— Дорогая, немедленно уходи оттуда. — Игорь с трудом сдержал вздох облегчения. По крайней мере, она не рядом с убийцей. — Немедленно, слышишь? Я уже еду. Позвони или отпишись, когда окажешься вне больницы!
— Он… здесь, — Ангелина заговорила тише, но она не спрашивала, а утверждала. — Здесь, да? Игорь, не молчи!
— Да. — Игорь сглотнул. — Я… я почти уверен, что убийца там. Уходи, пожалуйста. Я не переживу, если с тобой что-то случится.
— Я… — Ангелина ненадолго замолкла, но потом заговорила снова громче: — Пожалуйста. Не дай ему уйти.
— Как же иначе? — Игорь перевел дух. — Я сделаю все. Мы уже вызвали группу захвата. Просто уходи!
Он убрал телефон и повернулся к притихшему Саве, который что-то строчил.
— Она не уйдет, — произнес негромко Сава. — По голосу понятно, что не уйдет.
— Боюсь, что да. — Игорь выдохнул и потер лицо ладонями. — Даша… меняем маршрут.
— Меняем, — легко согласилась Даша и на перекрестке повернула в сторону больницы. — Я не дура, понимаю, что в первую очередь безопасность гражданских.
Игорь рассмеялся бы в ответ на ее такой серьезный тон, не будь ему так страшно. И только увидев, как к больнице подъезжает группа захвата, он выдохнул. Но быть просто зрителем он не мог себе позволить.
Глава 37
Они снова увидели следователя, того самого, с которым уже разговаривали. Тогда они так гордились собой, ведь, оставаясь еще в шкуре Александра, они сумели не наброситься на этого Ремесова, разговаривали доброжелательно и были уверены, что все получилось как надо. Уходил следователь спокойным, уж это они чувствовали в людях! Так что догадаться следователь никак не мог. И неутешительный вывод напрашивался сам собой.
Психолог. Проклятая Алина сдала их после того, как сама напортачила с таблетками Александра. Испугалась за свою шкуру и наверняка пообещала отдать видео, которые записывала.
И они бросились по коридору к кабинету психолога. Они хорошо знали, что во всех службах есть свои протоколы, и надеялись на какой-нибудь протокол, который не позволит следователю бежать следом. Ведь понятно, что им не уйти. Но уничтожить записи они обязаны.
— Елена Николаевна? — Алина вскочила, напуганная их появлением. — Почему без…
Они отшвырнули ее к шкафу.
— Ты сдала нас, — прорычали они. — Где записи с камеры?
— К-какой камеры? — Алина отползла в угол, но не замерла, а резво поднялась на ноги. — Что вы творите, Елена Николаевна? Вы сошли с ума?
Судя по тону ее визгливого голоса, она рассчитывала сделать еще одну запись. Может, даже последнюю в своей жизни, но ее это, кажется, не смущало.
Они не слушали ее, встали с ногами на стул — кто бы только знал, как сложно убивать и одновременно изображать высокий рост, как у Виктора или Николая, или добавочный вес, как у Бориса! Но разве кому-то есть до этого дело? Со стула было удобнее достать до камеры. Они нырнули рукой между книг и вырвали оттуда камеру, которая мертвым грузом повисла в руке на тонком проводке.
Алина завизжала, но ее визг заглушил стук распахнувшейся двери. Щелчок фотоаппарата со вспышкой — словно это не группа захвата, а пресс-конференция. Но оглядываться они не стали.
— Ты убила Александра и привела их к нам. — Они скинули одним махом все книги и папки с полки, надеясь найти, куда уходил проводок от камеры. Отступать, балансируя на стуле, было некуда, но даже ворвавшиеся вслед за следователем и его спутниками полицейские не напугали их. Они собирались уничтожить улики, как делали это уже множество раз.
— Я пыталась остановить тебя, ты убивала полицейских, и ты убила Анну Васятко! Ты даже пыталась подставить ее парня, я видела, как ты возилась с журналами! Только не вышло! — Психолог прикрылась какой-то долетевшей до нее папкой. — Не трогайте меня, я сама жертва! Я пыталась остановить ее!
Очередной щелчок фотоаппарата заставил их зарычать.
