— «Хрустальный лебедь» недавно реконструкцию прошел, — вспомнил Кура. — На предмет охранной системы.
— Это бывшая резиденция Филина? — В свое время Фанк изучал материалы по ведомственным зданиям.
— Кого? Ах да, этого…
— Ну и молодежь пошла, отцов-основателей своей конторы не помнит.
— А как нам его помнить, мы еще не работали, когда он помер… «Лебедь» для Филина… забавно.
— А теперь еще вы там курятник разведете.
Кура и Петушок нашли шутку Фанка очень смешной и едва не подавились от хохота. Хотя кто другой с высокой долей вероятности получил бы за нее в рыло.
Пока контрразведчики веселились, Фанк мысленно взвешивал достоинства и недостатки предложенного объекта.
Особняк «Хрустальный лебедь» находится довольно далеко от Столицы, однако туда ведет вполне приличное шоссе, проложенное еще в довоенные времена. И сам особняк довольно давно построен… кажется, в прошлом веке… служил загородной резиденцией кому-то из великих герцогинь, незамужних дочерей императора… массаракш, забыл которого. Впрочем, при нынешнем принципиальном забвении истории вряд ли это вообще кто-нибудь помнит… так что нечего осуждать Куру с Петушком. Итак, прибежище дамочек из императорской фамилии… отсюда и претенциозное название. После смены режима перешел в ведение контрразведки, как и несколько других сохранившихся особняков знати. Насколько Фанку было известно, покойный Филин облюбовал это здание под личное жилье именно вследствие его уединенности. То ли усиливавшаяся паранойя была тому виной, то ли так ему было удобней скрывать наркотическую зависимость. Во всяком случае, там он и покончил с собой. По этой причине никто из сменивших Филина начальников контрразведки там более не жил. И наблюдение за особняком со стороны ДОЗа и ведомства Умника за этим зданием не велось. Однако, когда Странник принял хозяйство, он — теперь Фанк вспомнил — отдал распоряжение установить там новейшую систему защиты. На всякий случай.
— Охрана там есть?
— Стандартная.
— Надо усилить. Объяснять, Тапа, ничего не надо — просто подбери хороших бойцов. — Потому что, если все всплывет, Умник вряд ли прибегнет к силовым методам, — думал Фанк, но вот Волдырь натравить свою психованную родню вполне способен. Это, конечно, вряд ли возможно, Волдырь сейчас другим занят, но подстраховаться все же необходимо.
На этом они разошлись, и Фанк незамедлительно направился в ДСИ. Фальшивые документы для мнимого дознавателя Департамента Общественного Здоровья могли изготовить и в соответственном отделе контрразведки, но, по мнению Фанка, у Мадо это получалось лучше. Вот что значит — новейшая техника и никакого стеснения в средствах. Все же хорошо, когда оба Департамента, находящиеся в подчинении Странника, работают в полном согласии…
Этот тип появился в Специальной студии с направлением от научного отдела Департамента Общественного Здоровья, подписанным лично Любителем. На предмет изучения новейших методов по ментоскопированию. Нолу сразу отнеслась к нему с подозрением — не к направлению, конечно, а к визитеру. Впрочем, она ко всем относилась с подозрением. Кстати, профессор Мегу, который обычно пренебрегал подозрениями Нолу — как и любым проявлением ее личного мнения, — на сей раз изначально эти подозрения вроде бы разделил. Хватало ему уже и деспотизма Департамента Специальных Исследований, а тут вдобавок воспользоваться плодами его многолетних трудов собирается кто-то еще! Он высказал этому Гоббо все, что думал по поводу таких методов, недостойных настоящих ученых, да!
Еще один довод за то, что к ним не относятся серьезно, думала Нолу, слушая вопли профессора. Будь это не так, Мегу за подобные высказывания давно бы отправился на перевоспитание. Он ведь и на того порученца из ДСИ, на этого отвратительного краснолицего толстяка так же орал — и ничего. Этот Фанк просто пренебрег всеми доводами профессора, забрал ценный генетический материал, и все, но и профессору за попытки воспрепятствовать ничего не было. Про себя Нолу вынуждена была признаться, что ничуть бы не огорчилась, если бы Мегу арестовали. Поделом ему — за хамство, за пренебрежительное отношение. Кто бы говорил насчет присвоения чужих исследований! Сколько идей Нолу использовал этот мерзкий… как это тот мутант выражался? «Бегемот»?
Правда, если бы профессора Мегу арестовали, Нолу вряд ли бы назначили на его место. На сей счет она не обольщалась. Скорее всего ее бы просто уволили, а в студию понабрали бы каких-нибудь профанов, понятия не имеющих о серьезной научной работе и к достижениям студии относящихся как к обычным развлекательным передачам.
