.