— Ты пыталась подтолкнуть нас к новым убийствам, — прошипели они, пытаясь понять, куда посмотрит Алина, отведя от них взгляд. — Ты сама подсказала, что помогать надо тем, кто уже не справится сам, кто умер. А потом убивала их! Интересно, а это есть на твоих записях?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Есть! Они поймали взгляд. Глаза Алины скользнули к ноутбуку. Значит, и записи с камер там. Они совершили немыслимый для своего возраста и юбки прыжок на стол, где стоял ноутбук, но какой-то парень с хвостом опередил их. На шее у него болтался фотоаппарат, и они подумали, что с большим удовольствием убили бы его.
Вместо этого пришлось с силой наступить ему на руку и перехватить ноутбук. Ну хотя бы попытаться это сделать, потому что хвостатый с перекосившимся лицом не уступал.
— Бросьте все и отойдите к стене! — громыхнул мрачный тип, стоявший рядом со следователем. — Дудырь, Халиман! Обе к стене и поднимите руки.
Наверное, что-то в этих словах послужило триггером, они давно не путались в том, кем были в каждый конкретный отрезок времени, но сейчас был неудачный момент. Они собирались отдохнуть, перестать убивать ненадолго, а потом начать с Халиман. А этот… он фотографировал и пытался отобрать улику. Важнейшую улику, только такая дура, как психолог, могла ее хранить. Продолжая удерживать ноутбук правой рукой, левой они выхватили из приоткрытого стола ручку и вонзили в руку хвостатому.
Странное дело, хотя комната кишела полицейскими, больше всего их сейчас заботило, что на них нет перчаток. Сколько их осталось в коробке? Тридцать три пары или тридцать четыре? Седьмой размер. Хирургические. Жалко до слез.
Хвостатый взвыл, но ноутбук почему-то не выпустил, а сильнее дернул на себя и свалился на пол, освободив небольшое пространство между полицейскими, в которое они со стола и собирались сигануть. Только вот толстуха, державшаяся позади, вместо того чтобы заохать и замереть, неожиданно споро оттащила хвостатого с прижатым к груди ноутбуком за спину полицейских.
— К стене, не делать лишних движений, — повторил полицейский с автоматом, направленным им в грудь.
А они подумали, что почему-то ни разу не пытались убивать из пистолета. Громко и сложно, да и где достать?.. У одного из убитых полицейских, например? Такие возможности! Они замерли и почти не заметили, как их в четыре руки сняли со стола и поставили к стене.
Зазвонил какой-то надоедливый рингтон, и они против воли прислушались.
— Что? Ангелина, нет! Нет, мы уже взяли убийцу! Да! — Следователь повернулся к ним и сухо произнес: — Елена Дудырь, это вы убили полицейского в балатовском парке пятого февраля и сотрудника ДПС двенадцатого февраля этого года на Крупской?
Они не смотрели на названия улиц и могли бы так и сказать, но Алина с ненавистью выплюнула:
— Она, она это сделала! И рассказывала, как именно убила. Она убивала, как хотел убить Фролов. Я пыталась разобраться в его проблеме, это связано с родителями, а вовсе не с полицейскими вообще. Отец был полицейским, а мать…
— Мать мы тоже убили, — равнодушно прервали они болтливую Халиман. Нет, почему они так долго откладывали ее убийство? Без нее еще можно было вывернуться. Улик не было. — Мы с Александром. Он был рад, когда узнал.
— Геля, ты слышала? — неожиданно ласковым голосом произнес следователь в трубку. Они так разговаривали с буйными пациентами. — Отпусти Владислава Тимофеевича, он тут ни при чем. Пожалуйста.
А потом уже совсем другим голосом бросил куда-то за спину:
— Дарья Давидовна, возьмите в коридоре кого-нибудь из свободных полицейских и дуйте в кабинет заведующего отделением. Будьте осторожны, моя невестка вооружена ножом для бумаги, смотрите, чтобы никто не порезался, включая ее. Савельева можете оставить?
— Я живой, все хорошо, — подал с пола голос хвостатый.
Никто из присутствующих не рассмеялся от несоответствия серьезного тона и слова «дуйте», и им пришлось справляться в одиночку. Они смеялись и смеялись, даже когда их обыскивали уверенные мужские руки, а рядом недовольно ругалась Алина. Смеялись, когда над кистями прохладно сомкнулись наручники, своим холодом компенсируя легкую боль от завернутых назад рук.