Ничего, как-нибудь справится. Она всегда справлялась. Разные идиоты думают, что женщина в этой жизни может чего-то добиться только за счет смазливого личика, пышных сисек и длинных ног. Мозги в расчет не принимаются, женщинам вообще отказывают в их наличии… но она, Нолу, живой пример того, что женщина может преодолеть трудности, и не крутя задницей.
Правда, есть еще школьная подруга… Нолу избегала напоминать о себе лишний раз, самолюбие не позволяло… но все-таки сознание приятно укреплялось мыслью, что Гранд-дама помнит о ее месте работы и в случае чего в помощи не откажет. Никогда прежде не отказывала. Ведь и она, Нолу, всегда исполняла ее поручения.
Увлекшись этими соображениями, она пропустила момент, когда магистр Гоббо перехватил инициативу в разговоре. О нет, в контрнаступление он не перешел и на профессора орать не принялся, но каким-то образом сумел резко переломить настроение Мегу. Теперь они беседовали вполне дружелюбно — и, кстати, вполне по делу. Именно о методиках сканирования сознания и горизонтах, которые открывает широкое их применение. Профессор даже соизволил лично показать гостю аппаратуру.
— У вас великолепная техника! — восхитился Гоббо. — Никогда такой не видел. Разработки ДСИ?
— Как же, дождешься от них! — возмущенно бросил Мегу. — Как нашей работой пользоваться — так это всегда пожалуйста, чтоб технику предоставить — это столько заявок писать надо…
Нолу за своим столом презрительно скривилась. Можно подумать, Мегу сам эти заявки писал. Она, Нолу, и писала и лично в ДСИ отвозила… и вообще, если бы не ее знакомства, беса с два бы Мегу хоть что-то из аппаратуры получил.
— А разработки… — Профессор почесал в затылке. — Чьи это разработки, Нолу?
— Вообще-то, — раздраженно ответствовала ассистентка, — это закрытая тема.
— Ты соображай, с кем говоришь! Конечно, закрытая, но это же сотрудник ДОЗа, у него право есть такие вопросы задавать.
— Нас курирует лаборатория Высоких технологий.
Гоббо нахмурился, но не сердито, а задумчиво.
— Разве они не дублируют биотехнический отдел ДСИ?
— Ну… в каком-то смысле.
— Ошибочное представление! — Нолу сварливо перебила профессора. — Направления, в которых работают лаборатории ДСИ, — по сути, экспериментальные. Результаты их исследований требуют тщательной проверки, как правило, это полигон чистой науки, лишь редкие их достижения идут на поток. Я не говорю, что это плохо, напротив, это в какой-то мере база, фундамент, на котором строятся многие полезные изобретения. Лаборатория Высоких технологий как раз этим и занята. Они доводят до ума уже существующие экспериментальные модели. Модифицируют их. Они по своим целям гораздо ближе к реальной жизни, их труды находят практическое применение. У них есть собственное производство, не поточное, конечно, но…
Сообразив, что излишне увлеклась, Нолу умолкла. Профессор Мегу смотрел на нее так, что, если бы взгляды могли убивать, Нолу была бы уже несколько раз расстреляна, отравлена газом, сожжена лучеметом и напоследок проткнута раскаленным вертелом. Она, впрочем, к такому привыкла, и подобные взгляды действовали на нее не больше, чем мелкие помехи на экране монитора.
Гоббо вежливо кивнул.
— Благодарю вас, уважаемая госпожа, за подробное объяснение.
Мегу шумно выдохнул, цапнул высокого гостя за рукав и повлек его в глубины студии, где занудная ассистентка не будет отвлекать ученых мужей от мудрой беседы. Неизвестно, что он там еще магистру наговорил и какие достижения Спецстудии показал, но после окончания экскурсии Гоббо подошел к Нолу и сказал:
— Еще раз хочу выразить вам свою благодарность. Нет ли здесь какого-нибудь кафе или бара? Я бы пригласил вас на чашечку кофе.
Кафе в здании имелось, однако Нолу питалась там крайне редко — предпочитала подкрепляться принесенными из дому бутербродами и чаем из термоса. А ходила туда лишь по необходимости, когда нужно было получить с кухни питание для подопытных студии. Теперь же… она воззрилась на магистра Гоббо с еще большей подозрительностью. С какой стати он ее приглашает? Она никогда не обманывалась относительно собственной притягательности для противоположного пола — даже в юности, а нынче тем более. И, в общем, это ее не волновало. Что ее действительно раздражало и оскорбляло — так это попытки выразить «несчастной дурнушке» жалость и сочувствие. Какое право они имели ее жалеть? И с чего они взяли, что она несчастна? Она-то точно знает, что превосходит их умом и талантом. А всякие идиоты… даже какой-то горский дикарь, который и говорить-то по-человечески не умел, элементарных вещей не понимал, смотрел на нее с жалостью, смешанной с плохо скрытым отвращением. Убила бы.
