— Ты не виновата, — повторил он, и его доброта подействовала на меня, как бальзам. — Они заставили тебя это сделать. Эти ублюдки взяли тебя гребаным ребенком и изнасиловали. Заставили тебя служить и забрали твою девочку. Ты не можешь винить себя. Тебя, бл*дь, использовали.
АК больше ничего не сказал, пока я освобождала свое сердце от многолетней печали. Он просто прижимал меня к себе, пока мои слезы не высохли, а тело не обмякло от усталости.
Мои глаза боролись за то, чтобы закрыться, а я проиграла битву за то, чтобы держать их открытыми. Помню, как АК поднял меня на руки и уложил в теплую постель. Но, когда проснулась, я была одна, и все мое тело дрожало. Моя кожа вспотела от кошмаров. Я видела лицо дочери, чувствовала ее в своих объятиях, слишком живо представила себе Лилу в том лесу, ее окровавленное тело.
Все это было слишком.
Я откинула одеяло и вышла из комнаты. В хижине было тихо и спокойно, но я нуждалась в нем. Так сильно нуждалась в нем.
На цыпочках прокралась в спальню АК. В этой комнате тоже стояли две небольшие кровати. Высокая фигура АК лежала под одеялом на одной из них. Как будто он был маяком для моего разбитого сердца, я последовала за своими ногами, пока не подошла к его кровати. Деревянный пол скрипнул у меня под ногами. Его тело резко выпрямилось, и он зажмурился от лунного света.
— Фиби?
Я молча подняла одеяло, под которым он лежал, и забралась внутрь. Его сигаретный аромат успокоил мои нервы, пока я лежала на подушке рядом с ним. Глядя ему в глаза, я прижалась к его теплому телу, мы вдвоем едва умещались на крошечном матрасе. Положив голову на плечо АК, я закрыла глаза.
Он обнял меня, и я услышала его дыхание у своего уха. В комфорте его безопасных объятий я позволила сну затянуть меня. И впервые в жизни я лежала в постели с мужчиной и просто спала.
Мое тело защищено в его объятиях…
… и, возможно, моя душа тоже.
Глава 15
AK
— В тот раз у тебя почти получилось, — подразнил я.
Фиби разочарованно выдохнула. Ближайшее к нам дерево снова было прострелено. Черт, у сучки начало получаться, но стрелять было нелегко. Уж я-то знал.
Сегодня ей было лучше. Она проспала почти сутки после всего того дерьма, которое наговорила мне. У сучки был ребенок, дочь. И что еще хуже, эти засранцы забрали ее, и теперь она хрен знает где. Неудивительно, что Фиби стала теряться в выпивке.
Мои мысли вернулись к Зейну, моему племяннику, и я боролся с гребаным стыдом, который наполнил меня. Рыжая потеряла ребенка, и я тоже потерял… все…
Фиби наклонилась ко мне и спрятала лицо у меня на груди, вырывая меня из мыслей. Она подняла голову и сказала:
— Я не могу попасть в центральную мишень.
Она указала на самое дальнее дерево.
— Кто вообще сможет в него попасть?
Она покачала головой.
Я взглянул на дерево, о котором она говорила, и пожал плечами.
— Я.
У нее отвисла челюсть.
— Ты можешь попасть в него? — Она скептически посмотрела на меня. — Я понимаю, что ты, должно быть, хороший стрелок, но уверена, что даже ты не сможешь туда попасть.
Я ухмыльнулся ее недоверию. Сучка и понятия не имела. Взяв у нее из рук оружие, я шагнул вперед и занял позицию. Я чувствовал на себе ее взгляд. Но заблокировал это. Мир вокруг меня исчез, пока я стоял совершенно неподвижно, сфокусировав взгляд на мишени. Я заблокировал все, кроме цели.
Мое зрение стало острым. Я передвинул палец на спусковом крючке, затем с привычной легкостью послал пулю через воздух прямо в центр мишени. Я опустил оружие, чувствуя тот же прилив адреналина, что и всегда. Повернувшись, я посмотрел на Фиби. Она глядела на меня широко раскрытыми глазами и слегка приоткрытым ртом.
Она выглядела чертовски великолепно. Сучка была сногсшибательная, вся в веснушках и с голубыми глазами.
— AK.
Она шагнула вперед, не сводя глаз с цели.
— Как… Как? — Она боролась, чтобы закончить свои слова. — Как тебе это удалось?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она посмотрела на оружие в моих руках и подозрительно покачала головой.
