он принял меня за своего. Опасался выйти, наблюдал, что я там нарою. Но слишком сильно затрещал ветками и сам спалился.
— Рюкзак расстегни, содержимое вывали на землю, а там посмотрим.
— Вот, — незнакомец вытряхнул в траву добычу.
На землю брякнулся «Парабеллум», саперная лопатка, газетный сверток с бутербродами и пластмассовый термос. Полный набор незаконного археолога.
— Ну, что, я пошел? — незнакомец продолжал пятиться.
— Стоять! — рявкнул я, тыча в него пистолетом. — Еще шаг и стреляю.
— Не надо стрелять, я же просто в лесу ищу оружие. Мы же коллеги почти, — он продолжал отступать, прижав руки у груди.
Еще секунда, и кусты его поглотят.
Бах! Я выстрелил в воздух и гаркнул:
— Мордой в землю, сука, и не дергайся!
Тот упал на колени и торопливо лег, зарывшись лицом в траву:
— Не стреляйте, не стреляйте, я же отдал вам добычу. Я никому ничего не скажу.
— А вот это ты ошибаешься, все мне расскажешь, — я сел ему на спину и завернул руки.
Подпер ему локти своими коленями так, чтобы он не смог вытащить руки. Снял с него ремень и стянул им запястья.
Все... Теперь никуда не денется.
— Встать, — скомандовал я, поднимая задержанного за ворот.
Тот трясся:
— Что вы хотите со мной сделать?
— Все, что положено по закону, за хранение оружия, — холодно проговорил я и сунул ему в морду корочки. — Милиция.
— Милиция? — глаза мужика расширились. — Так что же вы сразу не сказали!
Он даже приободрился поначалу, а потом опять сник и заканючил:
— Мне нельзя в тюрьму, Галька не дождется. За ней глаз да глаз нужен.
— На хрена такая жена, которую на поводке держать нужно?
Мне это, честно говоря, не особо было интересно, как-то автоматически переспросил. С другой стороны, пусть лучше болтает, чем вырваться пытается.
— Люблю я ее... Сучку... Отпусти меня начальник. Я заплачу.
Но терпение у меня от его нытья как-то подозрительно быстро заканчивалось.
— Лучше заткнись, пока я тебе еще дачу взятки не пришил, — буркнул я.
Но задержанный, кажется, был готов на всё.
— Отпусти. А? Я сдам тебе того, кто оружие скупает. Только отпусти...
А вот это уже интересно. Совсем другой разговор.
— Рассказывай, — в голос я напустил побольше безразличия, а у самого аж руки затряслись, страсть как хотелось изловить батюшку.
— Обещаете меня отпустить? — торговался копатель.
Я решил, что неплохо бы для начала установить его личность, а потом выслушивать. Обыскал. Документов при нем, конечно, не было — кто отправится на вылазку с паспортом? Сам копатель представился Сергеем Петренко. И адрес свой назвал. Но, скорее всего, врет. Ну, и хрен с ним. В ментовке его личность можно быстро установить, но вот батюшка, что нас вокруг пальца обвел — нужнее, чем рядовой копатель. Возможно, он и с Холодильщиком связан. Я вдохнул и решился на сделку.
— Говори, что за информация у тебя.
— В храме он меня ждет, прямо сейчас, — выпалил Петренко.
— Отец Арсений? — уточнил я.
— Почему? Нет. Помощник его. Сегодня четверг. Каждый четверг я туда с добычей наведываюсь. Батюшка сам в последнее время где-то потерялся. Говорят, по делам в епархию укатил. Так что вместо него с копателями работает его молодой помощник.
— Кто такой? Фамилия, имя!
— Не знаю я. Никто не знает, как его зовут. Он нам не представляется.
— Как выглядит?
— Обычно выглядит. Только глаза наглые и гонору полные штаны. Но за стволы исправно платит.
— А зачем ему и батюшке вообще стволы? — я задумчиво потер подбородок.
— Известно зачем, — закивал Петренко. — У нас же здесь во время войны полицаев много было. Все они попрятались да смешались с местными. Вроде как мирными жителями в оккупации были. А сами советскую власть ненавидят люто. И дети у них такие же. Взрослые уже, но спят и видят, как власть поменяется. Готовятся они, когда свои вернутся.
И так уверенно и увлеченно вещал, что я аж в своём собственном рассудке засомневался.
— Какие еще свои? — удивился я такому бреду. — Немцы, что ли?
— Да какие немцы? — Петренко глянул на меня как на несмышлёныша. — Совсем вы обстановки не знаете, а в народе многое известно. ГДР за нас, а ФРГ не чета нам. Слабые совсем. Вот американцы, это да. Мечтают из нас колонию сделать.
— Так, получается, ты снабжаешь оружием наших врагов? — грозно прищурился я. — Вернее, недобитков всяких в их лице. Стало быть, и ты враг. Может, тебя расстрелять прямо здесь? При попытке к бегству, например?
Этот Петренко, или как там его зовут на самом деле, совмещал в себе несовместимое. То уверенный, то мнётся, то торгуется как профи, а то такую дичь несусветную мне на голубом глазу задвигает. Я уже начал сомневаться, что он действительно меня к кому-то приведёт, но дожать надо было.
Тем более, что тот изрядно побледнел.
— Не надо меня расстреливать, товарищ начальник, я человек слабый и никому ничего плохого не сделал. Мне главное, чтобы деньгу заработать и Гальке шубу прикупить. Мутоновую. Весь мозг мне уже с ней выела. На заводе не заработаешь на такую. Не знаю, зачем ей шуба? Она же страшная и неуклюжая. И что за зверь такой неприглядный — мутон? Не пойму. Танька мне вообще говорила, что и тепла с такой нету, да откуда бы ей знать, я думаю. Другие нормальные бабы с мужей песцовые воротники трясут к пальто драповому да шапку-кастрюлю из норки. Купить, и жизнь удалась. А этой шубу подавай. Вот и мыкаюсь я по лесам. Приработок это мой. А американцы или другие фашисты к нам не сунутся. Бред все это. По крайней мере, пока Союз крепок. А это, сами понимаете, надолго, то есть, не при нашей жизни...
Я прервал его невнятную исповедь:
— Ясно, но ты все равно контра получаешься, и придется тебя сдать куда надо.
Петренко вздохнул, не расслышав иронии в моем голосе.
— Но если мне поможешь скупщика взять, — проговорил я заговорщически, — то, может, и отпущу тебя.
— А что надо делать? — с надеждой спросил копатель.
— Поможешь арестовать этого скупщика. В храм войдем вместе, ты — вроде как всегда. Я чуть сзади незаметно. Ты продашь парабеллум,
