«Когда через полтора года я уйду в отставку, я буду спокоен, зная, что такие молодые люди, как вы, будете продолжать нести символ величия, который является высшим достижением нашей любимой страны. Примите мои сердечные поздравления в связи с вашим достижением».
Подписано было большими жирными буквами: ЭНДРЮ ДЖЕКСОН.
Письмо стало сразу же самой ценной вещью Джонатана, которую он сохранил до конца своих дней.
Гордый за сына, Джеримайя Рейкхелл хотел с ним серьезно поговорить о планах на будущее. Но он решил подождать, пока не утихнут волнения вокруг его победы. Кроме этого, он беспокоился, так как он не все мог понять.
Конечно, он был рад признать, что ошибался в оценке потенциальных возможностей клипера. Если только он действительно был неправ. Два трансатлантических плавания «Летучего дракона» так отличались друг от друга, что он, чья жизнь полностью была связана с судоходством, был поставлен в тупик. Сначала он хотел решить вопрос для себя, а потом обсудить его с Джонатаном.
Начал он с того, что позвал Брэдфорда Уокера в свою контору.
— Брэд, мне нужна твоя помощь, — сказал он.
Всегда почтительный во всех взаимоотношениях с тестем, Брэд ответил:
— Вы знаете, я сделаю для вас, что могу, сэр.
— Это не для меня, а для всех нас. Я полагаю, так как это постоянная часть твоей работы, то ты детально изучил вахтенный журнал капитана Дэвиса Хартли о первом плавании «Летучего дракона»?
— Да, сэр. — Брэд сразу же насторожился. Хартли требовал скорейшей расплаты, выполнив свою часть договоренности, и, казалось, не мог понять, что момент для получения нового звания коммодора судоходной линии был неподходящим. Брэд объяснил ему, что нужно подождать, пока утихнет шум вокруг победы Джонатана, а еще лучше подождать, пока Джонатан уплывет в Китай и его начнут забывать.
— Как он объясняет, что так долго плыл в Англию?
— В его журнале, — осторожно сказал Брэд, — несколько раз упоминается о несчастном инциденте, когда они потеряли стеньгу. Теперь, конечно, мы знаем, что в Лондоне на верфи Бойнтонов Джонатан удлинил бушприт и установил его под более острым углом.
— Что-нибудь еще?
— Нет, сэр.
— Джонатан проявил осторожность, никоим образом не критикуя Хартли, это замечательно. Но в его отчете о плавании в направлении запад — восток есть проблемы, которые мне кажутся очень любопытными. Интересно, в своем журнале Хартли пишет о разногласиях?
— Нет. — Брэд решил прикрыть себя. — Хартли был преданным сотрудником компании Рейкхеллов в течение многих лет, я сомневаюсь, что он намекнул бы даже на возможность существования конфликта с Джонатаном. — Брэд позволил себе слегка улыбнуться. — Вы хотели бы посмотреть журнал сами, сэр? У меня есть копия.
— Нет, в этом нет необходимости, — ответил Джеримайя, вздыхая.
Его зять вышел из конторы, веря, что кризис миновал.
Но Джеримайя остался неудовлетворенным и продолжал размышлять. Он подождал несколько дней, а потом решил действовать. Как-то утром, когда Брэд был на заседании ассоциации торгового флота в Норидже, а Джонатан присутствовал на репетиции свадьбы Руфи Халлибертон и Эдмунда Баркера, и никто из них не подозревал о его сильном беспокойстве, он вызвал одного из своих служащих.
— Попытайтесь разыскать капитана Хартли либо на верфи, либо дома, — сказал он клерку. — Я хотел бы видеть его, когда ему будет удобно. Если возможно, сегодня утром.
Спустя час появился Хартли в гражданской одежде.
— Я бы переоделся в форму, прежде чем прийти к вам, но ваш клерк сказал, чтобы я не беспокоился.
— Совершенно верно. Я просто хотел немного с вами поговорить. — Джеримайя отклонился на спинку дубового кресла ручной работы. Оно было сделано для его прадедушки. — Вы и я были вместе в течение многих лет, — сказал он. — В самом деле, вы пришли в компанию при моем отце неопытным третьим помощником. Я только что закончил Йельский университет и вернулся, чтобы работать в штате.
— Это было давно, мистер Рейкхелл. — Хартли хотел знать, будет ли ему предложено повышение в звании. — Только один капитан старше меня.
— Да, Джед Мартин, который уходит в отставку в конце года. Тогда вы будете во главе всех остальных и сможете выбрать себе должность по желанию.
— Честно говоря, хотелось бы.
— Конечно, хочется. — Джеримайя сделал паузу, когда он снова заговорил, в его голосе послышалось едва уловимое изменение. Джеримайя был все еще добродушным, но внутри чувствовалась сталь. — Я говорю все это потому, что уверен, что могу рассчитывать на ваше сотрудничество. Капитан, как вы объясните невысокую скорость «Летучего дракона» во время его первого плавания в Англию?
Внезапность вопроса покоробила Хартли.
— Ну, мистер Рейкхелл, — сказал он, — дело в коротком бушприте. Я уверен, вы знаете об этом.
— Да. У меня есть предчувствие, что здесь может быть скрыта еще причина, но я не могу прямо на нее указать.
— Ваш сын не информировал вас?
— Я еще не обсуждал с ним этот вопрос. — Джеримайя был уверен, что он на правильном пути.
Хартли пожал плечами.
— В каком-то смысле, мистер Рейкхелл, я был ответствен. Я отказывался использовать два верхних паруса, за исключением нескольких раз.
— Почему? — Джеримайя наклонился вперед, поставил локти на стол и облокотился на них всем своим весом.
Хартли был в затруднении. Совесть начала мучить его, он был неистово зол на Брэдфорда Уокера, который нарушил свою часть ясно понятого соглашения.
— Почему? — повторил Джеримайя.
— На самом деле, — ответил капитан, говоря медленно и тяжело, — я подробно написал об этом в журнале. Я писал все, что говорил вашему сыну. Я боялся, что клипер будет очень неустойчив и перевернется. Но довод показался мне таким слабым, что еще до окончания плавания я вырвал страницу из журнала и уничтожил ее.
Джеримайе не хватило терпения, этот недостаток был присущ всем членам этой семьи. Но он мог видеть, что человек, сидящий за дальним углом стола, преодолевает внутренние мучения. Ему помогло то, что он долгое время работал с людьми. Он ждал молча.
Несколько проектов спасения своей репутации промелькнуло в голове Дэвиса Хартли, и он сразу же приготовился к схватке. Он был простым моряком, которого грубо использовал умный, искушенный человек, воспользовавшись его естественным честолюбием, и он хотел избавить себя от чувства вины, которое довлело над ним. Безусловно, он не будет чувствовать себя несчастным, если провалит Уокера.
— Мистер Рейкхелл, — сказал он, — вы можете уволить меня после того, что я вам скажу, и если вы это сделаете, я не буду вас осуждать. — Иногда его голос дрожал и дыхание становилось прерывистым, когда он рассказывал о сделке, которую он заключил с Брэдфордом Уокером.
