разрешения приехать во Франкфурт и забрала Эрику. Надо заметить, что тетке тогда никто не сказал, что у Эрики есть сестра, которую забрал другой родственник. Она не знала, что у вашего отца, ее племянника, девочки-близнецы. Отношения между ГДР и Федеративной Республикой были сложные, и вы обе так и росли вдали друг от друга, не имея ни малейшего понятия о том, что каждая из вас имеет сестру.
– А почему у нас разные фамилии?
– Здесь все очень просто. Девичья фамилия вашей матери Маттерн, а ваш дядя ее родной брат. Поскольку он вас удочерил, то и дал вам свою фамилию. Так что вы фактически носите девичью фамилию вашей матери. А ваш отец имел фамилию Пфеффер. Тетка, которая удочерила Эрику, была родной сестрой вашего деда по отцовской линии Ганса Пфеффера, замуж не выходила и носила фамилию Пфеффер, которую и получила Эрика при удочерении. Так что Эрика носит фамилию вашего отца.
– Что же теперь будет, господин Вундерлих?
Макс задумался, отхлебнул из чашки, выпустил кольцо дыма. Перед глазами почему-то возникли братья-близнецы Лукас и Йонас, которых смерть разлучила навсегда. Пожалуй, Кристине и Эрике повезло больше. Правда, тюрьма продлит их разлуку, но однажды они все же встретятся… Когда? Этого он не мог сказать.
– Будет, фрау Маттерн, то же, что было бы, не окажись Эрика Пфеффер вашей сестрой. Она понесет заслуженное наказание за убийство человека. К сожалению, жизнь вашей сестры сложилась не столь благополучно, как ваша. Фрау Хайзе побывала в Берлине и кое-что выяснила. Тетка была уже немолодым человеком, когда взяла Эрику. Ей было сложно воспитывать девочку. А Эрика имела не такой кроткий характер, как вы. Или я не прав и ошибаюсь на ваш счет?
Она слегка улыбнулась и коротко сказала:
– Пожалуй, нет.
Макс воодушевился и продолжил:
– Вот, видите… Я где-то читал, что у близнецов всякая черта характера как бы общая и делится между ними, но не поровну. Если одному достается больше среднего, то второму соответственно меньше…
Тут вмешалась Мартина:
– Максик, уж больно безапелляционно… Это еще надо доказать…
Он сразу же сказал:
– Хорошо, хорошо… Сдаюсь. Здесь я, пожалуй, дилетант. Будем считать, что это просто мои досужие домыслы. Таким образом, нам неизвестны все факты ее жизни, но мы точно знаем, что она употребляла наркотики и сидела за их распространение. Освободившись, Эрика приехала во Франкфурт, где и встретила однажды Рольфа Гаммерсбаха. Помните, вы мне как-то рассказывали, что банкир говорил вам по поводу его случайной связи… О каких-то совпадениях и тому подобном…
– Да. Что же дальше? – спросила Кристина с нетерпением.
– Ваш любовник в конце концов отверг ее любовь. Это предварительные соображения. Подробности, возможно, будут установлены судом. Я думаю, что он догадался, что она наркоманка, и поторопился прервать связь. А она это вот так восприняла…
– Вы хотите сказать, что не было никакого материального мотива?
– Абсолютно. Обычная месть… я бы сказал, из ревности… – Он задумался на секунду и добавил: – Я бы сказал еще, что на нем она выместила всю свою горечь и недовольство жизнью, которая выпала на ее долю… Думаю, она не смогла смириться с унижением, нанесенным ей банкиром. Конечно, и наркотики сделали свое дело…
– Если убийство было совершено не из корыстных побуждений, то где расписки? Ведь в тот день у Рольфа должны были быть расписки… Или их просто не было?
Макс положил на стол свою папку, не спеша раскрыл ее, достал какие-то бумажки и, сделав невозмутимое лицо, сказал:
– Вот они.
После этих слов Мартина округлила глаза и, почти задыхаясь, воскликнула:
– А вот об этом я еще ничего не знала. Ты мне не рассказывал. Неужели?
Макс снисходительно ответил:
– Должны же у сыщика быть свои секреты.
Кристина Маттерн перебирала не очень гладкие, в мелких морщинках бумажки и не верила своим глазам. Здесь было все. И расписка, где Ахмед подтверждал, что принял бриллиант от Рольфа, а Рольф получил деньги, и расписки, подтверждающие принятые Ахмедом суммы с учетом процентов. Она быстренько подсчитала и сказала:
– Господин Вундерлих, я должна ему еще триста тысяч плюс проценты.
– Совершенно верно. К этим распискам вы должны еще добавить ту, которую вам дал покойный Рольф Гаммерсбах, и тогда у вас полный комплект.
– А где же взять эти деньги?
– Я думаю, от процентов он откажется. У меня есть к нему свой особый счет. – Кристина взглянула на него недоуменно, а Мартина, которая все знала, кисло улыбнулась. – А основную сумму долга надо раздобыть. Подниму свои старые финансовые связи. Но это, фрау Маттерн, наш следующий шаг.
Вдруг все замолчали, и каждый думал о своем. Кристина Маттерн, еще не пришедшая в себя после свалившихся на нее новостей, неподвижно смотрела куда-то вдаль. Потом, словно очнувшись, расстегнула сумочку и, спрятав туда расписки, взглянула на часы. Макс отхлебнул из чашки и прикурил новую сигарету. Мартина лихорадочно записывала что-то в свой блокнот. Вдруг она, будто вспомнив о чем-то, резко подняла голову и с нескрываемым удивлением спросила:
– Максик, так это все? Я могу ставить точку?
Сыщик Макс Вундерлих вынул изо рта сигарету и, выпустив облако дыма, произнес:
– Безусловно, Мартина. Правда, еще должен быть эпилог. Но я напишу его за тебя сам. Так что можешь ставить точку, моя писательница!
Эпилог
(из дневника Макса Вундерлиха)
Суд состоялся довольно скоро. Кристина Маттерн не привлекалась в качестве свидетеля, что и понятно, так как ей фактически не о чем было свидетельствовать в деле об убийстве. В течение всего заседания она не проронила ни слова, лишь с каменным лицом смотрела на подсудимую, стараясь поймать ее взгляд. Иногда это получалось, и тогда Эрика Пфеффер отвечала мучительным непонимающим взглядом, не выражающим ничего, кроме беспросветной тупой тоски. Пожалуй, к тому моменту она еще ничего не знала. Что думала при этом Кристина, можно только предполагать. Думаю, ей все еще трудно было представить, что та, которая убила ее возлюбленного, является ее родной сестрой. Мне дали слово, но ничего нового к тому, что уже было известно из материалов следствия, я добавить, естественно, не мог. Пикантные подробности, которые были интересны только инспектору Гримму, не могли оказать существенного влияния на приговор суда. Любопытство же Гримма я удовлетворил при первом удобном случае. Мы договорились поддерживать взаимные контакты.
История с бриллиантом так и осталась делом Кристины Маттерн, и в нее, кроме меня, был посвящен достаточно ограниченный круг лиц. Вскоре мне удалось установить связь с Ахмедом. Он, конечно, уже знал об аресте убийцы банкира и почти не сопротивлялся, когда я ему по телефону рассказывал все, что я от него хочу. Мои намеки на то, что произошло со мной на автомобильном рынке, он пропустил мимо ушей, но не возражал против возврата недостающей суммы без процентов (что, пожалуй, говорило о