— Ты чего-то недоговариваешь.
Мой желудок сжался, и я отвернулся.
— Нет, просто в детстве учился здесь стрелять, вот и все. Я был неплох. А с Палачами стал еще лучше.
Я забрал оружие и направился к хижине. Фиби последовала за мной, когда я убрал оружие в сундук, и вошел в дом. Ее рука скользнула в мою, призывая меня остановиться. Ее голубые глаза изучали мое лицо.
— Почему ты так хорошо стреляешь? — спросила она, на этот раз более твердо.
Я ни хрена не сказал в ответ.
Она указала на шкаф в другом конце комнаты.
— Почему этот шкаф заперт?
Я знал, о чем она говорит, но даже не думал, что сучка заметила это.
— Почему мы здесь, в этой хижине, АК?
Я попытался проглотить раздражение, подступившее к горлу. Я видел эту сучку во время ее запоя, слушал, как она рассказывала мне о своем ребенке, и вот теперь она пытается узнать о моем дерьме?
— Чьи сапоги у двери?
Ее слова врезались мне в грудь. Я чувствовал, как мои стены снова поднимаются, выталкивая Фили за их пределы. Она прорвалась, хотя это было невероятно, но теперь она копала слишком глубоко. Возможно, она и хотела выставить все свое дерьмо на всеобщее обозрение, но это не означало, что пришло время и мне сделать то же самое.
— Я видела тебя. — Она крепче сжала мою руку. — Видела, как ты чистил сапоги. Видела, как прижимал их к груди.
Она подошла ближе. Я хотел отодвинуться к чертовой матери, но ноги не слушались.
— Я видела, как ты плакал.
— Хватит, — предупредил я.
Моя щека дернулась от гнева.
— АК, пожалуйста… поговори со мной, — попросила она, и ее глаза наполнились слезами. — Я… Я доверилась тебе. Пожалуйста, доверься и ты мне. Я вижу, какое бремя ты несешь.
Оскалившись, вынужденный слететь с гребаного обрыва, я притянул ее ближе и выплюнул:
— Не пытайся проделать со мной свое гребаное дерьмо соблазнительницы, Рыжая. Ты ни хрена не готова к тому, что я положу к твоим ногам. Ты думаешь, что твоя история плоха, тогда ты ничего не видела в этой жизни.
Я приблизил ее лицо как можно ближе к своему.
— Так что завязывай с этим дерьмом и отвали к чертовой матери.
Я отпустил ее руки и схватил ключи от грузовика со стойки. Я выскочил за дверь, услышав, как она зовет меня по имени. Но не остановился, не мог остановиться. Я резко включил двигатель и выехал. Ехал и ехал, пока не добрался до магазина. Я набрал кучу дерьмовой еды, в которой не нуждался, потом достал с верхней полки бутылку «Джемисона». Открутил крышку, и жидкость потекла мне в горло еще до того, как я вышел из магазина. Я сидел в своем грузовике, чувствуя жжение, необходимое, чтобы уйти с обрыва. А потом рассмеялся гребаной иронии. Я забрал у Фиби выпивку, но вот он я, как гребаная киска, топил воспоминания, которые участились в десять раз с тех пор, как Фиби рассказала мне свою историю.
Эта гребаная хижина. Эти чертовы сапоги. Оружие, одежда в шкафу… этот гребаный запертый шкаф.
Мой сотовый завибрировал в кармане, теперь, когда я был далеко от хижины, у меня была связь.
Таннер.
— Да?
— Наконец-то. Хотел сообщить тебе, что люди Мейстера знают, что это были мы. Подтверждено взломом их электронной почты. Они еще ни хрена не сделали, но хотел держать тебя в курсе событий. У Стикса и Кая все под контролем, но они хотят, чтобы ты был в курсе, когда решишь вернуться. Тебе нужно следить за обстановкой.
Я выдохнул, чувствуя, как «Джемисон» заглушает темные мысли в моей голове.
— Ладно, — сказал я. — Таннер?
— Мм?
— Ты хорошо выслеживаешь людей? Поиск пропавших людей и все подобное дерьмо?
— Вроде того. А что?
— Нужно, чтобы ты нашел кое-какую молодую сучку из культа. Сейчас ей должно быть четырнадцать, ее зовут Сапфира. Фамилии нет. То же дерьмо, что приключилось с Мэй и Фиби.
